Архиепископ Димитрий (Абашидзе)
Епископ Дамаскин встречается со своими старыми знакомыми по службе в Киеве и на Черниговщине, к нему приходят с вопросами, он получает письма, но круг его общения, по сравнению периодом, предшествующим заключению, резко сокращается. Владыка считает своим долгом знакомить православных с письмом митрополита Петра к митрополиту Сергию и разъяснять недопустимость пребывания в общении с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, призывая объединяться вокруг митрополита Кирилла, имеющего на основании указа от 7 (20) ноября 1920 г. «попечение об организации высшей церковной власти».
Свои мытарства, связанные с визитами в органы власти и мучительными переговорами с их сотрудниками, епископ несколько позже описал в своих показаниях на следствии в 1934 г.:
Только вначале с.г. я возвратился из Соловков, откуда был освобожден после ряда мед[ицинских] комиссий из центра, как полный нетрудоспособный инвалид, с предоставлением мне права повсеместного проживания. О сем у меня на руках имеется документ, выданный Управлением] СЛАГа.
Прежде чем поселиться на Украине (я сам уроженец Украины), я в феврале побывал у Зав[едующего] отд[елом] Культов при ВУЦИКе гр.Катунина с целью выяснения, не является ли мое имя настолько одиозным, что мое пребывание на Украине может явиться нежелательным. Десять лет назад я был Управляющим Черниговской епархией, и личность моя достаточно была определена. Хотя я и был выслан администр[ативным] порядком на основе 10 и 11 п. 54 ст. УК, но никогда конкретных обвинений мне не было предъявлено, а от предъявлявшихся обвинений формально отказались, и недаром приблизит[ельно] в июле 1925 г. Наркомюст УССР и Прокурор по набл[юдению] за ГПУ зачитали мне коллегиальное свое суждение, где были точно такие слова: «в политическом отношении епископ Дамаскин вполне безупречен». Вероятно, нетрудно было бы проверить этот документ и теперь. Во всяком случае, гр.Катунин, который прекрасно помнит мое дело того времени, заявил мне, что препятствий моему поселению на Украине, и в частности на Черниговщине, нет. Затем я заявился в Черниг[овский] обл[астной] отд[ел] культов, высказал свое намерение поселиться на Глуховщине или Нежинщине и также не встретил к сему препятствий. После неудачных попыток устроиться под Киевом и в Глухове я поселился с соблюдением необходимых формальностей в г.Нежине. И гр.Катунину в отделе культов я заявил, что вступать в отправление каких-либо епархиальных обязанностей не намерен, и действительно, я совершенно устранился от церк[овного] управления[1].
До февраля 1934 г. епископ Дамаскин находился в Херсоне, где жила его мать Василиса Поликарповна. В этом городе находились в то время сподвижники архиепископа Прокопия (Титова) иеромонах Афанасий (Старчеус) и диакон Михаил Иванович Захаров. Епископ Дамаскин ознакомил их с письмами митрополита Петра к митрополиту Сергию[2]. Диакон Михаил Иванович Захаров на допросе дал такие показания:
При наших встречах мы вели беседы на разные темы, в частности беседовали о том, что пока нет церкви, то нужно проводить моления по квартирам. Во время одной из бесед Дамаскин-Цедрик рассказывал нам, что существует какая-то группа епископов нашего направления, которую возглавляет м[итрополит] Кирилл Смирнов, но подробностей о ней не передавал[3].
Епископ Дамаскин эти сведения отрицал, не желая повредить митрополиту Кириллу.
В марте 1934 г. епископ Дамаскин приехал в Глухов, центр епархии, с которой он был разлучен. Считая себя епископом Глуховским, он, по слову митрополита Кирилла, пытался духовно руководить теми, кто признавал его своим архипастырем. Такие люди были, но лишь единицы. В частности, к ним относились члены общины, руководимой иеромонахом Кесарием (Чернявым). В материалах следственного дела № Р-31265 фигурируют также верные последователи святителя иеромонахи Нифонт (Гребенюк) и Питирим. Последний, возможно, был тем иеромонахом Питиримом (Науменко), о котором пишет в цитировавшейся статье В.Г.Пуцко: последний казначей Софрониевой пустыни, свято хранивший память о владыке Дамаскине всю свою жизнь[4].
На Черниговщине скитались монахи из разоренной Глинской пустыни. С некоторыми из них владыке удалось повидаться, они расплачивались за эти встречи вызовами в ОГПУ и допросами. Так, владыка разговаривал с иеромонахом Илией (Москольцевым), иеромонахом Никодимом. По-видимому, это был схииеромонах Глинской пустыни Никодим (Калиуш). Святитель попросил иеромонаха Илию (Москольцева) устроить ему встречу с бывшим игуменом Глинской пустыни Аристоклием (Ветровым). Эта встреча состоялась в мае в уединенном месте — на хуторе близ села Береза Черниговского района; в этих местах когда-то была Крестовоздвиженская община. Отец Аристоклий пользовался большим уважением собратьев, поэтому ему епископ Дамаскин стремился в первую очередь рассказать о великой неправде, совершающейся в Русской Церкви. На встречу пришли также иеромонахи Кесарий и Нифонт.
Владыка ознакомил о.Аристоклия с письмами митрополита Петра, надеясь, что они произведут впечатление на игумена и побудят примкнуть к сторонникам митрополита Кирилла. Но странствующий игумен не счел возможным пойти на этот шаг. На допросе, состоявшемся в июне 1934 г., вскоре после указанной беседы, о.Аристоклий давал такие показания:
Дамаскин мне вкратце разъяснил, что митрополит Сергий отошел от православной церкви, изменил церковные законы, и поэтому нужно от Сергия отказаться и примкнуть к митрополиту Кириллу. Что он, Дамаскин, является уже приверженцем Кирилла, что приехал на Глуховщину вести работу среди духовенства за Кирилла, и предложил мне, как авторитетному из монашеской общины, примкнуть к Кириллу и вести соответствующую работу против Сергия. Попутно Дамаскин отметил, что к этому новому церковному течению на Глуховщине уже примкнули и ведут работу монах Кесарий, — [где] живет точно, не знаю, ибо он больше всего бродяжничает, и Нифонт тоже монах, бродяжничает[5].
Конечно, в показаниях есть следы обработки слов о.Аристоклия следователем. Но тем не менее из этого своеобразного источника можно почерпнуть сведения, которые подтверждаются другими показаниями, — святитель заботился о собирании церковных сил вокруг митрополита Кирилла.
Игумен Аристоклий епископа не поддержал, сказав, что ничего не знает ни про нарушение митрополитом Сергием церковных законов, ни о митрополите Кирилле. По словам игумена, епископ сильно рассердился и они очень холодно расстались[6].
Через несколько дней святитель Дамаскин передал о.Аристоклию резкое письмо, в котором упрекал его за боязливость и малодушие, проявленные даже после разъяснения ему существа вопроса. За грех удержания своим авторитетом «в сергиевском беззаконии» тех чад Церкви, которые сомневаются и обращаются за советом, епископ лишил его своего благословения и «призвал к суду Божию»[7].
Владыка встречается и с глуховским благочинным протоиереем Яковом Лукашевичем. Во время беседы святитель поинтересовался, почему в церквах не поминается его имя. Ответ был неутешительным и огорчил епископа. То же разочарование постигло владыку и при посещении села Береза, где епископ предполагал остановиться. Огорченный, он уехал в Киев.
Однако посещение Киева принесло епископу не меньше огорчений. Святитель чувствовал, что он одинок в своих взглядах. Многие из его старых знакомых были арестованы и отправлены в лагеря, как, например, священник Анатолий Жураковский, протоиерей Димитрий Иванов и др. Скончался в 1933 г. ослепший профессор В.И.Экземплярский. Не было среди живых и о.Спиридона (Кислякова).
Владыка посещает протоиерея Александра Глаголева, который, по словам Е.Н.Лопушанской, наотрез отказывается от призыва епископа Дамаскина присоединиться к отделившимся — «он не пойдет в подполье, он останется в крошечной церковке в старинной колокольне, подле перестроенного под что-то большого храма и будет жить в каморке там же. У него приход, он посвятил себя молитве и своих прихожан призывает к тому же. Он уже лишен всего — и квартиры, в которой прожил почти всю свою жизнь, и большого храма, и всех прав — кому он еще нужен? Почему-то отказ этого протоиерея производит на епископа Дамаскина потрясающее впечатление. У приютившего его священника (о.Димитрия Ш., устроившегося в маленьком частном доме) с ним делается сердечный припадок»[8].
Как установил М.В.Шкаровский, этим священником был о.Димитрий Шпаковский. Именно он возглавил оставшуюся в Киеве без пастырей общину «непоминающих». В начале 1931 г. приходской совет Преображенской церкви на Павловской улице Киева, где ранее служили о.Спиридон (Кисляков), о.Анатолий Жураковский, о.Андрей Бойчук, о.Евгений Лукьянов, пригласил о.Димитрия на должность настоятеля. В октябре 1933 г. церковь была закрыта, о.Димитрий руководил тайной общиной, иногда служил в иосифлянской Ильинской церкви[9].
Епископ Дамаскин в последний свой приезд в Киев объезжает знакомые города, навещает своих единомышленников, ищет новых...[10]
Отец Димитрий, а также настоятель Ильинской церкви иеромонах Мартирий (Слободянко), бывший насельник Киево-Печерской лавры, признали святителя Дамаскина своим епископом.
В один из приездов в Киев епископ Дамаскин назначил о.Димитрия киевским благочинным. Весной 1934 г. Ильинская и Покровская церкви были закрыты. В Киеве находилось около восьми «непоминающих» общин, из которых пять признавали своим архиереем епископа Дамаскина[11].
Отец Димитрий и его матушка Наталья Алексеевна после высылки епископа Дамаскина оказывали ему помощь[12]. Через Наталью Алексеевну осуществлялась и связь с епископом Макарием (Кармазиным)[13].
В письме к Н.А.Шпаковской из ссылки епископ Дамаскин благодарил ее за помощь и давал ей и своим единомышленникам архипастырское наставление. «Мне радостно думать, — пишет он, — что в К[иеве] еще много Господь соблюдает верных Своих. В то же время для меня несомненно, что близится момент, когда Вы будете лишены возможности удовлетворять свои духовные потребности из-за отсутствия служителей алтаря, которые должны готовиться к новым испытаниям, если заранее не уйдут в сокровенные катакомбы. Верные же должны подготовлять себя Тайнами на короткое, впрочем, время, но не малодушничать пред этим, а использовать имеющиеся пока возможности для накопления в себе духовной энергии и сил»[14]. Эти письма читались в киевских общинах «непоминающих».
В марте владыка посетил пригород Киева Ирпень, где в свое время пребывала община из сестер закрытого Покровского монастыря во главе с игуменией Софией (Гриневой), духовной дочерью оптинских старцев. В 1918 г. игумения София приютила в своем монастыре писателя Сергея Александровича Нилуса и его жену. Затем монастырь был преобразован в трудовую артель, а в 1923 г. указом обновленческого ВЦУ игумения София была уволена от исполнения должности настоятельницы монастыря и ей было предложено выехать из обители. Она поселилась в поселке Ирпень, на даче Е.А.Бабенко (тайной монахини Вероники) за чертой города с тремя сестрами[15]. Через год в обитель приехал священник Покровского монастыря Димитрий Иванов и поселился в этой же усадьбе. В 1924 г. игумения была арестована и шесть недель провела в Доме предварительного заключения. В 1928 г. арестована снова «по общей репрессии». В тюрьме тяжело заболела гнойным воспалением челюсти. Выехала в Полтавскую губернию, скрывалась, жила под чужим именем, пока в 1931 г. не была арестована вновь. Приговорена к ссылке в Казахстан на три года. Наказание было смягчено, она проживала в Путивле до 1934 г., пока не вернулась в Киев[16].
Духовник общины священник Дмитрий Иванов к тому времени находился в Соловецком лагере. Епископ Дамаскин постриг мать Софию в великую схиму. До нас дошли его горькие слова: «Если не женщины, то кто же будет защищать церковь? Пусть хоть они защищают как могут»[17].
Святитель Дамаскин встречается со схиархиепископом Антонием (Абашидзе)[18]. После освобождения из заключения тогда еще архиепископ Димитрий (Абашидзе) ушел на покой, поселился в Топловском Параскевиевском монастыре недалеко от Феодосии. После закрытия монастыря уехал в Киев, жил в Китаевской пустыни до ее закрытия в 1929 г., затем на частных квартирах. К нему обращались как к старцу множество людей, приезжавших со всех концов страны. Паломники обычно задавали такие вопросы: как быть с коллективизацией, идти ли в Красную армию, вступать ли в профсоюзы, можно ли иметь книжки с советским гербом, можно ли отдавать детей в советскую школу, можно ли работать в дни религиозных праздников. Владыка Антоний старался помогать всем обращающимся к нему без различия их церковной позиции. Епископ Леонтий Чилийский писал:
Живя в пустыни строгим отшельником, он вместе с тем был и архиерейской православной совестью, которой все православные, как духовные, так и миряне, себя проверяли, т.е. строго держался церковных правил и не шел ни на какие компромиссы с властью.
Он был духовным руководителем всех, а особенно монашествующих, в том числе и моим. К нему за духовными советами стекались православные, можно сказать, со всей России, Украины, Белоруссии и Грузии. Для всех он был доступен и близок. Жил не для себя, а для Бога, Церкви и людей. Ни один православный епископ и даже некоторые из обновленцев, принесшие впоследствии покаяние, не проезжали мимо его скромного жилища[19].
Архиепископ Димитрий (Абашидзе) |
 Еп.Парфений (Брянских) |
Именно у схиархиепископа Антония будущий владыка Леонтий познакомился с епископом Дамаскином, а также с митрополитом Анатолием (Грисюком), архиепископом Пахомием (Кедровым), проживавшим в ссылке около Киева, епископом Павлином (Крошечкиным), архиепископом Арсением (Смоленцем), с возвращавшимся из ссылки епископом Ташкентским Лукой (Войно-Ясенецким) и другими архиереями.
Епископ Дамаскин считает своим долгом ознакомить владыку Антония с письмом митрополита Петра к митрополиту Сергию, однако, скорее всего, схиархиепископ не поддержал святителя Дамаскина, призывавшего к решительному отделению от Заместителя.
Отношение владыки Антония к происходящему характеризует следующий эпизод. В своем дневнике владыка Леонтий (Филиппович) вспоминал беседу с епископом Парфением (Брянских) о том, что «Господь за грехи народов попускает исчезновение некоторых Церквей совершенно с лица земли, как это было, например, с цветущей Карфагенской церковью. Во время ее расцвета там были десятки епископов, сейчас — полное опустошение, и о ней остались только воспоминания. Так может быть и с Русской Православной Церковью». Епископ Леонтий писал:
Когда я впоследствии передал эту беседу схиархиепископу Антонию, он сказал: «А знаешь, что я тебе скажу? Может быть, в то время епископ Парфений был в Духе Святом и сказал это!»[20]
Е.Н.Лопушанская свидетельствует, что епископ Дамаскин ходил по Киеву (куда приехал тайно) в рясе, с архиерейским посохом, несмотря на уговоры друзей не привлекать внимания властей[21]. Она пишет об отказе владыки от активной церковной работы. Это не так. Владыка считал своим долгом вести разъяснительную работу, подкреплять ослабевших.
Внешнее наше противостание царству зла может выразиться разве в том, что мы имеющимися еще в нашем распоряжении средствами будем утверждать, подкреплять вместе с нами предстоящих суду меньших братьев наших единых с нами по духу, уясняя им путь наш, как правильный и со стороны канонической, как благословенный предстоятелем Росс[ийской] Правосл[авной] Церкви[22].
[1] ЦА ФСБ РФ. Д.Р-31265. Т.1. Л.45-45 об.
[2] Там же. Л.23 об.
[3] Там же. Л.25 об.
[4] См.: Пуцко В.Г. Глуховский епископ Дамаскин // Московский журнал. 2002. № 10. С.47.
[5] ЦА ФСБ РФ. Д.Р-31265. Т.1. Л.37.
[6] Там же.
[7] Архив Джорданвилльской Свято-Троицкой духовной семинарии.
[8] Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.89.
[9] См.: Шкаровский М.В. Судьбы иосифлянских пастырей. СПб., 2006. С.383.
[10] См.: Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.89.
[11] Шкаровский М.В. Судьбы иосифлянских пастырей. С.389.
[12] См.: Там же. С.544.
[13] Архив УФСБ по Костромской обл. Д.6179. Т.1. Л.16.
[14] См.: Там же. С.544.
[15] Матрена Прокофьевна Антипова, Ксения Осиповна Ковалева и София Николаевна Молчанова (ЦГАООУ. Ф.263. Oп.1. Д.460-ФП).
[16] См.: ЦГАООУ. Ф.263. Oп.1. Д.460-ФП.
[17] Лопушанская Е.Н. Русские мироносицы // Православная Русь. 1948. Номер не установлен. С.20.
[18] См.: ЦАФСБ РФ. Д.Р-31265.
[19] Леонтий (Филиппович), еп. Контроль над Православной Церковью в Советском Союзе.
[20] Там же.
[21] См.: Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.90.
[22] ЦА ФСБ РФ. Д.Р-31265. Л.75.
