В Московском Даниловом монастыре

Данилов монастырь

Епископ Дамаскин жил в московском Даниловом монастыре. К этому времени здесь собралось много архипастырей, высланных из своих епархий, в том числе архиепископ Николай (Добронравов), епископ Парфений (Брянских), архиепископ Пахомий (Кедров), архиепископ Прокопий (Титов), епископ Амвросий (Полянский), епископ Гурий (Степанов) и многие другие. Настоятель монастыря архиепископ Феодор (Поздеевский), арестованный в октябре 1924 г., находился в ссылке в Киргизии. Руководил монастырем епископ Ананьевский Парфений (Брянских).

Проживавшие в Даниловом монастыре архиереи получили возможность обсуждения наиболее сложных и животрепещущих проблем церковной жизни с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром (Полянским), который по завещательному распоряжению Святейшего Патриарха Тихона воспринял руководство Русской Церковью. Одной из важнейших была проблема регистрации церковных обществ Русской Православной Церкви. Отсутствие регистрации влекло за собой запрещение хиротоний православного духовенства, невозможность наладить правильную организацию церковного управления и многие другие ограничения, за нарушение которых священнослужители подвергались репрессиям.

С другой стороны, регистрация означала жесткий контроль властей за всей церковной жизнью, к чему и стремился начальник 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ Евгений Александрович Тучков, оказывая давление на митрополита Петра. По свидетельству Г.А.Косткевича, автора одной из первых статей по новейшей истории Русской Православной Церкви под названием «Обзор церковных событий церковной жизни за время с 1925 г. до наших дней»[1], «перед лицом уже прямой и для всех очевидной угрозы ареста — Тучков от имени правительства начал вести с м[итрополитом] Петром переговоры о “легализации”, то есть официальном оформлении управления Православной Церковью, каковую до сих пор [она] не имела, находясь на нелегальном положении. Эта “легализация” обещала облегчить бесправное положение Церкви, но требовала принятия м[итрополитом] Петром ряда условий — как-то: 1) издания декларации определенного содержания, 2) исключения из числа Управляющих — неугодных власти епископов, т.е. устранения их от церковной жизни, 3) осуждение заграничных епископов и 4) в дальнейшем определенный контакт в деятельности с Правительством в лице Тучкова. За это обещалось организационное оформление Управлений и неприкосновенность тех епископов, кои будут назначены на епархии по соглашению с властью. Предлагая м[итрополиту] Петру свои условия в момент, когда ему угрожала уже личная непосредственная опасность, Правительство, безусловно, рассчитывало, что, желая сохранить свободу и спасти себя от грядущих испытаний, м[итрополит] Петр пойдет невольно на уступки. Однако, пренебрегши личными соображениями, м[итрополит] Петр решительно отказался от предложенных ему условий — в частности, отказался и подписать предложенный Тучковым текст декларации»[2].

Вместо этой декларации митрополитом Петром было предложено обращение «В Совет народных комиссаров», которое по наброску митрополита Петра составил епископ Иоасаф (Удалов). Этот документ был выражением подлинных взглядов российского епископата на проблему взаимоотношения Церкви и власти; многие выдающиеся иерархи называли ее впоследствии образцом подобных деклараций. В обращении перечислялись многочисленные юридические акты, позволяющие в законном порядке регистрировать православные общества. При этом указывалось, что в вопросе о регистрации власти не шли навстречу Церкви, а незарегистрированные епископы не имели возможности руководить духовной жизнью верующих.

Митрополит Петр писал: «Возглавляя в настоящее время после почившего Патриарха Тихона православную церковь на территории всего Союза и свидетельствуя снова о политической лояльности со стороны правосл[авной] церкви и ее иерархии, я обращаюсь в Совнарком с просьбой, во имя объявленного лозунга о революционной законности сделать категорические распоряжения ко всем исполнительным органам Союза о прекращении административного давления на Православную Церковь и о точном выполнении ими изданных центральными органами власти узаконений, регулирующих религиозную жизнь населения и обеспечивающих всем верующим полную свободу религиозного самоопределения и самоуправления. В целях практического осуществления этого принципа я прошу, не откладывая далее, зарегистрировать повсеместно на территории СССР староцерковные православные общества со всеми вытекающими из этого акта последствиями и проживающих в Москве архиереев возвратить на места. Вместе с тем беру на себя смелость возбудить ходатайство перед Совнаркомом о смягчении участи административно наказанных духовных лиц»[3].

В своем первом письме к митрополиту Сергию, написанном на Пасху 1929 г., епископ Дамаскин упоминает о совещании епископов в 1925 г. в присутствии Е.А.Тучкова:

Вспомните Ваш достойный ответ на известном совещании в Москве в 25 г. представителю власти (Т[учко]ву), (говорю со слов участника) по поводу делавшихся тогда предложений, в духе — увы — теперешней Вашей декларации... Вспомните, в каких достойных тонах была выработана сообща иерархами в том же году декларация правительству, которую чуть-чуть только не успел митр[ополит] Петр представить высшему правительству. Ведь сами Вы тогда были на стороне выработанной тогда декларации[4].

Епископ Дамаскин в своем «Письме к легализованным» называет этот документ обращением всего епископата, из чего можно заключить, что текст обсуждался в широком кругу архиереев. Однако подобная декларация, отстаивающая свободу и достоинство Церкви, не могла быть принята советскими властями.

10 декабря 1925 г. у митрополита Петра был произведен обыск, он был арестован, сначала содержался у себя дома, а через два дня был переведен во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Подверглись аресту также проживавшие в Москве архиереи: архиепископ Николай (Добронравов), архиепископ Пахомий (Кедров), архиепископ Прокопий (Титов), архиепископ Гурий (Степанов), епископ Парфений (Брянских), епископ Тихон (Шарапов), епископ Варсонофий (Вихвелин), епископ Иоасаф (Удалов) и многие другие священнослужители и миряне.

Не избежал ареста и епископ Дамаскин. В постановлении о предъявлении обвинения говорилось:

1925 г. Декабря 21 дня я, упол[номоченный] 6 отд[еления] секр[етного] отд[ела] ОГПУ Ребров, рассмотрев дело о предъявлении обвинения гр[ажданина] Цедрик-Дамаскина, Дмитрия Дмитриевича, нашел, что гр[ажданин] Цедрик-Дамаскин состоял и принимал активное участие в монархической организации церковников и мирян в городе Москве, которая направляла деятельность церкви в антисоветском направлении в к.-р. целях.

Принимая во внимание, что вышеназванное преступление установлено документальными данными, имеющимися в деле, постановил: привлечь гр.Цедрика Дамаскина в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение по 62 ст. Уголовного кодекса и избрать меру пресечения уклонения от следствия и суда, содержание под стражей на общих основаниях.

Упол[номоченный] 6 отд[еления] сек[ретного] отд[ела] ОГПУ

[подпись].

Настоящее постановление мне объявлено

Еп[ископ] Дамаскин Цедрик

21 дек[абря] 1925 г.

Митрополит Антоний (Храповицкий)

Во время следствия сотрудников ОГПУ весьма интересовала проблема замещения Киевской митрополичьей кафедры[5]. Как известно, титул Киевский и Галицкий носил покинувший Россию митрополит Антоний (Храповицкий). Он был признан митрополитом Киевским и Галицким на Всеукраинском Церковном Соборе в 1918 г., в знак чего ему присваивалось право ношения двух панагий. Киевская кафедра могла замещаться только путем выборов на Всеукраинском или Всероссийском Соборе. Поэтому Патриарх Тихон и Патриарший Местоблюститель митрополит Петр столкнулись с большими трудностями в решении проблемы замещения Киевской кафедры, разрешить которую Патриарх Тихон попытался, как уже говорилось, назначив Экзарха Украины митрополита Михаила (Ермакова), который при этом не воспринимал титула митрополита Киевского и Галицкого, а оставался Гродненским. Острота проблемы усугублялась тем, что митрополит Антоний (Храповицкий), оставаясь Киевским и Галицким, возглавлял Высшее церковное управление Русской Православной Церкви за границей, поэтому его несмещение имело в глазах советских властей явно контрреволюционный смысл.

Сосредоточение в Даниловом монастыре большой группы авторитетных украинских иерархов, включая вернувшегося из ссылки митрополита Михаила (Ермакова), предоставило Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру возможность обсудить с ними вопрос о назначении Экзарха Украины. В день престольного праздника монастыря 12 сентября 1926 г. митрополит Петр был приглашен в монастырь, где состоялась его беседа с архиепископами Пахомием (Кедровым), Прокопием (Титовым), епископами Амвросием (Полянским), Парфением (Брянских) и другими на эту тему. Разговор стал известен органам ОГПУ. Судя по протоколам допросов вскоре арестованных архиереев, в совещаниях неоднократно предлагалась кандидатура епископа Дамаскина как возможного Экзарха Украины, что говорит о его высоком авторитете среди украинского епископата.

Епископ Парфений (Брянских) показывал на допросе:

Так как мы все являемся епископами разных городов Украины, то нас всех очень интересовал вопрос о будущем экзархе Украины, почему мы и задали м[итрополиту] Петру вопрос о возвратившемся из ссылки м[итрополите] Михаиле. Петр высказывал сомнение, как удастся Михайлу устроиться на Украине. В то же время кто-то из нас высказал предположение, что из старших украинских епископов остался один Дамаскин, который мог быть экзархом[6].

Архиепископ Прокопий на следствии дал такие показания:

Беседа, которую митрополит Петр вел с епископами Амвросием и Парфением, касалась предстоящего приезда из ссылки м[итрополита] Михаила, экзарха Украины, и отчасти епископа Глуховского Дамаскина, по поводу возможности передачи последнему некоторых прерогатив экзарха, ввиду ходящих о том слухов. М[итрополит] Петр сказал, что очень рад, что он восстановит Михаила в его правах Экзарха Украины[7].

Об этом же свидетельствовал и архиепископ Пахомий (Кедров)[8].

Вернувшись в сентябре 1925 г. из ссылки, митрополит Михаил стал подписываться как митрополит Киевский и носить две панагии. Исследовавший данный вопрос иерей А.Мазырин предполагает, что «имела место определенного рода “подсказка” со стороны тех органов, от которых зависело его освобождение»[9]. Митрополит Михаил показывал на допросе:

Я назначен был Киевским митрополитом Патриархом Тихоном и Высшим Церковным Советом в 1921 г.; это совпало с непризнанием Патриархом Карловацкого Собора, о чем он мне, несколько месяцев спустя, переслал письмо... после моего избрания. В 1922 г. состоялось на Украине совещание церковников, в числе около 7 епископов, в том числе и меня, а всего около 70 человек. На этом совещании было вынесено пожелание, чтобы митрополита Антония Храповицкого, митрополита Киевского, считать устраненным от управления и звания митрополита Киевского. Однако Патриарх Тихон в том же, а может быть, в 1923 или в 1924 г. аннулировал это постановление, прислав соответствующий акт на имя Полтавского архиепископа Григория в ответ на его запрос; что Киевская митрополия остается за Антонием, видно из того, что Патриарх в этом документе заявил о непризнании им всех вынесенных на упомянутом совещании пожеланий. Таким образом, я не мог быть Киевским митрополитом, или, вернее говоря, носить титул «митрополита Киевского и Галицкого», титул, который, следовательно, остается за Антонием (Храповицким)[10].

Митрополит Петр после возвращения митрополита Михаила в Москву подтвердил продление возложенных на него Патриархом обязанностей украинского экзарха и управляющего Киевской митрополией. Вместе с тем митрополит Петр на допросе заявлял, что митрополита Антония он не считал митрополитом Киевским. Вопрос о том, кто занимает Киевскую кафедру, оставался в этот момент непроясненным[11].

В следственном деле сохранился протокол допроса епископа Дамаскина от 8 апреля 1926 г.:

Вопрос: Как часто Вы бывали в Даниловском м[онастыре] и бывали ли в помещении братии (в столовой, в комнате епископа Феодора и т.д.)?

Ответ: Почти ежедневно бывал за ранней обедней. Изредка бывал и в помещении братии, бывал с братией вначале, когда приехал с Украины (сентябрь 1925 года). В комнате Феодора бывал, облачался там.

Вопрос: Вам приходилось беседовать с кем-либо из Даниловского епископата о двух панагиях, которые начал носить с некоторого времени митрополит Михаил?

Ответ: Я почти готов отрицать, чтобы имел с кем-либо такую беседу, потому что не помню. Мне безразличен вопрос о количестве панагий на митрополите, будь их хоть десять. Вопрос об этом, т.е. о ношении двух панагий Михаилом, никогда передо мной не стоял.

Вопрос: Как Вы относитесь к митр[ополиту] Антонию Храповицкому? Считаете ли Вы его митрополитом Киевским?

Ответ: Полагаю, что по существу канонов он таковым не считается со времени оставления кафедры. Формально этот вопрос исчерпывающе может быть разрешен только высшей церк[овной] властью; м[итрополит] Петр не мог этого сделать, кроме как совместно с синодом[12].

Ссылка на каноническую причину в вопросе признания митрополита Антония Киевским и Галицким достаточно красноречива. «Никто из епископов не приходит из своей области во иную область, в которой есть свои Епископы», — гласит одно из правил Поместных Соборов (правило 3 Сардийского Собора). Написано множество исследований, обосновывавших мысль о том, что архиереями-эмигрантами канонические правила не были нарушены, тем более что обстоятельства гонений не учитывались при выработке канонов, определяющих обязанности архипастыря и паствы. Владыка, по-видимому, был другого мнения. Тем не менее ему, как и другим архиереям, среди прочего было поставлено в вину обсуждение данного вопроса.

Недаром один из семи томов следственного дела № Н-3677, по которому проходили десятки обвиняемых, был полностью посвящен епископу Дамаскину. В этот том вошли затребованные с Украины материалы. Одна из кандидатур на должность Экзарха изучалась особенно пристально.

Архиепископы Прокопий (Титов), Николай (Добронравов), епископы Амвросий (Полянский), Парфений (Брянских), Дамаскин (Цедрик), Герман (Ряшенцев) и Гурий (Степанов) обвинялись в том, что они «составили так называемый “Даниловский синод” и служили в качестве такового проводниками всех указаний двух бывших обер-прокуроров Самарина и Саблера, устраивая совещания и советы между собой для обсуждения вопросов практического проведения самарино-саблеровской линии, как, например, в вопросе об оставлении Киевской митрополичьей кафедры за белогвардейским эмигрантом Антонием Храповицким; для обсуждения и корректирования готовящихся к выпуску документов митрополита Петра, как, например, декларации, и в придании этим документам антисоветского характера; для сообщения и распространения сведений о движении эмигрантской части Церкви, зачитки контрреволюционных документов для обсуждения вопросов о воздействии на непокорных самарино-саблеровской указки, как, например, о воздействии на митрополита Михаила и т.п., проделывая все это для отвода глаз за обедом или тотчас после него»[13].

Арестованные находились во внутренней тюрьме ОГПУ, в Москве, другими словами на Лубянке. Единственным утешением владыки Дамаскина в это время, по его рассказам, было чтение Библии на английском языке, которую кто-то подарил святителю в тюрьме[14]. 21 мая 1926 г. он был осужден особым совещанием при коллегии ОГПУ СССР и приговорен к трем годам ссылки в Сибирь.

Примечания

[1] Опубликовано в парижской газете «Последние новости», а затем в органе русских католиков «Благовест» и в «Актах...» под авторством И.Дейбнера и названием «Русские иерархи под игом безбожников» (см.: Косик О.В. «Голос из России»: путь церковного документа в русское зарубежье // Вестник ПСТГУ: II. 2007. № 2 (23). С.68-96.

[2] [Косткевич Г.А.] Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней / Вступ. ст., публ. и примеч. О.В.Косик // Вестник ПСТГУ. 2007. № 2 (23). С.106-107.

[3] Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Тверь, 1996. Т.2. С.474.

[4] ГА РФ. Д.6343. Д.263. Л.107.

[5] См.: Мазырин А., иерей. Вопрос о замещении Киевской кафедры в 1920-е годы // Вестник ПСТГУ: II. 2007. Вып.2 (23). С.58-67; Вып.3 (24). С.118-131; Вып.4 (25). С.62-70.

[6] ЦА ФСБ РФ. Д.Н-3677. Т.4. Л.75 об.

[7] Там же. Л.81.

[8] Там же. Л.84 об.

[9] Мазырин А., иерей. Вопрос о замещении Киевской кафедры в 1920-е годы // Вестник ПСТГУ: II. 2007. Вып.3 (24). С.121.

[10] ЦА ФСБ РФ. Д.Н-3677. Т.4. Л.44-44 об.

[11] Там же. Л.107.

[12] Там же. Т.5. Л.198.

[13] Там же. Т.4. Л.254-255.

[14] См.: Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.43.