Третьим по значению центром иосифлянского движения стали Вятская, Вотская и Казанская епархии, охватывавшие территорию бывшей Вятской губернии и Вотской (Удмуртской) автономной области и Татарской АССР.
Здесь самостоятельно и первоначально независимо от Ленинградской епархии возникло антисергианское движение, как уже указывалось, получившее название викторианского по имени еп. Ижевского и Воткинского, управляющего Воткинской епархией Виктора (Островидова). Уже в начале 1928 викториане наладили тесные отношения с иосифлянами и практически слились с ними.[1]
Еп.Виктор имел большое влияние и авторитет у своей паствы на северо-востоке Европейской части СССР. С 1924, после освобождения из ссылки, он временно управлял Вятской епархией, был вновь арестован 14 мая 1926 и освобождён через 3,5 месяца с прикреплением на 3 года к определённому месту жительства, за исключением центральных городов и Вятской губернии. В сентябре 1926 ему было поручено управление соседней Воткинской епархией, но в периоды пребывания в Синоде правящего архиерея Вятской епархии архиеп.Павла (Борисовского) Еп.Виктор фактически управлял и ею.
В конце августа — начале сентября 1927 еп. Ижевский получил Декларацию 1927, предназначенную для оглашения её духовенству и верующим Воткинской епархии. Будучи глубоко возмущен её содержанием и не желая оглашать, Еп.Виктор запечатал её в конверт и отправил обратно митр.Сергию. О своих настроениях он написал знакомому архиерею в Москве. Декларация была оглашена в Вятской епархии, её не приняли в основных храмах Вятки и некоторых благочиниях, но общения с правящим еп.Павлом не прервали.[2]
Вскоре последовал указ Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Синода о разделении Воткинской епархии на пять частей между соседними епархиями, и в октябре 1927 Еп.Виктор обратился к митр.Сергию с пока ещё достаточно почтительным письмом, пытаясь его убедить изменить занятую позицию: «Дорогой Владыко. Ведь не так давно Вы были доблестным нашим кормчим, и для всех нас вожделенным нам первопастырем... И вдруг — такая печальная для нас перемена... Души наши изнемогают, ужас созерцания того, что теперь происходит кругом в Церкви, подобно кошмару давит нас, и всех охватывает жуткий страх за будущее Церкви. Там, далеко, задумал отложиться Ташкент, тут бурлит и возмущается Ленинград, здесь стенает и вопиет к Небу Вотландия и опять бунтует Ижевск, а там в скорби недоумения приникли к земле Вятка, Пермь и пр.пр.города. Владыко, пощадите Русскую Православную Церковь...»[3]
В ответ из Синода Еп.Виктору сначала было сделано предупреждение о том, чтобы он как викарий Вятской епархии «знал своё место» и во всём подчинялся бы правящему архиерею, а затем последовал указ о назначении его еп. Шадринским с правом управления Свердловской епархией. Поездка депутации к митр.Сергию с просьбой отменить указ закончилась безрезультатно. В итоге Еп.Виктор отказался выполнить указ Синода, в Шадринск не поехал.[4]
В ноябре он написал второе, уже значительно более резкое письмо митр.Сергию: «От начала и до конца оно (Воззвание или Послание — Прим.Ред.) исполнено тяжёлой неправды и есть возмущающее душу верующего глумление над Святой Православной Церковью и над нашим исповедничеством за истину Божию. А через предательство Церкви Христовой на поругание “внешним”, оно есть прискорбное отречение от своего спасения или отречение от Самого Господа Спасителя. Сей же грех, как свидетельствует Слово Божие, не меньший всякой ереси и раскола, а несравненно больший... По страху же Божию для меня явилось теперь неприемлемым уже и ваше распоряжение о моём перемещении...»[5]
В начале декабря Еп.Виктор обратился с «Письмом к ближним», в котором называл Декларацию явной «изменой Истине» и предупреждал паству, что если подписавшие воззвание не покаются, то надо «беречь себя от общения с ними».[6]
Вскоре состоялось совещание Духовного Управления Воткинской епископии, на котором было принято постановление о прекращении епархией молитвенно-канонического общения с митр.Сергием и единомышленными ему епископами как предавшими Церковь Божию на поругание впредь до их раскаяния и отречения от Декларации. Постановление было утверждено Еп.Виктором и отправлено 29 декабря в третьем письме Заместителю Патриаршего Местоблюстителя. Когда известия о событиях в Воткинской епархии дошли до Вятки, часть местного духовенства, оставшаяся на стороне митр.Сергия, прекратила поминать за богослужением Еп.Виктора. Однако большинство верующих города объединились вокруг пяти храмов, в том числе двух главных соборов, не принявших Декларации.[7]
Встревоженный глава епархии срочно выехал из Москвы. Накануне посещения им Вятки Еп.Виктор прислал своим сторонникам в городе телеграмму (от 11 декабря): «Ввиду приезда в Вятку архиепископа Павла, необходимо предложить ему принести покаяние и отречение от “Воззвания”, как поругания Церкви Божией и как уклонение от истины спасения. Только при исполнении сего условия можно входить с ним в молитвенное общение. В случае же упорства прекратить поминовение его имени при Богослужении, что допускалось лишь, как до его приезда и выявления ожесточения его сердца».[8]
В результате как кратковременный визит архиеп.Павла в Вятку, так и его архипастырское послание от 14 декабря с разъяснением “положительных” результатов для Церкви, достигнутых митр.Сергием после легализации, оказались безуспешными.
Еп.Виктор сообщал об этом визите в конце декабря своему знакомому в Москве: «Я писал Вам, что арх.Павел приехал “казнить”, а его встретили предложением покаяться и отречься от “Воззвания”. Он отказался и весьма жалок был в своём оправдании — тогда, говорит, меня ожидает тюрьма и всякие лишения. Один священник гарантировал ему полное обеспечение, но он не согласился. Из поставленных ему вопросов выяснилось, что действуют они без благословения Митр.Петра и сознают, что если он придёт, то удалит их — и мы уйдём — так и сказал, а что за это время они столько зла наделают и тысячи душ погубят, от этого и глазом не моргнут. Сознался, что сделали они это по настоянию гражданской власти, а на вопрос, чего достигли, отвечал, что он чувствует себя архиереем легальным. О, слепота! А не чувствует, что изглажен из книги жизни. Его злобные выпады против истинно верующих и в частности против меня и неудачные оправдания тем, что он не обновленец, окончательно оттолкнули от него паству, и движение против “Воззвания” охватило всю епархию».[9]
Вернувшись в Москву, архиеп.Павел обратился в Синод с жалобой на Еп.Виктора. Синод ультимативно потребовал от Еп.Виктора немедленного выезда в Свердловскую епархию и 15 декабря назначил Онисима (Пыляева) еп. Воткинским с поручением временного управления Вятской епархией. Назначение на место Еп.Виктора нового архиерея лишь ускорило окончательное отделение. После получения сообщения о назначении еп.Онисима, 22 декабря, Духовное Управление Глазовской епископии постановило до покаяния и отречения митр.Сергия от Декларации воздержаться от общения с ним и разделявшими его взгляды епископами, а также признать Еп.Виктора своим духовным руководителем. На протоколе Еп.Виктор наложил резолюцию: «Радуюсь благодати Божией, просветившей сердца членов Духовного Управления в сём трудном и великом деле избрания пути истины. Да будет решение его благословенно от Господа...»[10]
Руководствуясь распоряжением Синода, еп.Онисим начал запрещать в священнослужении отделившееся духовенство, в частности в Ижевске.
В ответ Еп.Виктор прислал в главный храм города — Покровский собор две телеграммы с сообщением о прекращении общения Воткинской епархии с митр.Сергием и указанием, что «запрещение Онисима и других архиереев, отпавших через “Воззвание” от Православной Церкви, никакого значения для нас не имеет».[11] Не помогло и принятое 23 декабря постановление митр.Сергия и его Синода по делу о «раздорнической» деятельности Еп.Виктора.
Таким образом, к концу 1927 антисергианское движение охватило несколько районов Вятской и Воткинской епархий: Глазовский, Слободской. Котельнический, Яранский, крупнейшие города — Вятку, Ижевск, Воткинск, Глазов с многими десятками приходов.
Подъём викторианства продолжался в 1926-1927: еп. Поречский, управляющий Смоленской епархией, а также еп. Яранский Нектарий (Трезвинский), находившийся в Соловецком лагере, затем 4 марта 1928 от митр.Сергия отделился еп. Котельнический Иларион (Бельский). Кроме того, в 1928-1929 в Казани служили сторонники викториан: архиеп.Феодор и архим.Иларий, настоятель Тихоновской пустыни; отдельные иосифлянские приходы появились и в соседней Башкирии, Перми, Бугурусланском округе.
12 марта Еп.Виктор написал ещё одно резкое антисергианское «Послание к пастырям». В нём говорилось, что митр.Сергий «в силу нового своего отношения к гражданской власти вынужден забыть каноны Православной Церкви, и вопреки им он уволил всех епископов-исповедников с их кафедр, считая их государственными преступниками, а на их места он самовольно назначил не признанных и не признаваемых верующим народом других епископов. Для митрополита Сергия теперь уже не может быть и самого подвига исповедничества Церкви, а потому он и объявляет в своей беседе по поводу “Воззвания”, что всякий священнослужитель, который посмеет что-либо сказать в защиту Истины Божией против гражданской власти, есть враг Церкви Православной. Что это разве не безумие, охватившее прельщённого?».[12]
Уже в начале 1928 викториане влились в иосифлянское движение. Это облегчалось тем, что все три отделившихся от митр.Сергия вятских архиерея были выходцами из Петрограда. Еп.Виктор в годы гражданской войны являлся наместником Александро-Невской Лавры (1918), Еп.Нектарий — её архимандритом, а Еп.Иларион — игуменом, экономом Лавры.
В начале января Еп.Виктор наладил письменное общение с ленинградскими иосифлянами, получил от них разного рода антисергианскую литературу. Затем он лично съездил в Ленинград и стал направлять к еп. Гдовскому Димитрию своих кандидатов для рукоположения во священников.
Власти — и церковные и гражданские — решили принять срочные меры. 11 апреля 1928 было вынесено постановление митр.Сергия и Временного при нём «Патриаршего Священного Синода» по «делу о настроениях в Ленинградской, Ярославской, Воткинской и Воронежской епархиях». Согласно постановлению, Еп.Виктор был уволен от управления Шадринским викариатством и Свердловской епархией, предавался каноническому суду епископов и запрещался в священнослужении. В постановлении в качестве вины указывалось, что он рукополагал клириков для епархии, ему не подчинённых, а также вместе с еп. Никольским Иерофеем (Афоником) получил благословение Митр.Иосифа на рукоположение в сан епископа игум.Антония. А ещё за неделю до этого, 4 апреля, в Глазове был арестован Еп.Виктор. Постановлением Особого Совещания при КОГПУ от 8 мая он был осуждён на 3 года концлагерей, согласно приговору, «за проведение антисоветской агитации, за сочинение и распространение письма с просьбой защитить каноны Русской Православной Церкви... терпеть гонения от новой власти, как это делали митрополит Филипп или Иван, так называемый “Креститель”».[14]
Еп.Виктор был отправлен в Соловецкий лагерь. Свои приходы в Воткинской и Вятской епархиях он передал Еп.Димитрию, который стал непосредственно управлять ими, рассылая указы и рукополагая священников.
Из заключения Еп.Виктор во второй половине 1928 передал своей пастве послание, осуждающее митр.Сергия: «Являясь во всей своей деятельности еретиком антицерковным, как превращающий Святую Православную Церковь из дома благодатного спасения верующих в безблагодатную плотскую организацию, лишённую духа жизни, митр.Сергий в то же время через своё сознательное отречение от истины и в своей безумной измене Христу является открытым отступником от Бога Истины».[15]
Одновременно с Еп.Виктором на Соловках находился Еп.Нектарий. В письме от 8 мая 1928 он писал из Кемского пересыльного пункта: «После молитв и долгих размышлений я прекратил церковное общение с м.Сергием... как вошедшим в блок с антихристом, нарушившим церковные каноны и допустившим равносильное отступничеству от Христа малодушие и хитроумие... Синод же собран из так называемых подмоченных или ссученных епископов. Назначение епископов на кафедры происходит с ведома или одобрения начальника Московского отдела № 6. Может ли быть это приемлемо православными людьми, а тем более епископами?.. Надеюсь и верю, что эта церковная нижегородская ярмарка под неообновленческим флагом потерпит полное посрамление и православно верующие все уйдут от этой печальной церковной авантюры, затеянной для уничтожения и поругания Церкви Христовой».[16]
В Соловецкий лагерь был отправлен и арестованный в апреле 1928 приговорённый к 5 годам лишения свободы Еп.Иларион (Бельский). Непримиримый враг политики Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, он отрицал действенность совершённых сергианами таинств, вторично крестил младенцев и венчал венчанных в сергианских церквах.
После ареста в ноябре 1929 Архиеп.Димитрия по указанию Еп.Виктора, переданному с Соловков, его паства стала обращаться к проживавшему с конца 1929 в ссылке в с.Помоздино Усть-Куломского р-на Коми АССР духовнику своего Владыки — Еп.Стефану (Беху).[17]
Несмотря на все репрессии, викторианское движение и в 1930 не только продолжало существовать, но и привлекало в свои ряды священнослужителей-сергиан. Еп. Ижевский Синезий (Зарубин), уволенный 26 февраля 1930 постановлением Синода от управления епархией, обвинил митр.Сергия в обновленчестве и служил в Успенской церкви Ижевска без согласия епархиального архиерея. Узнав об этом из сообщения нового ижевского епископа, Заместитель Местоблюстителя на заседании Синода от 9 мая 1930 вынес постановление о запрещении Еп.Синезия в священнослужении и предложил ему в двухнедельный срок представить в Патриархию объяснение своей «раздорнической деятельности».[18] А через месяц, 4 июня, Синод постановил «Ввиду того, что епископ Синезий опрашивавшему его Преосвященному Ижевскому определённо заявил о разрыве общения с Заместителем и в указанный срок объяснения в Патриархию не представил, епископа Синезия (Зарубина)... предать суду православных архиереев, оставив его под запрещением вплоть до раскаяния или постановления о нём суда».[19]
Еп.Синезий не изменил своим убеждениям, оставшись в отделении от митр.Сергия. 24 мая 1931 он был арестован по обвинению в том, что «являлся руководителем Удмуртского филиала контрреволюционной церковно-монархической организации “ИПЦ” — проводил контрреволюционную деятельность среди населения Нижкрая по заданиям этой организации».[20] Постановлением Коллегии ОГПУ от 26 января 1932 Еп.Синезий был приговорён к 10 годам концлагеря. Вместе с ним были осуждены настоятель Успенской церкви о.Павел Мерзин, диак.Григорий Остроумов и другие священнослужители и миряне.
30 августа 1930 в Казани был арестован поселившийся в городе после освобождения, 28 ноября 1928, с Соловков Еп.Нектарий (Трезвинский) по делу о «филиале Всесоюзного политического и административного центров контрреволюционной церковно-монархической организации “Истинно-Православная Церковь” в Татарии и Нижегородском крае» (в состав которого в тот период времени входила Вятская епархия).[21]
В 1930 открыто действовавшие иосифлянские храмы ещё существовали в Воткинской, Казанской, Вятской епархиях. В самой Казани подобных храмов насчитывалось шесть: Петропавловский собор, церкви — Вознесенская, Богоявленская, Покровская, Грузинской иконы Божией Матери и Ярославских чудотворцев на Арском кладбище.[22] Казань в конце 1920-х — 1930-х, в связи с именем митр. Казанского Кирилла (Смирнова), привлекала многих ссыльных священников, не разделявших позиций митр.Сергия, выбиравших этот город для поселения. В республике противники Заместителя Местоблюстителя разделялись на представителей двух направлений: приверженцев Митр.Иосифа (Петровых) и Митр.Кирилла, которые первоначально значительно более мягко оценивали действия митр.Сергия и не отрицали благодатности таинств, совершаемых сергианским духовенством. Последних возглавлял еп. Чистопольский Иоасаф (Удалов), долгое время являвшийся заместителем Митр.Кирилла по управлению Казанской епархией.[23]
Летом 1929, после трёхлетней ссылки в Туруханском крае, Еп.Иоасаф поселился в Козмодемьянске Марийской республики. Не прерывал он и своих связей с Казанью. От него с различными поручениями к Митр.Кириллу в ссылку (в Енисейск) ездили монахини Казанского Богородицкого монастыря Агрипина (Кукарникова), Вероника (Бусыгина), Виталия и Калерия (Терсинские) и др. Они отвозили ссыльным священнослужителям епархии продукты, письма, вещи и возвращались с посланиями Митр.Кирилла. Эти же монахини организовывали обеды для арестованного духовенства, находившегося в казанских тюрьмах.[24]
Другая часть духовенства группировалась вокруг проживавшего на поселении Еп.Нектария: ссыльные священники Аркадий Волокитин, Евлампий Едемский-Своеземцев, монахини закрытых казанских монастырей — Мария (Преображенская), Степанида (Макарова), Анна (Баранова), Агафия (Липина), Мария (Верясова), Мария (Егорова) и другие. Эти священнослужители совершали тайные богослужения в частных домах, принимали приходивших к ним за советами крестьян и при этом жёстко проводили деление на «своих» и «чужих», причём в число последних попадали и некоторые представители кирилловцев. Видную роль играли о.Иаков Галахов, бывший профессор Томского университета, в 1918-1919 член «Высшего Временного Церковного Управления сибирских церквей», а также его сын Николай, до ареста в августе 1930 являвшийся заведующим Арским кладбищем. Церковь Ярославских чудотворцев на кладбище выделялась среди казанских храмов. Здесь часто служило ссыльное духовенство, которому из треб разрешалось совершать только панихиды.[25]
В здании управления Арским кладбищем собирались многие бывшие профессора Казанской Духовной Академии: В.И.Несмелов, И.М.Покровский, Я.М.Полянский, М.Н.Васильевский, И.И.Сатрапинский и другие, а также ссыльные священнослужители. Основные темы бесед были — состояние Церкви в условиях советского государства, вопрос о том, как оценивать многочисленные прещения, накладывамые митр.Сергием на архиереев, его интервью иностранным журналистам и Декларация 1927 года. Почти все считали, что действия митрополита, несомненно, на руку власти, а интервью, фактически оправдывавшее репрессии ОГПУ против духовенства, является актом безнравственным, недостойным совести православного архиерея. В изъятом у о.Иакова Галахова ОГПУ дневнике было записано:
«Это интервью произвело на меня угнетающее впечатление, столь оно позорно для главы Церкви, что до сих пор я не могу прийти в себя. Обидно читать его, стыдно перед иностранцами, стыдно перед обновленцами, сектантами. Повторились гонения, началось мученичество, продолжающееся доселе. В тюрьмах и ссылках оказалась лучшая часть духовенства и мирян... Это — беспросветная, затяжная, перманентная духовная пурга, бесовская свистопляска... Церковь фактически уже поставлена в дониконовские условия жизни. Она должна уйти в пустыню».[26] Его сын Николай Галахов в конце лета 1930 дал Еп.Нектарию согласие на принятие сана и отъезд в с.Падерино Вятской епархии на место арестованного и сосланного иосифлянского священника Иоанна Фокина. Однако рукоположение не успело состояться.
Следует указать, что о.Иоанн Фокин был в конце 1927 назначен Еп.Виктором благочинным 6-го округа и после ареста Владыки, с декабря 1928, окормлялся у Еп.Нектария. О.Иоанн был арестован 16 октября 1929 и постановлением Особого Совещания при КОГПУ от 1.12.1929 был приговорён к 3 годам высылки в Северный край. В обвинительном заключении говорилось: «Как староцерковный благочинный, имея связь с местным кулачеством, являлся центральной фигурой в кулацко-зажиточной и антисоветски настроенной прослойке. Являясь представителем епископа Нектария, в своё время за а/с деятельность высланного в “СЛОН”, Фокин, в условиях села Падерино и всех селений, входящих в состав 3-го благочинного округа, на протяжении ряда лет держался консервативной косности и, используя своё влияние на верующее население, тормозил ряд не только чисто политических, но и культурных начинаний».[27]
Еп.Нектарий привлёк на свою сторону и объединил не только наиболее радикальную часть кирилловцев, но и проживавших в Казани андреевцев, сторонников архиеп. Уфимского Андрея (Ухтомского). Так, миряне А.Ф.Соловьёва, Е.А.Антипина, О.М.Антипина были в 1925 осуждены вместе с Архиеп.Андреем и после отбытия тюремного заключения, в феврале 1930, поселились в Казани на положении административно ссыльных. Они стали окормляться Еп.Нектарием и распространять его послания среди крестьян. В материалах дела зафиксированы и характеристики действий советских карательных органов. В протоколе допроса О.Антипиной: «ГПУ нарушило действующие законы Советской власти, свободу совести, вероисповедания и религиозной пропаганды, таким образом я заключаю, что как ранее жандармерия душила свободную мысль, так и ГПУ теперь делает, с той только разницей, что Жандармское управление делало это откровенно и наглее, ГПУ же под прикрытием хороших законов и похитрее».[28]
Интересные факты в этой связи приводятся в биографии Еп.Гурия (Павлова), одного из руководителей катакомбной церкви в 1970-1990-е. Рукоположенный 31 октября 1928 во иеромонаха о.Гурий был направлен Еп.Вениамином по просьбе Архиеп.Андрея (Ухтомского) из Уфимской епархии к группе не признававших митр.Сергия христиан-чувашей. В 1930 он жил в столице Татарии у прот.Аркадия Волокитина. «В это время в Казани находился сосланный епископ Нектарий Яранский, которого ГПУ лишило права священнодействовать. Но Вл.Нектарий тайно служил в Казани и тайно совершал хиротонии. Отец Гурий вошёл в общение с Еп.Нектарием и несколько раз исповедовался у него... Еп.Нектарий отправил о.Гурия ночевать к протоиерею Аркадию. Среди ночи раздался стук в дверь. О.Аркадий быстро уничтожил всё, что могло вызвать подозрения у ГПУ. После этого о.Аркадий открыл дверь... Чекисты не заметили ни каноник, ни о.Гурия. Когда Вл.Нектарий услышал рассказ о.Гурия обо всём этом, он сказал: “Это чудо, покровительство Божие”. Было всё это перед Пасхой, в Великую Субботу. Несмотря на то, что все были под угрозой ареста, Пасхальную Службу о.Гурий провёл в укромном месте, в другом доме».[29]
Аресты по делу Казанского филиала ИПЦ начались 3 июня 1930 и продолжались до 31 августа 1931. Обвинительное заключение было составлено на 33 человека. Согласно версии следствия, в Казани с середины 1920-х существовала контрреволюционная церковно-монархическая организация, вдохновителем создания которой якобы являлся известный учёный, доктор богословия, проф. Духовной Академии В.И.Несмелов. В 1929-1930 эта организация была преобразована в филиал «Всесоюзного центра ИПЦ». Затем в ИПЦ влился и созданный настоятелем Вознесенской церкви Казани прот.Николаем Троицким «Союз христианской молодежи», активно действовавший в среде студенчества. В частности один из активистов Союза, студент сельскохозяйственного института Н.Н.Соколов, подготовил массовое выступление учащихся против закрытия Варваринской церкви. К филиалу «Всесоюзного центра» примкнула и группа из пяти административно ссыльных священнослужителей и мирян, проживавших в Козьей слободе Казани во главе с прот.Аркадием Волокитиным. Почти все участники организации распространяли контрреволюционные листовки и воззвания. Некоторые обвинялись даже «в агитации в пользу выступления Папы Пия Римского за крестовый поход против Советской власти».[30] Организация поддерживала контакты не только с викторианцами, ленинградскими и московскими иосифлянами, Митр.Кириллом (Смирновым), но и с заграницей. Так, священник Петропавловского собора Андрей Боголюбов обвинялся в том, что осуществлял связь с белоэмигрантом в Китае купцом Унжениным, «от которого в 1930 г. получил 2400 червонных рублей денег и контрреволюционные листовки, в том числе молитву о возвращении царя, распространённую среди молодежи гор.Казани».[31]
Глава же иосифлян в Татарии, Еп.Нектарий (Трезвинский), согласно обвинительному заключению, «а) осуществил связь Казанской к/р организации церковников с церковно-административным и церковно-политическим центрами каэр организации “Истинно-православной церкви” и фактически преобразовал организацию в филиал упомянутых центров; б) проводил большую вербовку в к/р организацию “Истинные” по гор.Казани, её окрестностям, а также на территории Маробласти, Вотобласти и быв.Вятской губернии, вдохновляя повстанческие движения среди крестьянства; в) имел непосредственную связь с архиепископом Дмитрием Гдовским в церковно-административном центре к/р организации “истинные” и с деятелями церковно-политического центра упомянутой организации в Москве, которых осведомлял о состоянии и деятельности Казанского филиала Всесоюзной к/р организации “Истинно-православной церкви”».[32]
В обвинительном заключении руководящая роль приписана также и В.И.Несмелову, престарелому профессору, чьим учеником и многолетним почитателем был Еп.Виктор (Островидов), — на основе протокола допроса, где зафиксированы его антисергианские убеждения: «Принадлежу к тихоновской ориентации. С политикой — церковной — митрополита Сергия совершенно не согласен. Прежде всего из-за администрирования, а затем и потому, что Церковь поставлена в рамки ведомства православного исповедания... Мероприятия советской общественности, касающиеся Церкви, одобрить ни в коем случае не могу. Считаю, что духовенство властию притесняется».[33]
Сходные взгляды отражены в протоколах допросов и других обвиняемых: «Заместителю патриаршего местоблюстителя митрополиту Сергию не подчиняюсь до тех пор, пока он не распустит незаконный при нём Синод, а затем ещё потому, что не согласен с порядком управления им Церковью, который он подчиняет требованиям светской власти... Считаю, что Церковь гонима советской властью, потому что масса епископов и священников сослана в ссылки, а некоторые храмы стираются с лица земли. Всё это сеет страшную тревогу в сердца истинно-верующих. Выход из положения я вижу только один: искреннее сознание своих ошибок советской властью в форме всенародного “покаяния”» (протокол допроса о.Евлампия Едемского-Своеземцева от 13 июля 1931).[34] «В доме у себя устраиваю моления, бывают молящиеся из граждан Казани, кто они и какое количество, фамилии их сказать отказываюсь, не желая их выдавать... Разрешения на богослужения у меня не имеется, и я не нахожу нужным... доводить до сведения НКВД и получать разрешения».[35] По словам о.Аркадия (Волокитина), после смерти Патр.Тихона он подчиняется Митр.Петру, хотя законным преемником патриаршего престола считает Митр.Кирилла (протокол допроса прот.Аркадия Волокитина от 2 сентября 1930).
5 января 1932 ОСО при КОГПУ вынесло решение о судьбе 32 обвиняемых: Еп.Иоасаф (Удалов), о.Евлампий Едемский-Своеземцев, прот.Аркадий Волокитин и ещё пять человек приговорены к 3 годам концлагеря, 15 человек — в том числе Н.Я.Галахов, А.И.Боголюбов, настоятельница Феодоровского женского монастыря в Казани игум.Ангелина (Алексеева) — приговорены к ссылке на 3 года в Северный край, а девять, в основном бывшие профессора Казанской Духовной Академии, — к 3 годам ссылки в Казахстан. Правда, в отношении В.И.Несмелова, учитывая его преклонный возраст, тяжёлую болезнь и «революционные заслуги» его сына, власти ограничились условным сроком наказания. Зато Еп.Нектарий постановлением КОГПУ от 26.01.1932 был приговорён к 10 годам лишения свободы и отправлен в Прорвинский лагерь Западно-Казахстанской области.[36]
Однако деятельность истинно-православных в Казанской епархии продолжалась и после процесса 1932. Иеромонах Гурий (Павлов) открыто служил в 1932-1933 в храмах сёл Шутнеево и Езобакино, причём поминал Архиеп.Андрея (Ухтомского), Митр.Кирилла (Смирнова) и Еп.Нектария (Трезвинского). Затем, после ареста и бегства из концлагеря, перешёл на тайное служение в чувашских сёлах.[37]
Массовое же закрытие храмов и разгром иосифлянского движения в Вятской епархии произошли лишь в середине 1930-х. Хотя ещё весной 1932 в протоколе допроса иеромон.Серафима (Борисова), арестованного по делу «контрреволюционной группировки» ИПЦ в Костромском округе, зафиксировано: «К ИПЦ примыкает ряд церквей бывшей Пензенской губернии. В Вятской епархии в настоящее время до 150 приходов, и о положении их я узнал из бесед с о.Павлом... священником из Вятки. О.Павел рассказал, что живёт пока спокойно, церкви сохранены, верующие за нами, информировал об аресте епископа Виктора».[38] Показательна церковная ситуация в г.Котельничи. Здесь все три храма вплоть до закрытия в 1934-1935 оставались викторианскими, причём верующие пресекали все попытки отдельных священников перейти в Патриаршую Церковь. Последний храм города, Никольский, был закрыт 22 октября 1935, а его настоятель, прот.Леонид Несмелов, арестован только в 1948 (после освобождения 16 ноября 1950 перешёл в Московскую Патриархию).[39] С конца 1934 викториан окормлял сосланный в Северный край Еп.Дамаскин (Цедрик), он назначил несколько благочинных. Один из них — священник церкви с.Пищалье Оричевского района Василий Перминов (арестован 24 апреля 1936). Он обвинялся в том, что «в 1935-1936 входил в к-р группу, представляющую нелегальное руководящее ядро Вятской епархии. Являлся нелегальным благочинным — уполномоченным епископа Дамаскина, ознакомлял духовенство с воззванием епископа Дамаскина и посылал ему доклады».[40] О.Василий Перминов был приговорён к 5 годам лагерей.
В 1935-1936 в Казань вернулись после отбытия трёхлетнего срока в ссылке и лагерях некоторые из осуждённых по делу филиала «Всесоюзного центра ИПЦ», в том числе Еп.Иоасаф (Удалов), игум.Ангелина (Алексеева), прот.Николай Троицкий, о.Николай Дягилев. Они по-прежнему не признавали Декларацию митр.Сергия. Еп.Иоасаф не прекращал переписываться с Митр.Кириллом (сохранились их письма осени 1936), он изредка служил в кладбищенской церкви Ярославских чудотворцев, поминая новых мучеников и исповедников. К епископу постоянно приезжали крестьяне из Чувашии, Татарии, Марийской области за советами. Один из осведомителей НКВД в августе 1937 докладывал, что Еп.Иоасаф «стал людей от церкви отвлекать, чтобы в Сергиевскую церковь не ходить, игумения Ангелина и другие монахини того же монастыря не стали ходить по церквам. Удалов иногда бывает на кладбище и служит там панихиды».[41]
Вскоре последовали репрессии. Еп.Иоасаф был арестован 16 октября 1937 за «активную деятельность по созданию антисоветского Кирилловского церковного подполья» и то, что он якобы «дискредитировал Сталинскую Конституцию, пропагандировал фашистские идеи». 2 декабря епископ был расстрелян. Другого «участника церковного подполья», прот. Н.Троицкого, кроме того, обвинили в создании нелегального молодёжного кружка, совершении венчаний, крещений и отпеваний «без всяких регистрационных документов», «клевете об экономическом и правовом положении населения». Он также был расстрелян 2 декабря. 15 декабря была приговорена к высшей мере наказания и «ближайшая помощница, связистка» Еп.Иоасафа игум.Ангелина (Алексеева). Приговор приведен в исполнение 21 декабря.[42]
В 1937-1938, в годы «большого террора», репрессии вновь коснулись викториан в Вятской епархии. Так, 31 июля 1937 был арестован и 14 октября расстрелян проживавший в Кирове на поселении известный ленинградский иосифлянин прот.Измаил Рождественский. Осенью 1937 расстреляны и многие другие священники ИПЦ — Алексий Папырин, Николай Кочешков, Стефан Алалыкин и др. А 23 февраля 1938 расстреляны осужденные по большому групповому делу «контрреволюционной церковно-монархической организации “Вятская епархия — ИПЦ”».[43]
Следует отметить, что в конце 1930-х подобные репрессивные акции были проведены и в других районах распространения викторианского движения. Например, в Ижевске 15 октября 1937 был арестован вернувшийся в 1935 после отбытия трёхлетнего срока заключения о.Павел Мерзин. Он обвинялся «в соучастии организации автокефальной церкви, задачей которой ставили... объединение вокруг себя молодёжи в кружки богословия, пения, с целью отрыва её из-под влияния комсомола, коммунистического воспитания и противопоставления Советской власти». 20 декабря 1937 о.Павел был приговорён к 10 годам лагерей.[44]
Викторианские общины почти полностью перешли на тайное положение, некоторые из них уцелели и в 1930-е, а после Великой Отечественной войны влились в катакомбную церковь.
Необходимо сказать несколько слов и о судьбе Еп.Виктора и его сторонников-иерархов. С весны 1928 до конца 1930 Еп.Виктор находился в Соловецком лагере и работал бухгалтером канатной фабрики. Здание бухгалтерии, в котором он жил, располагалось вне стен Кремля, на опушке леса. Иосифлянские епископы Нектарий (Трезвинский), Иларион (Бельский), Максим (Жижиленко) и некоторые священники часто приходили к нему якобы «по делам» и совершали тайные богослужения в соседнем лесу. Их участник проф. И.М.Андреевский (Андреев) позднее вспоминал «В глубине леса на расстоянии одной версты была полянка, окружённая берёзами. Эту полянку мы называли “Кафедральным собором"” нашей Соловецкой катакомбной церкви в честь Пресв.Троицы. Куполом этого собора было небо, а стенами — берёзовый лес. Здесь изредка происходили наши тайные богослужения. Чаще такие богослужения происходили в другом месте, тоже в лесу, в “церкви” имени Св.Николая Чудотворца. Господь хранил наши “катакомбы”, и за всё время с 1928 по 1930 г. включительно мы не были замечены... Владыка Виктор был оптимист и верил в возможность короткого, но светлого периода, как последнего подарка с неба для измученного русского народа».[45]
Воспоминания о Еп.Викторе (Островидове) оставил также и академик Д.С.Лихачев: «Духовенство на Соловках делилось на “сергианское”... и “иосифлянское”, поддерживавшее митрополита Иосифа, не признавшего декларации. Иосифлян было громадное большинство. Вся верующая молодёжь была также с иосифлянами. И здесь дело было не только в обычном радикализме молодёжи, но и в том, что во главе иосифлян на Соловках стоял удивительно привлекательный владыка Виктор Вятский... Он был очень образован, имел печатные богословские труды, но вид имел сельского попика... От него исходило какое-то сияние доброты и весёлости. Всем стремился помочь и, главное, мог помочь, т.к. к нему все относились хорошо и его слову верили... Однажды я встретил владыку (между собой мы звали его “владычкой”) каким-то особенно просветлённым и радостным... Вышел приказ всех заключённых постричь и запретить ношение длинных одежд. Владыку Виктора, отказавшегося этот приказ выполнить, забрали в карцер, насильно обрили, сильно поранив лицо, и криво обрезали снизу его одежду... Думаю, что сопротивлялся наш “владычка” без озлобления и страдание своё считал милостью Божией».[46]
В апреле 1931 Еп.Виктор (Островидов) был сослан на 3 года в Северный край, затем в мае 1933 — в республику Коми, где и скончался 2 мая 1934. Еп.Иларион (Бельский) освобождён из лагеря в 1933, поселился в Козьмодемьянске Марийской АССР, служил тайно, в августе 1937 был арестован и расстрелян. В сентябре 1937 в Гурьеве расстрелян и Еп.Нектарий (Трезвинский), который перед этим 5 лет находился в лагерях Западно-Казахстанской области.