Стародуб дореволюционный
В жизни священномученика Дамаскина 1929-й — между туруханской ссылкой и Соловецким лагерем — был годом весьма относительной, но все же свободы. Будучи ограничен в выборе места проживания и пребывая под надзором, владыка все же имел возможность церковной деятельности, и этой возможностью он воспользовался в максимальной степени.
Этот период был ознаменован тем, что богоборческая власть, добившись издания декларации митрополита Сергия в 1927 г., продолжила наступление на Церковь. В феврале 1929 г. секретарь ЦК ВКП(б) Л.М.Каганович разослал секретное директивное письмо «О мерах по усилению антирелигиозной работы», которое открыло дорогу антирелигиозным кампаниям, массовому закрытию храмов, повсеместному кощунству[1].
8 апреля ВЦИК принял постановление «О религиозных объединениях», которым были сведены на нет оставшиеся права верующих. Они должны были пройти регистрацию, запрещалось устраивать собрания в домах, категорически воспрещалась благотворительная и просветительская церковная деятельность. Противостояние гонениям потребовало предельного напряжения духовных сил, которое ощущается в письмах и посланиях епископа Дамаскина.
В следственном деле по обвинению епископа (1929[2]) сохранился большой корпус так называемых «вещественных доказательств» — писем, посланий и прочих документов, — которые позволяют восстановить события этого периода в жизни владыки.
Еще до приезда в г.Стародуб епископ Дамаскин обратился к своему знакомому священнику Константину Горскому с просьбой узнать, согласно ли духовенство города Стародуба на его служение в городе. Протоиерей Константин пришел с этим вопросом к благочинному протоиерею Федору Денисенко. Последний указал, что вопрос может быть решен собранием уполномоченных духовенства и мирян. Такое собрание состоялось и постановило принять епископа, если он принадлежит к Сергиевской ориентации. Так получилось, что прибытие епископа в Стародуб опередило заседание уполномоченных, и решение поступило, когда святитель уже был в Стародубе.
К приезду владыки готовились знавшие и чтившие его административно высланный священник Андрей Щербаков, священник Григорий Лебедев, престарелый протоиерей Константин Горский, который стал духовником владыки, Алексей Лащинский. Эти люди ранее помогали владыке в ссылке, писали ему. В их числе был и уже упоминавшийся протоиерей Федор Денисенко, который вскоре сыграл в судьбе владыки недобрую роль.
С безрадостными впечатлениями в конце декабря 1929 г. епископ Дамаскин прибыл в Стародуб. Владыка писал:
Город Стародуб — сонно-покойный, беспорядочно разбросанный, с массой закоулков, чрезмерно интернациональный, но с массой зелени, садов. Жизнь недешева. Белого хлеба вовсе нет. Серого также не удается достать. Начинаю думать, что мое первоначальное намерение остаться в Сибири было правильно. Молю Господа об одном — чтобы Он не попустил мне разменяться на мелочи бестолковой будничной жизни, чтобы даровал мне укрепление здоровья для духовной работы для себя и других[3].
Стародуб дореволюционный |
Город к этому времени относился уже к Брянской и Севской епархии, во главе которой находился епископ Матфей (Храмцов), бывший когда-то Глуховским, тот самый, об искреннем покаянии которого пять лет тому назад свидетельствовал епископ Дамаскин. К нему и обратился святитель с письменной просьбой разрешить совершать богослужения и обещая «всеми мерами и средствами оказать... помощь в деле объединения и умирения расстроенной и разложившейся епархии на основах строгой церковной дисциплины»[4].
Проживание в Стародубе тоже было ссылкой, так как святителю было запрещено проживание в шести центральных городах и районах страны («минус 6»). С первых дней пребывания в городе за епископом Дамаскином велась слежка, письма приходили вскрытыми. Все это отягощало существование. Иногда владыке казалось, что жизнь в Полое была легче.
В ОГПУ был составлен документ под названием «Список лиц, имеющих связь с арестованным епископом Цедрик-Дамаскиным»[5]. Этот список интересен тем, что содержал сведения из писем, уже утраченных или недоступных нам. В справке об архиепископе Пахомии (Кедрове) говорилось:
Пахомий — епископ Черниговский, в письме Дамаскина от 10 Января к указанному выше Селицкому (следует: Селецкому. — O.K.) — Дамаскин рекомендует Пахомия как противника мероприятий м[итрополита] Сергия, который до настоящего времени никого не допустил занять место Дамаскина в Черниговской епархии[6].
На другой день после приезда епископ Дамаскин отправился в Иоанно-Предтеченскую церковь, где служил «тихоновский» священник Андрей Щербаков, и совершил там молебен. Вскоре после приезда епископа к нему на квартиру зашел благочинный — протоиерей Федор Денисенко. По его словам на допросе, где он выступал как свидетель по делу епископа Дамаскина, в тот день зашел разговор о состоянии Церкви и духовенства в Стародубе. Однако владыка, хорошо знавший людей и наученный горьким опытом, резко прервал разговор. Отец Федор Денисенко свидетельствовал, что епископ Дамаскин сказал:
Состояние церкви Стародуба меня интересует мало, но мы должны договориться вот по какому вопросу: Церковь Христову ожидают страдания и мучения со стороны советской власти, т.к. это не власть, а олицетворение Антихриста. Антихрист пришел на землю в лице Советской власти[7].
Мог ли так сказать владыка? По своему бесстрашию и горячности вполне мог, хотя нельзя исключить и возможность навета. Позднее протоиерей Федор спросил владыку, как же надо относиться к такой власти, ведь, по слову апостола Павла, «нет власти аще не от Бога...», на что епископ ответил: «Вы неправильно понимаете священное Писание. Нужно повиноваться только той власти, которая признаёт Христа»[8].
К этому моменту в городе существовали три «течения» (по классификации одного из стародубских священников): «старое» (т.е. священнослужители, не поминавшие митрополита Сергия, среди них близкий владыке о.Андрей Щербаков), «Сергиевское» и «обновленческое».
Жил владыка скудно, со дня на день ожидая ареста.
Хлеба белого вовсе нет, черный очень дорог и все дорожает, многого нет, вводятся карточки; атмосфера накалена злобностью и взаимными угрозами, довериться почти никому нельзя; тучи на горизонтах, лютая, небывалая здесь зима (все время здесь стоят морозы до 36°), недостаток топлива, неурожай овощей в прошлом году, недостаток мануфактуры, отсутствие кожи, эпидемич[еские] заболевания, отсутствие писчей бумаги, масса водки и беспробудное пьянство многих, полная безработица... — Вот Вам картина здешней жизни при общем отупении, апатии и равнодушии. Те, кто еще посещают церкви и особенно меньшая из таковых часть «бодрствующих на страже Христовой», — вот единственный светлый луч, пронизывающий нависшую мглу и весьма беспокоящий наших господ, начинающих грызться между собою из-за пирога — вкусного пока для них, но уже отравляющего их настолько, что некоторые эксперименты их граничат с безумием[9].
Владыка с болью наблюдает духовное растление молодого поколения. 23 декабря 1928 г. из Стародуба он писал:
Как чудовищно велико совершающееся ныне преступление — убийство детских душ! Есть ли у современных детей чистые радости? Теперь, кажется, вся атмосфера переполнена флюидами зла и тления. Теперь только сохраняющие в себе благодать Христову изолированы ею от влияния этих сатанинских флюидов[10].
И далее:
Поделюсь с вами еще тем своим убеждением, что весь смысл настоящих испытаний состоит в том, что пришло время очистить нашу жизнь, жизнь веры, жизнь Таинств Христовых от внешних наслоений. Слишком ясно стало, что для многих, особенно «теплохладных», внешняя форма религиозной жизни совершенно заменила сущность такой жизни, потому-то и стал возможным тот внешний успех безбожников, коим хвастаются гг.Рыковы да Луначарские. Что касается такого их успеха, то рассматриваю его так — успех их несомненен в деле развращения детского и юношеского поколения. Успех этот обуславливается тем ужасающим насилием, которое и мыслимо только со стороны или явных преступников, или совершенно утративших всякие принципы и самую элементарную мораль (таковая свойственна даже животным). Не почитаю я прочным успех господ наших и в численной массе загнанных в скотские загоны бичами голода и всяких ущемлений. И последнего не было бы, если бы люди не перестали ранее быть человеками, не утратили в себе живой веры. Тот «отбор пшеницы», про который вы читали в других моих письмах, НЕОБХОДИМ (выделено в тексте. — O.K.), ибо, может быть, благодаря ему возможно будет сохранить для мира истинное семя жизни. Общая картина окружающей меня жизни здесь та же, что, вероятно, у Вас там[11].
 Одна из сохранившихся стародубских церквей |
Знаток и любитель церковного пения, епископ организовал хор, который пел не только в Иоанно-Предтеченской церкви, но и в других храмах Стародуба. Однажды во время спевки он с усмешкой сказал: «Когда я буду в тюрьме, придете и пропоете мне». Присутствующие с недоумением спросили, зачем владыка вспоминает про тюрьму. Он ответил: «К этому я каждый день готовлюсь»[12]. Владыка жил с матерью Василисой Поликарповной. Часто служил в Иоанно-Предтеченской церкви, где священствовал о.Андрей Щербаков. Там, по словам владыки, постепенно сосредоточилось все то, что еще осталось живого в местном церковном обществе.
Как ни парадоксально, епископ Дамаскин начал свою архипастырскую деятельность в Стародубе с того, что стал убеждать духовенство поминать имя митрополита Сергия на богослужении. В следственном деле «Всесоюзного центра Истинно-православной церкви» хранится Докладная записка сотрудников Секретного отдела Полномочного Представительства ОГПУ Западной области начальнику Секретного отдела ОГПУ Москвы от 31 августа 1929 г., где происходившие события рассмотрены сквозь призму идеологических установок ОГПУ.
Ввиду важности документа он приводится полностью:
Нач. СО ОГПУ г.Москва
Докладная записка
СО ПП ОГПУ по ЗАПОБЛАСТИ
В гор.Стародубе Клинцовского округа прибывшим из ссылки тихоновским епископом Цедрик-Дамаскиным сгруппировано самое реакционное тихоновское духовенство. Стародуб ранее был Черниговской губернии и духовенство подчинялось Черниговскому епископу, и Дамаскин, для того чтобы лучше влиять на духовенство быв[шей] Черниговской епархии, избрал местом жительства после ссылки гор.Стародуб. До ссылки Дамаскин был Черниговским епископом. По прибытии в г.Стародуб Дамаскин подробно информировал епископов, находящихся в ссылках, о положении в церковном мире и излагал свои взгляды на Сергиевское правление. Свое отношение к сергиевцам Дамаскин определял так: необходимо быть среди сергиевцев, чтобы не создавать раскола, при котором правые тихоновцы оказались бы в ничтожной группе. В гор.Стародубе Дамаскин сгруппировал вокруг себя 3-х попов — Щербакова, Казинского[13] и Лебедева, которые не признали Сергия, он же их заставил изъявить свое подчинение Сергию и через них же повел в сдержанной форме компрометацию Сергия и его синода путем посылки организованных протестов от духовенства и активных церковников митрополиту Сергию против его поступков, «отдающих церковь в подчинение мирской власти», как, напр[имер], декларация Сергия 1927 г. Дамаскин в беседах с посещавшим его духовенством высказывался, что Сергий был раньше обновленцем, почему в настоящее время все духовенство и церковники должны сплотиться вокруг него, дабы удержать его от поступков, позорящих церковь. В таком духе Дамаскин высказывал свою мысль в письмах Киевскому, Нежинскому, Харьковскому, Черниговскому и Херсонскому духовенству. Через посетителей Дамаскин всегда был в курсе настроений не только крайне правого духовенства нашего Союза, но и осведомлен о взглядах эмигрантского духовенства на происходящие события Российской Церкви.
Скрытно политику Дамаскин вел до апреля с.г., с апреля Дамаскин начал вести энергичную подготовку к открытому разрыву с сергиевцами и борьбе с Сергием. Причиной этому послужило распоряжение Сергия, на основании запроса НКВД, о предоставлении сведений о количестве общин, молитвенных зданий, служителей культа и т.д. и обращение его же о безоговорочном исполнении гражданских обязанностей духовенством. И когда с таким распоряжением к Дамаскину явился благочинный Сергиевского течения города Стародуба Денисенко, распоряжение было прислано Брянским епископом Матвеем Храмцовым, — Дамаскин услышал, что это требуется по запросам власти, выгнал из квартиры Денисенко и назвал последнего агентом власти.
Дамаскин в беседах с отдельными священниками Сергиевскими и со своими единомышленниками высказывается за активное противодействие митрополиту Сергию, «отдающему церковь в кабалу власти, а служителей культа в агенты надзора и разлагателей церкви». Призывает готовиться к религиозной деятельности в подполье, предсказывает в скором времени закрытие всех церквей, изъятие сосудов и облачений из церквей властью. Одновременно «с разоблачениями предательства» митр[ополита] Сергия Дамаскин объясняет антирелигиозную деятельность Советской власти, давшую свободу совести верования и разлагающей церковь (так в тексте. — O.K.) разными расколами, арестами и др[угими] притеснениями служителей культа, «объявившей религиозную деятельность контрреволюционной». И, таким образом, поставившей защитников церкви в положение попавшего в руки разбойников, которому, связанному, предлагают защищаться. Дамаскин в начале августа с.г. написал два обращения под заглавием «Письмо к легализованным» и «Как нам теперь жить»[14], в коих излагает свой взгляд на сергиевщину и антирелигиозную сущность (так в тексте. — O.K.).
Эти обращения Дамаскиным распространяются среди Сергиевского духовенства (обращения прилагаются), а также прилагается выписка из письма Дамаскина от 24 апреля с.г. на имя административно высланного архиепископа Добронравова с приложением копии обращения схимонаха Алексея. Выписка из письма ссыльного протоиерея Галахова.
Эти события были изложены в Докладной записке, которая заканчивается словами: «Клинцовскому отделу нами предложено усилить разработку Дамаскина, окружив его хорошим спец. осведомлением».
О ходе разработки будем Вам сообщать <...>
Пом. нач. СО ПП ОГПУ З/О Костин
Нач. I отделения Равковский[15]
Вышеприведенный документ хорошо показывает то пристальное и недоброе внимание, которым окружили святителя представители власти и их агенты.
Сотрудники секретного отдела ПП ОГПУ по Западному краю
Из кн. Чекисты в лицах: Государственное политическое управление НКВД. М., 2008
Святые дни Пасхи 1929 г. в Стародубе, как и в других местах России, сопровождались массовыми кощунствами. По приказу властей устраивались представления, когда потерявшие разум люди надевали украденные из храмов облачения, брали иконы, хоругви, кресты и глумились над верующими. «Дурацкие процессии безбожников на пасху почти всюду провалились, в Стародубе со скандалами и разбитыми черепами»[16], — пишет владыка архиепископу Николаю (Добронравову). «Последнее неправдоподобно», — писал следователь Я.Свикис на полях изъятого при аресте письма. Тем не менее так оно и было. Возмущенные верующие часто бросали в безбожников палки, камни, все, что подворачивалось под руку.
На Пасху владыке уже не разрешили служить.
[1] См.: Одинцов М.И. Государство и Церковь, 1917-1938. М., 1991. С.24-25.
[2] См.: Архив УФСБ по Брянской области. Д.П-8979. Т.1.
[3] Цит. по: Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.59.
[4] ЦА ФСБ РФ. Д.Н-7377. Т.9. Л.74.
[5] Там же. С.216.
[6] Там же. С.214-217.
[7] УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.187.
[8] Там же. Л.187 об.
[9] Цит. по: Там же. Листы не пронумерованы.
[10] Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.61.
[11] Там же. С.61-62.
[12] УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.428 об.
[13] Вероятно, имеется в виду священник Сергей Александрович Козьминский.
[14] Епископ Дамаскин отрицал свое авторство этого послания.
[15] ЦА ФСБ РФ. Д.Н-7377. Д.9. Л.41-41 об.
[16] Там же. Л.220.
