Помимо Центрально-Чернозёмной области, Ленинградской, Вятской и Казанской епархий иосифлянским движением были охвачены и многие другие районы огромной страны. Важное место в этом смысле занимало Подмосковье. Благодаря своему географическому положению оно являлось связующим звеном между Украиной, Кубанью, ЦЧО и Европейским Севером России. История движения в Московской области излагается в значительной степени по материалам двух следственных дел, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации (ф.10035, оп.1).
Архивно-следственное дело № 28850 «Церковно-монархической организации “Истинное Православие”» в Московской области возбуждено 19.08.1930 ПП ОГПУ по Московской области, состоит из семи томов. С августа 1930 по январь 1931 арестовано более 100 человек, следствие велось ПП ОГПУ по Московской области, обвиняемые содержались в Бутырской тюрьме. К делу приобщены документы — несколько обращений и воззваний духовенства, брошюры: «Что должен знать...», «Беседа двух друзей», «О двух путях современной церковной жизни» и др. Обвинительное заключение ПП ОГПУ по Московской области составлено 4.02.1931 на 63 человека (17 священников, 23 монашествующих, 23 мирянина). Постановлением КОГПУ от 18.02.1931 17 человек — иеромонахи Серафим (Бубликов) и Кирилл (Дубровный), о.Николай Ищенко, прот.Александр Кремышенский, Еп.Максим (Жижиленко), прот.Александр Левковский, о.Владимир Бартоломей, о.Николай Троицкий, о.Арсений Фессалоницкий, иеромонахи Симеон (Козорез), Горгоний (Анисимов), Феофан (Ишков), миряне Н.А.Кувшинов, Н.Н.Кувшинов, Н.М.Бесфамильный, Б.К.Андронников, С.Х.Кузнецов — приговорены к высшей мере наказания и 4 июня 1931 расстреляны.*
* Далее у автора приводится другая дата расстрела о.Владимира Бартоломея и иером.Феофана (Ишкова) — 24 апреля.
Архивно-следственное дело № П-60406 «Церковно-монархической организации “Истинных христиан”» в Московской области (1931) возбуждено ПП ОГПУ по Московской области, включает четыре тома. В марте-апреле 1931 арестовано более 120 человек, следствие велось ПП ОГПУ по Московской области, обвиняемые содержались в столичных тюрьмах. Обвинительное заключение ПП ОГПУ по Московской области составлено 18.05.1931 на 60 человек (4 священника, 41 монашествующий, 15 мирян). На 37 человек дело выделено в отдельное производство, остальные (около 30 человек) освобождены. Постановлением Коллегии ОГПУ от 6.06.1931 51 человек был приговорён к разным срокам заключения и ссылки, а девять основных обвиняемых: иеромонахи Мелхиседек (Лихачёв), Дионисий (Петушков), Нафанаил (Алексеев), Макарий (Моржов), о.Иоанн Инюшин, диак.Николай Аристов и миряне И.А.Марков, П.Л.Юдин, Д.С.Шестерин — к расстрелу.
Недовольство Декларацией митр.Сергия в Москве возникло в конце лета — осенью 1927. Оппозиция Заместителю Патриаршего Местоблюстителя в столице вылилась в основном в так называемые «мечевское» и «даниловское» направления непоминающих, представители которых сначала формально не порывали с митр.Сергием.
Московские архиереи не разделяли позиции иосифлян, и иосифлянские приходы Москвы* возглавил прот.Валентин Свенцицкий, известный деятель русского религиозного возрождения начала ХХ века, писатель.
* По данным автора, 7-8 приходов.
12 января 1928 о.Валентин отправил митр.Сергию резкое письмо: «...Сознавая всю ответственность перед Господом за свою душу и за спасение душ вверенной мне паствы, с благословения Димитрия (Любимова), епископа Гдовского, я порываю каноническое и молитвенное общение с вами и с организовавшимся при вас совещанием епископов, незаконно присвоившим себе наименование “Патриаршего Синода”, а также со всеми, находящимися с вами в каноническом общении... И “Живая Церковь”, захватившая власть Патриарха, и григорианство, захватившее власть Местоблюстителя, и вы, злоупотребивший его доверием, — вы все делаете одно общее, антицерковное обновленческое дело, причём вы являетесь создателем самой опасной его формы, так как, отказываясь от церковной свободы, в то же время сохраняете фикцию каноничности и Православия. Это более, чем нарушение отдельных канонов! Я не создаю нового раскола и не нарушаю единства Церкви, а ухожу и увожу свою паству из тонкой обновленческой ловушки...»[1]
В своём храме «Никола Большой Крест» на Ильинке прот.Валентин вместо «О богохранимой стране нашей, о властех и воинстве ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте» стал возглашать в ектеньях: «О многострадальной стране Российской, граде нашем <...> Господу помолимся».[2]
До осени 1928 столичных иосифлян окормлял непосредственно еп. Гдовский Димитрий, 12 октября 1928 им совместно с Еп.Сергием (Дружининым) был хиротонисан первый иосифлянского поставления епископ — владыка Серпуховский Максим (Жижиленко). С января 1929 Еп.Максим служил в Серпухове, а весной того же года вплоть до ареста, не оставляя Московской, окормлял и Воронежскую епархию.
Он был известен в Москве как «Таганский старец» (несколько лет работал врачом таганской тюрьмы), с его именем связано много легенд: «...сам Патриарх Тихон якобы указал на него как на будущего Патриарха Церкви Православной в освобождённой России. Слух этот имеет основание лишь в том, что он пользовался горячей любовью первого Местоблюстителя Патриаршего Престола, который лично знал его хорошо и, по всей вероятности, высказывал где-нибудь своё мнение об Епископе Максиме как достойнейшем призвания Патриарха».[3] Ему также приписывалось авторство «Молитвы о Святой Церкви» (известной как «Молитва относительно большевиков»), которая была введена в литургийный чин ленинградских иосифлян.[4]
19 мая 1928 был арестован и 13 июля сослан на три года в Сибирь прот.Валентин Свенцицкий. После него настоятельство в храме «Никола Большой Крест» принимали бывшие прихожане о.Валентина, которых рукополагал в Казани в своей домовой церкви Архиеп.Феодор (Поздеевский). Служили эти священники недолго, их быстро арестовывали и ссылали. Первым из них был о.Алексий, затем о.Никодим, о.Максим, о.Георгий Смирнов и о.Иосиф.[5]
В декабре 1928 к оставшимся на свободе московским иосифлянским священникам меры прещения применил митр.Сергий,[6] на что Еп.Димитрий (Любимов) в письме от 12 декабря призвал причт трёх основных окормляемых им приходов «не смущаться» никакими карами сергиан.[7]
В январе 1929 был арестован и выслан из Москвы прот.Сергий Голощапов, ближайший помощник о.Валентина Свенцицкого в руководстве московскими иосифлянами, настоятель храма Пресв.Троицы (Грузинской иконы Божией Матери) в Никитниках; вскоре этот храм был закрыт.
Репрессии среди московских иосифлян весной 1929 стали массовыми. Еп. Серпуховский Максим был арестован 24 мая 1929. «На допросах Владыка Максим неизменно повторял одно и то же, а именно: тайное монашество он принял потому, что не хотел афишировать перед советской властью свои личные религиозные убеждения. На вопрос же о том, какой епархией он управлял, Владыка Максим отвечал, что никаких административных обязанностей у него не было и что он жил как “епископ на покое”. О своих религиозных убеждениях и о своей духовной жизни и деятельности он категорически отказался рассказывать, мотивируя свой отказ слишком интимной областью, в которую он не может посвящать никого».[8]
Еп.Максим был осуждён на 5 лет лагерей и отправлен на Соловки, где работал врачом, заведовал тифозным бараком. В то же время он участвовал в тайных службах и рукоположениях. И.М.Андреев позднее вспоминал: «Несмотря на чрезвычайные строгости режима Соловецкого лагеря, рискуя быть запытанными и расстрелянными, Владыки Виктор, Иларион, Нектарий и Максим не только часто сослужили в тайных катакомбных богослужениях в лесах острова, но и совершили тайные хиротонии нескольких новых епископов. Совершалось это в строжайшей тайне даже от самых близких, чтобы в случае ареста и пыток они не могли выдать ГПУ воистину тайных епископов».[9]
В мае 1929 была арестована и постановлением Коллегии ОГПУ от 5.06.1929 приговорена к различным срокам заключения большая группа священнослужителей Серпухова: иеромон.Парфений, настоятель Высоцкого монастыря архим.Пантелеймон (Орлов), игум.Никон (Хрилоковин), настоятель Спасо-Занарской кладбищенской церкви прот.Николай Боголепов и многие другие.[10]
Летом и осенью 1929 были отправлены в лагеря и ссылки москвичи: иеромон.Александр (Носков), священники Пётр Григорович, Александр Троицкий, иеромон.Иринарх (Белявский), служивший в Покровской церкви, а затем в храмах Серпухова. В сентябре арестован игумен монастыря в Кашире Александр (Каледин). Он был приговорён к ссылке в Казахстан и после двухмесячного этапа, с июля 1930, жил в Семипалатинске.[11]
28 октября 1929 был арестован известный московский протоиерей, князь Николай Дулов. Он примкнул к московским иосифлянам ещё в начале 1928 и часто посещал духовенство Ленинграда, Казани, Тамбова и Воронежа.[12] Еп.Алексий принял его под своё архипастырское покровительство и неоднократно предлагал переселиться к нему в Воронеж, а затем в Елец: «В Елец я привёз письма митрополита Кирилла и архим.Неофита, лично мне адресованные, выписку из заграничного сербского журнала “Гласника” по поводу того, что Патриарх Сербский воспрещает общение сербам с церковью, возглавляемой митрополитом Сергием. Затем английскую газету “Дейли-Телеграф”. Выписку из “Гласника” я передал лично еп.Алексию. Ему же показал и газету, обращая внимание его на иллюстрацию похорон б.императрицы Марии Фёдоровны» (протокол допроса Дулова, 1930).[13]
Часть московских сторонников движения, группировавшихся вокруг проф. А.Ф.Лосева, о.Александра Сидорова и архим.Давида, даже предложили в 1929 о.Николаю Дулову принять сан епископа, но он отказался.[14] О «буевцах» о.Николай сообщал московскому духовенству и митр. Казанскому Кириллу (Смирнову), с которым сблизился во время общей ссылки 1922-1925. Ездил о.Николай в начале 1928 и к Митр.Иосифу, участвовал в майском совещании руководителей иосифлян в Ленинграде.
До 1929 о.Николай Дулов служил в московском храме Св.Трифона мученика, а затем в Крестовоздвиженской церкви на Воздвиженке, причём в сентябре 1929, во время приезда в Ленинград, Архиеп.Димитрий назначил его временно исполняющим обязанности настоятеля этого храма. После Ленинграда о.Николай съездил в Воронеж и, вернувшись в Москву, сразу был арестован. 23 ноября 1929 он был приговорён к 5 годам лагерей и отправлен на Соловки.
Аресты по делу «Всесоюзного центра церковно-монархической организации “Истинное Православие”», будто бы существовавшему в Москве, начались с апреля 1930 и продолжались по февраль 1931. 28 января 1931 был выпущен циркуляр о препровождении обвинительных заключений по местным иосифлянским организациям начальнику секретного отдела Я.Агранову. И со всей страны в Москву полетели шифрограммы о ликвидации филиалов ИПЦ. Следствие велось более года, в столицу свозились руководители движения из различных епархий Советского Союза: Митр.Иосиф из Череповецкого округа, Еп.Алексий (Буй) из Воронежа, о.Анатолий Жураковский и его жена Н.С.Жураковская из Киева, Архиеп.Димитрий, о.Алексий Никитин и вдова прот.Феодора Андреева Н.Н.Андреева из Ленинграда.
Из Суздальского политизолятора доставили находившегося там с мая 1929 М.А.Новосёлова. Подавляющее большинство обвиняемых (25 человек из 32) составили москвичи. Одним из первых 18 апреля 1930 был арестован А.Ф.Лосев. А вскоре в Бутырской и Лубянской тюрьмах оказались священники Владимир Воробьев, Измаил Сверчков, монахи Михаил (Коробков), Борис (Туголесов), художник Ф.С.Булгаков, астроном В.М.Лосева-Соколова, а также преподаватели и научные сотрудники московских вузов — Д.Ф.Егоров, Н.В.Петровский, А.Б.Салтыков, А.В.Сузин, Е.Ф.Ушакова, П.А.Черемухин, В.Н.Щелкачев и др.[15]
По данному делу наряду с иосифлянами Московской епархии были привлечены и участники течения имяславцев, по мнению ОГПУ, находившихся на тождественных церковных позициях. Это лишний раз демонстрирует основной критерий репрессивных акций властей — нелояльность к советскому строю.
В действительности это течение оказало лишь определённое влияние на московских иосифлян. Так, архим.Давид ещё с дореволюционных времён возглавлял в Москве имябожников, или имяславцев. Многие имябожники полагали, что обрушившиеся на Россию войны, революции — наказание за оскорбление имени Божия Св.Синодом* в 1913. Они резко отрицательно отнеслись к советской власти, считая Ленина антихристом, а коммунистов — слугами его. Был близок к имяславцам и настоятель главного иосифлянского храма столицы — Крестовоздвиженского на Воздвиженке — о.Александр Сидоров. Некоторые идеи «имябожников» были созвучны взглядам выдающегося философа, профессора Московской консерватории и 2-го университета А.Ф.Лосева. Не чужд им был и известный издатель религиозно-философской литературы проф. М.А.Новосёлов — тайный иосифлянский епископ Марк. В 1928 он жил в основном в Ленинграде, а к 1929 вновь переселился в Москву, где и был 22 марта арестован.[16]
* Св.Синод в 1913 осудил имябожников, что расценивалось ими как оскорбление имени Божия.
Стержнем дела «Всесоюзного центра “Истинное Православие”» являлось полностью сфальсифицированное утверждение о существовании с конца 1927 в Москве нелегального антисоветского политического и идеологического центра иосифлянского движения во главе с профессорами М.А.Новосёловым, А.Ф.Лосевым и Д.Ф.Егоровым, который будто бы руководил легальным административным центром в Ленинграде, возглавляемым Архиеп.Димитрием.
Решающую роль сотрудники ОГПУ отвели Еп.Марку (Новосёлову), который проявлял значительную активность в объединении антисергианского духовенства, написал около 20 различных воззваний и циркуляров и был сторонником перехода иосифлянских приходов на нелегальное положение.
Пребывание М.А.Новосёлова в течение нескольких лет в подполье, его таинственные приезды под чужими фамилиями в Самару, Серпухов, Тверь, Вышний Волочок, Ленинград вызвали повышенное внимание следователей. Следует отметить, что открытые письма Еп.Марка в 1920-е действительно широко распространялись в самиздате. Впервые они были опубликованы только в 1994. Например, в письме от 31 декабря 1927 Еп.Марк так характеризовал политику митр.Сергия: «...нас постигло в истекшем году испытание, значительно, можно сказать — несравненно тягчайшее.* накренился и повис над бездной весь церковный корабль. Небывалое искушение подкралось к чадам Церкви Божией. Новые сети раскинул князь мира сего — и уже уловил множество душ человеческих».[17]
* Имеется в виду: чем закрытие Саровского и Дивеевского монастырей.
В следственном деле утверждалось, что «Всесоюзный центр» сумел за короткое время создать свои ячейки и филиалы почти на всей территории СССР. Его практическая работа якобы выражалась в повстанчестве, проведении террористических актов, массовых выступлений, изготовлении и распространении листовок, контрреволюционной литературы, пересылке за границу материалов о разгроме Церкви в Советском Союзе. Агитация велась главным образом в деревне, так как ставилась задача борьбы с коллективизацией сельского хозяйства.[18]
Вся богослужебная деятельность иосифлян была объявлена антисоветской: «Подчинив легальную церковную деятельность главной цели — нелегальной контрреволюционной работе — организация последовательно проводила принцип использования легальных возможностей для нелегальных целей передвижение активных работников связи, распространение контрреволюционной литературы, организационная работа и пр. — всё делалось под видом назначения попов на приход и поездок за благословениями, рукоположениями и других “богоугодных” целей».[19]
Идеологией организации было названо имяславие. Согласно протоколу допроса А.Ф.Лосева: «Советская власть и социализм рассматриваются имяславием как проявление торжества антихриста, как дело рук сатаны, восставшего против бога. Политический идеал имяславия — неограниченная монархия, всецело поддерживающая православную церковь и опирающаяся на неё. Имяславие — наиболее активное и жизнедеятельное течение внутри церкви. Резко отрицательное отношение имяславия к Советской власти породило у его сторонников положительную оценку вооружённой борьбы, направленной на свержение Советской власти и сочувствие как вооружённым выступлениям, так и иного рода активной антисоветской деятельности».[20]
На основе этого документа следствием было сформулировано основное обвинение: «...руководящий центр имяславия, ставивший себе целью восстановление монархии путём вооружённого восстания крестьянства против Советской власти, методом подготовки вооружённого восстания избрал пропаганду своих идей под прикрытием религиозной пропаганды».[21]
Постановлением Особого Совещания Коллегии ОГПУ от 3.09.1931 большинство обвиняемых приговорено к разным срокам заключения в концлагерь. А.Ф.Лосев, Архиеп.Димитрий, Еп.Алексий (Буй) были осуждены на 10 лет, Еп.Марк — на 8 лет. Декан МГУ, президент Московского математического общества, учёный с мировым именем Д.Ф.Егоров, сосланный в Казань, в начале 1932 объявил там политическую голодовку. Он умер в местной больнице. Последние слова Егорова были: «Принесите Библию».[22]
А.Ф.Лосев и в письмах из заключения формулировал свою церковную позицию. 22 марта 1932 он писал своей жене В.М.Лосевой из Свирлага о главе «даниловской» группы непоминающих Архиеп.Феодоре (Поздеевском), критикуя его взгляды: «...этот объективизм переходит в формальную точку зрения, когда [Архиеп.Феодор] говорит, что сергиане и иосифляне одинаково будут судимы на будущем Соборе, хотя, по его мнению, последние безусловно будут оправданы, или когда сам он, фактически разорвавши [только в 1930 году! — примечание Лосева] с С. [митр.Сергием], формальное отложение всё же считает не только не нужным, но и невозможным, ибо отложить может только Бог. Тут же начинается прореха, свидетельствующая о некоем формализме мысли, не видящем существенные черты борющихся сторон...»[23]
В октябре-ноябре 1930 в Московской области прошли аресты по делу «Церковно-монархической организации “Истинное Православие”», по которому, наряду со священнослужителями и мирянами Серпухова, Твери, Орехово-Зуевского и других округов Московской епархии, проходило и 15 москвичей, правда, в основном не иосифлян, а представителей других течений непоминающих: иеромон.Тимон (Надеждин), игум.Олимпиада (Кабанова), священники Ипполит Красновский, Василий Скворцов, Григорий Лысяк, Николай Троицкий, служивший в церкви Воскресения Словуща на Таганке, настоятель храма Успения на Гончарах о.Алексий Вознесенский и др. А в 1931 была закрыта и снесена Крестовоздвиженская церковь на Воздвиженке.
Следует отметить, что о.Валентин Свенцицкий в сибирской ссылке написал книгу «Диалоги», которая была по частям переслана в Москву, где от руки переписана его духовными детьми. До сих пор распространяются ложные сведения, что он, уже тяжело больной, 11 сентября 1931 принёс покаяние, отправив из ссылки письмо митр.Сергию, который принял его в общение. Соответствующее послание Свенцицкий якобы написал и своим духовным детям. Это послание встретило у многих его бывших прихожан негативное отношение, и поэтому для большей убедительности уже якобы при смерти было написано второе письмо: «Не думайте, ради Христа, что я не понимаю всех страшных последствий моего покаяния для окружающих. Всё понимаю, всё пережил до последней черты, но в этом вопросе нельзя ничем иным руководствоваться, кроме совести. Это страшно — это непосильно человеку — совесть. Такая страшная вещь».[24] 20 октября 1931 о.Валентин Свенцицкий скончался. Его тело было разрешено перевезти и захоронить в Москве.[25] Каким ядом был умерщвлён о.Валентин, мы вряд ли теперь узнаем...
Бывший храм о.Валентина «Никола Большой Крест» закрыт, вскоре было сфабриковано дело «Московской организации “Истинно-Православная Церковь”». Согласно фабуле следствия, уцелевшие после разгрома «Всесоюзного центра “Истинное Православие”» последователи ИПЦ в Москве, Ленинграде, Ивановской промышленной, Центрально-Чернозёмной областях, Нижегородском крае и других местах с осени 1931 вновь активизировались и приступили к воссозданию организации в подполье. В Москве такую воссозданную к концу года организацию, состоявшую из нескольких ячеек, построенных по принципу «пятёрок», возглавили тайный епископ Лазарь (Любимов) и врач В.П.Прошков. Еп.Лазарь ранее служил вместе с о.Валентином, в 1930 был тайно хиротонисан иосифлянскими архиереями во епископа и с мая 1931 являлся настоятелем церкви «Никола Большой Крест».
Еп.Лазарь и В.П.Прошков неоднократно ездили в Ленинград, поддерживая тесные связи с влиятельным местным иосифлянским протоиереем Филофеем Поляковым и бывшим до революции директором департамента МВД Г.Б.Петкевичем. Им стало известно, что после ареста всех ленинградских истинно-православных архиереев ИПЦ «во всесоюзном масштабе» возглавил еп. Клинский Гавриил (Красновский), проживавший с весны 1927 на положении административно ссыльного в Крыму. Это был известный иерарх, в 1925 — апреле 1927 (с перерывом) временно управлявший Московской Патриаршей областью.[26] Московские иосифляне провели совещание, на котором решили направить Еп.Лазаря (Любимова) в Крым для получения «руководящих указаний». В декабре 1931 Еп.Лазарь побывал у Еп.Гавриила в Бахчисарае и получил его согласие возглавить «Московскую организацию ИПЦ». Еп.Гавриил предложил москвичам также установить контакты с еп. Дмитровским Серафимом (Звездинским), принадлежавшим к «мечевской» группе непоминающих и проживавшим в Меленках Ивановской обл. Они были близки ещё со времени учебы в Московской Духовной академии и регулярно переписывались. И в конце декабря прот.Николай Дулов (приговорённый 3.09.1931 по делу «Всесоюзного центра “Истинное Православие”» к 5 годам лагерей условно и выпущенный на свободу) действительно ездил к Еп.Серафиму. Была установлена связь и с высланным в Казахстан Митр.Иосифом.[27]
Интересно отметить, что с московскими иосифлянами, проходившими по данному делу, был тесно связан о.Михаил Польский, автор знаменитой книги о российских новомучениках. В конце 1929 он бежал из ссылки в республике Коми и несколько месяцев жил в Москве на нелегальном положении, посетил в Дивеевом монастыре о.Павла Боротинского, а затем при содействии иосифлянина архитектора В.Н.Максимова в 1930 навсегда покинул СССР. По делу 1932, кроме истинно-православных, проходило и несколько священнослужителей, принадлежавших к «мечевской» группе, в частности настоятель храма Свв.Кира и Иоанна на Солянке (быв. при Сербском подворье) прот.Димитрий Крючков и настоятель церкви Свт.Николая в Кленниках прот.Александр Ильин. Служивший в храме Сербского подворья близкий к еп.Афанасию (Сахарову) иеромон.Иеракс (Бочаров) смог избежать ареста, так как выезжал в Казахстан (впоследствии он 11 лет тайно служил в различных городах Московской обл.).[28]
К этому делу был привлечён проживавший в Подмосковье Еп.Арсений (Жадановский), а также катакомбный архиепископ Андрей (Ухтомский). Вл.Андрей 7 октября 1931 был освобождён после трёхлетнего пребывания в одиночной камере Ярославского политизолятора и поселился в Москве. В это время в столице оставалось всего четыре храма непоминающих и иосифлян. Первоначально Архиеп.Андрей молился в Никольской церкви на Солянке, но 6 декабря её настоятель иеромон.Григорий попросил его удалиться. Позднее архиепископ вспоминал, что он молился в двух московских храмах, а «в двух других сочли мою молитву небезопасною и очень вежливо попросили меня эти храмы не посещать».[29] В январе 1932 священнослужители всех четырёх храмов были запрещены митр.Сергием.
С 5 по 28 апреля было арестовано около 60 человек, в том числе 20 представителей духовенства. Обвинительное заключение составлено на 21 человека, постановлением Особого совещания при КОГПУ от 7.07.1932 епископы Гавриил (Красновский) и Арсений (Жадановский), а также В.П.Прошков и В.Н.Максимов приговорены к 3 годам концлагеря. Епископы Серафим (Звездинский), Андрей (Ухтомский) приговорены к 3 годам высылки в Казахстан, протоиереи Димитрий Крючков, Александр Ильин в числе пяти обвиняемых — к 3 годам высылки в Западную Сибирь, остальные освобождены из-под стражи с лишением права проживания в 12 населённых пунктах.[30]
После закрытия осенью 1931 храма «Никола Большой Крест» часть общины перешла в Никольскую церковь на Солянке, просуществовавшую до конца 1933, часть — в последний иосифлянский храм Московской обл. — Благовещения вблизи ст.Мичуринец по Киевскому направлению железной дороги, а большинство стали посещать тайные богослужения, их совершал и вернувшийся в Москву после освобождения Еп.Лазарь (Любимов).
Город Серпухов Московской обл. в эти годы играл немаловажную роль в истории Церкви, именно здесь особенно остро проходила борьба разных церковных позиций духовенства и жизненных установок верующих. Среди мирян города ещё в 1926 возникло острое недовольство действиями Заместителя Местоблюстителя в связи с переводом в Рыльск Еп.Алексия (Готовцева). Делегации верующих дважды просили митр.Сергия оставить Еп.Алексия в Серпухове, но получили резкий отказ.
30 декабря 1927 часть серпуховского духовенства отправила заявление на имя митр.Сергия: «Декларация ваша от 16 июля, указ от 20 октября и всё, что известно о вашем управлении Церковью, с очевидностью говорит о том, что вы поставили Церковь в зависимость от гражданской власти и лишили её внутренней свободы и самостоятельности... Таким образом, вы являетесь не чем иным, как продолжателем так называемого “обновленческого” движения, только в более утончённом и весьма опасном виде, ибо, заявляя о незыблемости Православия и сохранении каноничности, вы затуманиваете умы верующих... Всё это повелительно заставляет нас дерзновенно возвысить свой голос и прекратить теперь уже преступное с нашей стороны замалчивание ваших ошибок и неправильных действий и, с благословения Димитрия, епископа Гдовского, отмежеваться от вас и окружающих вас лиц...»[31]
По инициативе настоятеля главного храма Серпухова — собора Пресв.Троицы — прот.Александра Кремышенского 2 января 1928 было созвано общегородское собрание духовенства, на котором он призвал порвать все отношения с митр.Сергием. Сразу же после собрания он поехал в Москву к проф. М.А.Новосёлову, а затем в Ленинград к Еп.Димитрию, который назначил его Серпуховским благочинным.[32] Большая часть духовенства и мирян города поддержала о.Александра.
Однако активные действия еп.Мануила (Лемешевского), назначенного митр.Сергием в Серпухов, несколько изменили ситуацию. Новый архиерей приехал в город 5 мая и сразу же включился в борьбу...
«Интересно, бывали такие случаи, когда епископ Мануил в своём скромном экипаже, спускаясь с горы к Никольскому храму, встречался с иосифлянским Еп.Максимом, поднимавшимся тоже в экипаже в свою церковь, находившуюся как раз напротив архиерейского дома на Красной горе. Оба епископа слегка кланялись друг другу и продолжали свой путь...»[33]
В итоге деятельности еп.Мануила к лету 1928 сергианскими стали десять храмов из восемнадцати. Если ранее иерархи — сторонники митр.Сергия просто боялись служить в храмах Серпухова, то с лета 1928 они, в том числе и сам митр.Сергий, зачастили в город, стараясь привлечь на свою сторону прихожан. Никогда прежде Серпухов не видел такого количества архиерейских служб.[34]
Иосифляне сумели привлечь на свою сторону часть приходов Серпуховского района. В июне иеродиак.Варсонофий (Бессонов) из Высоцкого монастыря поехал в Полтаву, куда был переведен еп.Сергий (Гришин), и призывал местное духовенство не подчиняться ему, так как он «красный». Варсонофий посетил также Киев, Курск, Воронеж, Козлов, Рязань, Муром, Арзамас, везде собирая сведения о непоминающих. Ездил он и в Давыдовскую пустынь Серпуховского района, которая во главе с настоятелем, архим.Иларием, присоединилась к иосифлянам.[35]
Характерной является ситуация, возникшая в с.Дракино под Серпуховом. Первоначально сельский храм был непоминающим, но в июне-июле 1928 еп.Мануил (Лемешевский) отправил несколько посланий к его настоятелю с призывом признать Синод при митр.Сергии. В результате 9 августа приходское собрание большинством голосов постановило выполнить это требование. Сторонники же о.Александра Кремышенского — работницы фабрики «Красный текстильщик» Анисья и Татьяна Дурынины, подмастерья Н.Я.Голтышкин, И.Ф.Калинин — не подчинились; как зафиксировано в следственном деле, они заявляли, что «советская власть есть незаконная и что нужно присоединиться к Кремышенскому, а Мануил есть антихрист — его поставила служить советская власть» (протокол допроса свидетеля Г.И.Морозова).[36]
14 августа 1928 были арестованы наиболее активные иосифлянские священнослужители Серпухова: прот.Александр Кремышенский, иеромонахи Серапион (Кутин), Моисей (Доброхотов) и иеродиак.Варсонофий (Бессонов), 8 октября они были приговорены КОГПУ к заключению в лагерь или ссылке.[37]
Оставшиеся без руководителя серпуховские иосифляне обратились к Еп.Димитрию (Любимову) с просьбой назначить им архиерея, он раскрыл им тайну хиротонии Еп.Максима (Жижиленко), указав обратиться к нему. 4 января 1929 делегация из Серпухова посетила его и получила согласие. В феврале Еп.Максим съездил в Ленинград, доложив о вступлении в управление епархией. За короткий срок к иосифлянам присоединилась часть приходов Звенигорода, Волоколамска, Коломны, Клина, Загорска, Сходни, других городов и сёл Московской области. Еп.Максим временно окормлял также паству и в соседней Ярославской епархии: в Рыбинске, Ростове, Переславле-Залесском, Угличе и т.д.[38]
Вместо арестованного прот.Александра Кремышенского Еп.Максим назначил новым благочинным иеромон.Парфения, который тоже был осуждён — 5 июня 1929.
Следствие по делу «Церковно-монархической организации “Истинное Православие”» в Московской области было начато 19 августа 1930. Основные аресты прошли в октябре-декабре, в Серпухове были арестованы 28 священнослужителей и мирян. В декабре 1930 в Соловецком лагере по этому делу также были арестованы[39] и 27 января 1931 доставлены в Бутырскую тюрьму прот.Александр Кремышенский и Еп.Максим (Жижиленко).
Согласно фабуле следственного дела, серпуховских иосифлян, избежавших арестов 1929, возглавил приехавший из Киевской области о.Николай Ищенко. Архиеп.Димитрий утвердил его настоятелем Спасо-Занарской церкви. С февраля 1930 о.Николай стал благочинным Серпухова. В Троицкий собор из Твери был прислан о.Василий Шишканов. Архиеп. Гдовский в июне-ноябре 1929 сам окормлял иосифлянские храмы Московской епархии. Так, он рукоположил во иеромонаха Анувия (Капинуса), известного впоследствии катакомбного деятеля, а в 1929 служившего в Покровской церкви Серпухова.
Около трёх лет восемь приходов Серпухова и монахи Высоцкого мужского монастыря находились в оппозиции митр.Сергию. Кроме восьми городских, иосифлянскими были и несколько сельских приходов. Так, в 1930 о.Николай Ищенко приезжал служить в церковь с.Дашковка, иеромон.Серафим (Бубликов) — в с.Березня, а иеромон.Кирилл (Дубровный) — в с.Липецы, диак.Павел Авраменко служил в храме с.Ново-Никольское, свящ.Успенский — в с.Тёмная Пятница и т.д.
Иосифлянские священнослужители Серпухова жертвовали ежемесячно по 15 рублей на помощь ссыльным землякам, много вносили и миряне. Собранные средства отвозила мон.Елизавета (Волкова). В храмах постоянно поминали арестованных иосифлян. Кроме молитвы «За многострадальную Церковь», привезённой из Ленинграда (изъятой на обысках и приобщённой к делу), в церквах Серпухова звучала и другая «контрреволюционная молитва» настоятеля Сретенского храма иеромон.Никодима (Рыбакова).
Из обвинительного заключения (допрос иеромон.Серафима (Бубликова): «Я читал молитву за многострадальную церковь потому, что считаю церковь гонимой... К политике Соввласти я отношусь отрицательно... т.к. эта власть... безусловно является властью антихриста, поскольку она не признает бога и издевается над религией; вся политика этой власти по переустройству жизни на социалистических началах противна духу христианства. Колхозы я также считаю организацией антихристианской, поскольку там не дают возможности молиться и соблюдать посты».[40] Из протокола допроса настоятеля Покровской церкви иеромон.Илиодора (Трусилина): «Поминовение властей мы считаем для себя неприемлемым, т.к. власть послана богом в наказание, как кнут. При царе духовенству и монашеству жилось гораздо лучше, т.к. не было никаких притеснений».[41] Из протокола допроса о.Василия Шишканова: «Я, как православный христианин, являюсь противником Соввласти, потому что Соввласть не верит в бога, насаждает безбожие и преследует церковь и духовенство».[42]
Вся деятельность проходила в атмосфере нескончаемых репрессий: «Жили мы как на вулкане, ожидая с минуты на минуту ареста, потому что представителей Дмитровского течения арестовывали именно за то, что они принадлежат к данной церковной ориентации, а не за активные правонарушения» (протокол допроса о.Николая Ищенко).[43]
По делу организации «Истинное Православие» был арестован и настоятель прихода Орехово-Зуевского округа о.Илия Крылов. В обвинении этот приход именовался «филиалом». По показаниям секретного агента ОГПУ, о.Илия весной 1929 ездил в Ленинград, а когда вернулся, пригласил в церковь семь человек и «заявил, что он вошёл в общение с Димитрием Гдовским как епископом, который ни в какие сделки с Соввластью не входит».[44]
В конце лета о.Илия был арестован и административно выслан на полгода в д.Кудыкино Орехово-Зуевского округа по другому делу. Вместо него из Ленинграда в качестве настоятеля был прислан иеромон.Клавдий (Дворянский), а затем на несколько месяцев приезжал служить из Твери о.Василий Шишканов, кроме того, частыми гостями были монахи из Москвы и Серпухова.[45]
В начале 1930 о.Илия Крылов вернулся в свой приход, а в декабре в с.Гора прошли массовые аресты.[46] 8 декабря 1930 семь арестованных священнослужителей, в их числе и настоятель церкви с.Дубровки того же округа о.Иоанн Коноплин, были отправлены в Бутырскую тюрьму. В качестве вещественного доказательства фигурировали записи двух «контрреволюционных» молитв. Из 35 арестованных в конце 1930 иосифлян Серпухова и Орехово-Зуевского округа пять человек расстреляны, а остальные приговорены к разным срокам заключения.
В марте 1931 было возбуждено ещё одно дело «Церковно-монархической организации “Истинных христиан”» в Московской области, а именно в Загорске, Клину, п.Сходня и др., по которому было арестовано более 120 человек. Главное обвинение, предъявленное настоятелю церкви в с.Малыгино Загорского района о.Иоанну Инюшину, состояло в том, что с 1930 он возглавлял часть иосифлян епархии, поддерживал отношения с Архиеп.Димитрием, прот.Александром Кремышенским и прот.Валентином Свенцицким.
О.Иоанн Инюшин ещё 28 января 1928 присоединился к Еп.Димитрию, послав письмо с просьбой принять в молитвенное общение. В мае 1929 он служил в Крестовоздвиженской церкви Москвы, а затем вернулся в с.Малыгино.
После арестов почти всего руководства иосифлян о.Иоанн фактически исполнял обязанности епархиального архиерея. Так, 29 марта 1931 к нему с запиской от члена приходского совета Крестовоздвиженской церкви А.Т.Марач из Москвы приехал о.Александр Дроздов, которого о.Иоанн принял в молитвенное общение и взял подписку, что о.Александр прерывает общение с митр.Сергием и присоединяется к Митр.Иосифу. Следствие приписало о.Иоанну создание во второй половине 1928 «Загорского филиала организации», в который якобы входило 16 священнослужителей. На самом деле в Загорске проживали лишь две духовные дочери о.Иоанна, монахини Нектария и Матрона (Климовы), переехавшие из Серпухова. Остальные же обвиняемые — бывшие монахи Троице-Сергиевой Лавры, настоятель Петропавловской церкви о.Мирон Рженик и другие — никогда не отделялись от митр.Сергия и лишь были знакомы с о.Иоанном.[47]
В Клинском районе было арестовано 26 человек. Это были в основном монахини двух закрытых женских монастырей: местного Акатьевского и Алексеевского в Москве. Их окормляли проживавшие в д.Олисово под Клином иеромонахи Мелхиседек (Лихачев) и Иннокентий (Орешкин). Они называли себя «Истинными христианами» и были связаны с московскими и ленинградскими иосифлянами, епископами Серафимом (Звездинским) и Арсением (Жадановским). Несколько десятков монахинь проживало небольшими общинами в Клину и деревнях Олисово, Тимошино, Елгозино, Горки, Борщёво и других. Они посещали только храмы непоминающих, ездили в Москву в Крестовоздвиженскую и Никольскую иосифлянские церкви. Иннокентий и Мелхиседек совершали тайные постриги, в том числе работниц соседних фабрик, проводили с ними духовные беседы, распространяли свои антисергианские сочинения. Иеромон.Иннокентию удалось скрыться и избежать ареста. Скрылись из Клина и мон.Екатерина (Салова). Она ездила в Москву и Тверь предупредить других монахинь об опасности и была арестована на обратном пути на вокзале 27 марта, причём оказала сопротивление агентам ОГПУ, проглотила часть своих бумаг, а затем дважды пыталась бежать.[48]
Кроме того, по делу проходило 14 сходненских иосифлян. В этом пригородном посёлке проживало много прихожан московских истинно-православных храмов, в том числе член двадцатки Крестовоздвиженской церкви Н.Н.Маслов. После закрытия в январе 1930 храма в Сходне он предложил местному священнику Александру Поспелову перейти в один из московских иосифлянских храмов. Настоятель церкви «Никола Большой Крест» о.Измаил Сверчков направил о.Александра «за благословением» к Еп.Сергию (Дружинину) в Ленинград. Благословение было получено, но вскоре — в апреле — церковь в Сходне вновь открыли, и Поспелов возобновил своё служение в ней, продолжавшееся до ареста 28 марта 1931. Как член «сходненского филиала» был обвинён и иеросхимон.Дионисий (ІІетушков), проживавший на хут.Черепчиха; он не был связан с иосифлянами, но не признавал митр.Сергия.[49] 4 апреля были арестованы монахини бывшего Головинского монастыря, проживавшие в с.Аксиньино Сходненского района возле ст.Химки.
В июне девять обвиняемых по делу «Истинных христиан» были расстреляны, девять приговорены к 10 годам лагерей, 23 — к 5 годам лагерей, а остальные 19 отправлены в ссылку. Если учесть, что по процессу организации «Истинное Православие» (1930) первоначально было арестовано свыше ста человек и примерно две трети из них составляло духовенство, то только по двум делам 1930 и 1931 проходило 150-160 священнослужителей Московской области.
К 1934 в епархии, как уже отмечалось, остался только один открыто действующий храм сторонников Митр.Иосифа — церковь Благовещения около ст.Мичуринец. Правда, существуют устные свидетельства, что в Серпухове вплоть до 1940 функционировала ещё одна церковь непоминающих. Уцелевшие иосифлянские священники стали служить тайно. Многие из них погибли в 1937-1938. Так, прот.Сергий (Голощапов), освобождённый в 1934, поселился в Можайске, служил тайно, был арестован 5 декабря 1937, приговорён к высшей мере наказания и 19 декабря расстрелян.[50]
Географическое положение Тверской епархии — близость к Москве и Ленинграду — во многом определила церковную позицию и судьбу местного духовенства.
Первой репрессивной акцией властей против истинно-православных в Твери было закрытие собора Христорождественского женского монастыря в августе 1929 (по постановлению ВЦИК от 29 июля). По подсчётам ОГПУ, на защиту храма могло выйти до 25 тысяч верующих, но при работе комиссии по приёмке церкви массовых выступлений рабочих не произошло. Однако в материалах следственного дела фигурирует письмо жителей районов «Пролетарки» и «Вагжановки»: «...на наших же фабриках всё-таки большая часть рабочих верующие... вы же идёте против рабочих и хотите закрыть нашу церковь насильственно, тут может случиться кровопролитие. Кто тогда будет виноват? Ясно, что вы будете виноваты, а не рабочие верующие. Мы по-хорошему заявляем вам — не беспокойте нас и нашу церковь не закрывайте».[51]
По делу «Церковно-монархической организации “Истинное Православие”» в Тверской епархии в октябре-ноябре 1930 были арестованы девять священнослужителей: прот.Александр Левковский, священники о.Арсений Фессалоницкий, о.Владимир Бартоломей, иеромонахи Горгоний (Анисимов), Симеон (Козорез), монахини Августа (Нечаева), Евдокия (Наумова), Версовия (Герасимова) и Людмила (Крылова-Щербакова).
Уже после начала следствия, 29 сентября 1930, был закрыт Успенский Желтиковский монастырь, мощи Св.Арсения изъяты.
Аресты продолжались и в декабре.
Так, 12 декабря был задержан иеромон.Феофан (Ишков) в Вышнем Волочке. Основанием к его аресту послужила записка к пастве уже арестованного прот.Александра Левковского, в которой он передал истинно-православных в окормление иером.Феофану.
Затем были арестованы шесть монахинь на основании декабрьского рапорта начальнику Тверского оперсектора ОГПУ из Москвы: «ІІо вашей спецсводке № 10 проходит около 20 монашек, сторонниц Дмитровской ориентации, причём многие из них принимали активное участие в а/с работе ликвидированной к-р группы Левковского. С получением сего — обыщите, арестуйте и доставьте к нам со спецконвоем наиболее активный элемент из числа этих монашек не старше 50 лет».[52]
Согласно материалам следственного дела, недовольство Декларацией возникло в Твери ещё осенью 1927, но митр. Тверской Серафим (Александров) поддержал митр.Сергия и стремился не допустить возникновения иосифлянских приходов в своей епархии.
В обвинительном заключении сказано, что в начале апреля 1928 на совещании духовенства города он заявил о.Александру Левковскому: «Вы думаете, что я сочувствую Соввласти, если я при ней неоднократно сидел в тюрьме, или вот разве сочувствуют протоиерей А.Бенеманский или вот Алексей Иванович [Соколов], которые были в ссылке, но ведь они не идут на раскол, т.к. понимают, что воззвание м.Сергия является лишь маневром».[53]
Возглавивший местных иосифлян прот.Александр Левковский служил настоятелем собора Христорождественского женского монастыря. Приход, окормляемый о.Александром, объединял, по подсчётам ОГПУ, четыре тысячи верующих, т.к. был расположен в районе текстильного гиганта — Тверской Пролетарской мануфактуры.
В материалах следственного дела значится (протокол допроса свидетеля Березина), что по инициативе о.Александра Левковского 23 апреля состоялось совещание членов причта и церковного совета в соборе женского монастыря, на котором о.Александр «заявил, что и настоящее время есть только один архиерей, который говорит правду, что Соввласть преследует веру и церковь, — это Димитрий Гдовский, к которому Левковский и предложил присоединиться...» Вскоре он уехал в Ленинград и, вернувшись 2 мая, созвал второе совещание, на котором объявил, что к Еп.Димитрию присоединились не только их приход, но также Серпухов и многие другие города.[54]
В обвинительном заключении постоянно подчеркивается, что оппозиция митр.Сергию и Синоду в Твери существовала не обособленно, а была тесно связана с московским и ленинградским иосифлянским духовенством. Центром движения истинно-православных в 'І'вери назван Христорождественский женский монастырь,* кроме того, в материалах дела иосифлянскими значатся приходская церковь Свт.Николая Чудотворца на плацу и Успенский Желтиковский мужской монастырь в четырёх километрах от Твери в д.Желтиково.**
* На 1917 имел четыре действующие церкви, в нём проживала 261 монахиня. В 1923 обитель была официально закрыта, храмы стали приходскими, но большая часть монахинь осталась жить на прежнем месте.
** На 1917 в нём жили 16 монахов и имелись три действующие церкви. В обители вплоть до осени 1930 хранились почитаемые в народе мощи Св.Арсения и обитали не менее одиннадцати иноков.
В Желтиковском монастыре регулярно устраивались многотысячные религиозные праздники, привлекавшие массы паломников. приезжали юродивые, провидцы, «одержимые бесами», например, Павлуша (Павел Григорьев) из Новгорода, Домнушка (Евдокия Чмелёва) из Ленинграда и многие другие. После смерти настоятеля Желтиковского монастыря архим.Иоасафа в 1929, Архиеп.Димитрий (Любимов) назначил на его место иеромон.Горгония (Анисимова), служившего ранее в Новгородской епархии. При обители существовала и группа иоаннитов, в основном работниц текстильной фабрики «Пролетарка».
В январе 1928 на сторону иосифлян перешёл приход церкви Свт.Николая Чудотворца в Вышнем Волочке, во главе которого был поставлен иеромон.Феофан (Ишков). К нему несколько раз приезжали прот.Александр Левковский и проф. М.А.Новосёлов (работавший ранее директором гимназии в этом городе), который привозил иосифлянскую литературу. К Митр.Иосифу в январе 1928 присоединился и настоятель Вышневолоцкого собора прот.Николай Флеров, но затем под угрозой запрещения в священнослужении вернулся в Московскую Патриархию.[55]
В начале 1930 верующие с.Иверское Высоковского района Великолуцкого окр. обратились в Ленинград к Еп.Сергию (Дружинину) с просьбой прислать настоятеля в их, прежде сергианский, приход. Владыка порекомендовал обратиться в Тверь, к прот.Александру Левковскому, который направил в Иверское о.Владимира Бартоломея. Правда, о.Владимир пробыл там всего несколько недель.
В несергианских храмах Твери производилось поминовение членов династии Романовых, как общей фразой «о благоверных и благочестивых царях и царицах», так и с упоминанием имён императоров Александра ІІІ, Николая П и др.; производилось поминовение арестованных митрополитов Петра, Иосифа и Архиеп.Димитрия, что «носило демонстративный характер сочувствия осуждённым».[56]
Кроме того, в церкви Свт.Николая Чудотворца совершалось заочное отпевание настоятеля этого храма о.Григория Гвоздёва, расстрелянного 17 октября 1930. Вплоть до ареста в конце октября остальных членов причта Никольской церкви в ней служили публичные панихиды по «убиенному, новопреставленному иерею Григорию».[57]
В обвинительном заключении значится, что тверские иосифляне вели активную агитацию и распространение среди верующих различных рукописных тестов, приобщённых в качестве вещественных доказательств: брошюра «Что должен знать православный христианин», начинавшуюся словами: «Уста священника должны хранить ведение»; «Беседа двух друзей», «О двух путях современной церковной жизни», а также воззвания, проповеди и послания прот.Феодора Андреева, проф. М.А.Новосёлова и других.
В брошюре «О двух путях...», автором которой назван прот.Александр Левковский, говорилось:
«...За время с 1918 г. по 1929 г. гонение на веру и церковь православную в Советском государстве выразилось и выражается в следующем:
На обыске в ноябре 1930 в квартире о.Владимира Бартоломея была изъята тетрадь с проповедью на праздник Успения Пресвятой Богородицы. Проповедь, автором которой, по показаниям о.Владимира, являлся расстрелянный московский прот.Иоанн Восторгов, датирована августом 1918, однако следствием она была приписана Бартоломею.
К делу были приобщены и названы антисоветскими: брошюра «Беседа двух друзей», листовка «Голос верующего», письмо Митр.Кирилла из ссылки и т.п., изъятые при досмотре багажа о.Владимира Бартоломея на ст.Бугульма ещё 7 мая 1929.
Наряду с распространением агитационных текстов, священнослужители обвинялись в агитации во время проповедей. Так, о.Арсению Фессалоницкому было предъявлено обвинение, что он произнёс 46 проповедей, обличавших власти и политику митр.Сергия. В одной из них говорилось: «Теперь... нет никакого божества, иконы вовсе не нужны, стараются их уничтожить, но что это за жизнь, на что она похожа, превращается в скотскую жизнь. Говорят, что со временем откроется рай на земле, но может ли это быть без религии? Одна только преступная ложь и больше ничего» (протокол допроса свидетеля Соколова).[59]
В обвинительном заключении приведены фрагменты проповедей о.Владимира Бартоломея: «Есть и всегда будет много людей, которые в вере христианской и в духовной своей жизни препобеждают страх смерти... Смерть расстрелянных большевиками, если они не воры, не грабители и не убийцы, а так называемые “контрреволюционеры”, есть не позор; а суд, тюрьма и издевательства, от большевиков принятые, есть слава и честь... Если же кто страдает и умирает за веру в Бога, за свои чистые убеждения, за родину, тот воистину достоин венца от Бога!».[60] «Нельзя не отметить, что успехи дьявола, сошедшего на землю, превзошли все ожидания, дьявол ведёт свою работу по всем направлениям, он стремится осквернить и надругаться над святой церковью, самим господом... и вообще над всем православным народом, желая привлечь массу на свою сторону, и вот, православные, — бойтесь попасть на эту удочку...»[61]
Согласно сообщениям осведомителей ОГПУ, истинно-православные священнослужители постоянно вели антисоветскую агитацию. Так, весной 1930 иеромон.Горгоний (Анисимов) во время исповеди принимал от верующих женщин клятвы в том, что они не пойдут в члены колхоза. А иеромонах Желтиковского монастыря Симеон (Козорез) в своей публичной проповеди говорил: «Всё приходится отдавать этой ненасытной Богопротивной Власти, сейчас вводятся коммуны в крестьянстве, где своего ничего не будет. Кто не согласится идти в коммуну, тех будут высылать, вот какое безвыходное положение создается для крестьян. Рабочих на фабриках взяли в руки, теперь подбираются и к крестьянам. Ясно, что воцаряется сам Антихрист, остаётся только одно — выступать на обличение и идти на мучение. И скоро этот час настанет, когда христианская кровь прольётся рекой».[62]
В октябре 1930 прот.Александр Левковский переехал в Серпухов и несколько недель служил в Троицком соборе, но 28 октября был арестован. На время спасся только иеромонах Желтиковского монастыря Фотий (Солодов) — он уехал в Москву, укрылся в одной из иосифлянских общин, где был арестован 21 июня 1931, а 3 сентября приговорён к высшей мере наказания и через месяц расстрелян.
Обвинение, как и в других делах иосифлян, построено в первую очередь на политических, а не на церковных установках. Например: «В вопросах религии я являюсь противником Соввласти, т.к. не чувствую полной религиозной свободы, о чём говорил и верующим, и проповедовал, что вследствие гонений на религию настанет время для верующих бежать в пустыню, т.е., иначе говоря, переходить на нелегальное положение...» (протокол допроса прот.Александра Левковского). А в протоколе допроса о.Арсения Фессалоницкого: «Принадлежу я к дмитровскому течению потому, что далеко не сторонник Советской власти и считаю, как и всё наше движение, что митр.Сергий Нижегородский пошёл на компромисс с Соввластью, издав указ о лояльности к таковой, в то время как безбожие является врагом нашей церкви и моим личным врагом, а Советская власть является властью безбожной...»[63]
Несмотря на жестокие репрессии подавить иосифлянское движение в Тверской епархии не удалось. Часть истинно-православных священнослужителей после разгрома 1930 стали служить тайно, о чём будет сказано в последующих главах.