Галахов Яков Яковлевич. Фото из дела. Якутск (1927)
О своем намерении послать гонца к Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру с целью узнать его позицию по поводу происходящих событий владыка Дамаскин сообщал многим людям: митрополиту Сергию, протоиерею Григорию Селецкому, об этом он советовался и с профессором Экземплярским, и с киевским духовенством, и с профессором-протоиереем Иаковом Галаховым. «Киевские святые отцы очень сочувствуют моим планам», — писал он архиепископу Николаю (Добронравову). Сам архиепископ выражал большие сомнения в целесообразности такого действия:
Помнится, зимою я Вам писал, что едва ли полезно послание кого-либо к М[итрополиту] [П]етру. Рассудите сами: Вы для М[итрополита] П[етра] человек неизвестный. М[итрополит] П[етр] — человек вообще очень осторожный, еще более осторожен в настоящее время, потому что находится, как Вам хорошо известно, под строгим надзором. Ведь он мог подумать, что приезд к нему неизвестного человека есть злостная провокация[1].
Несмотря на скептицизм собратьев, епископ Дамаскин все же предпринял дерзновенную попытку передать митрополиту Петру, находившемуся в ссылке, копии ряда церковных документов (в том числе переписку митрополита Кирилла с митрополитом Сергием) с целью узнать его отношение к происходящим событиям. Без ответа митрополита все протесты не имели твердой канонической почвы. С ответом митрополита Петра «определится положение, для всех станет ясной позиция тех и других»[2], — надеялся епископ (письмо архиепископу Николаю).
На этот шаг толкали его и распространявшиеся известия о том, что действия митрополита Сергия одобрены Патриаршим Местоблюстителем. Наиболее важное из них — это доклад епископа Спас-Клепиковского Василия (Беляева) от 11 ноября 1927 г. В нем отражено следующее:
29 октября настоящего года я возвратился из ссылки, которая до окончания ее, т.е. до 9-го января 1928 г., заменена минусом 6.
С 1 августа по 23 сентября я прожил в поселке Хэ, Обдорского района, Тобольского округа, вместе с митрополитом Петром Местоблюстителем, и, по его поручению, должен Вам сообщить нижеследующее: владыка получил возможность (из газ[еты] «Известия») прочитать декларацию нынешнего православного Синода и вынес от нее вполне удовлетворительное впечатление, добавив, что она является необходимым явлением настоящего момента, совершенно не касаясь ее некоторых абзацев. Владыка митрополит просил передать его сердечный привет митрополиту Сергию (Страгородскому) и всем знающим его[3].
На этот доклад сослался митрополит Сергий в беседе с ленинградской делегацией 12 декабря 1927 г.:
— Вам известно, что меня принял и одобрил сам митрополит Петр?
— Простите, владыко, это не совсем так; не сам митрополит Петр, а Вам известно это через епископа Василия.
— Да, а Вы почему это знаете?
— Мы знаем это со слов епископа Василия. Митрополит Петр сказал, что «понимает», а не принимает Вас. А сам митрополит Петр ничего Вам не писал.
— Так ведь с ним у нас сообщения нет! — сказал митрополит Сергий[4].
Неопределенность не устраивала святителя Дамаскина. Были ли переданы митрополитом Петром особые полномочия митрополиту Сергию? Как в действительности Местоблюститель относится к «новому курсу»? Что скажет он, получив новые документы о происходивших событиях и полемике вокруг них? Стремление решить эти вопросы направляло его деятельность в период пребывания в Стародубе. Епископ решается снарядить экспедицию в селение Хэ, где томился в ссылке митрополит Петр.
Этот решительный и смелый шаг, как выяснилось позднее, имел успех. Святитель совершил великое дело, значение которого до сих пор не оценено по достоинству. Сколько бы ни рассуждали архиереи, главным оставалось суждение о происходящем самого Местоблюстителя, тем более, как говорилось выше, появились сомнительные свидетельства, искажения высказываний митрополита Петра, сообщающие им противоположный смысл.
Епископ Дамаскин собирает средства на посылку гонца к митрополиту Петру. Кто же это был? Е.Н.Лопушанская говорит о неком диаконе К. Материалы следственного дела позволяют утверждать, что это был диакон Кирилл Цокот, арестованный и проходивший по одному делу с епископом Дамаскином в 1929-1930 гг. Он приезжал в Стародуб из Конотопа по просьбе владыки трижды — в марте, мае и августе 1929 г. После первого приезда он начал по просьбе святителя объезжать города с целью сбора средств на поездку. Е.Н.Лопушанская приводит фрагмент письма епископа Дамаскина:
Пишу, чтобы предупредить вас о том, что вас посетит диакон К. — ему я поручил нечто доверительное сообщить вам[5].
Весной, перед Пасхой 1929 г., епископ Дамаскин служил с диаконом Кириллом в Иоанно-Предтеченской церкви, а также в Пречистенской церкви. Через два дня диакон уехал. Это произошло в мае 1929 г. Святитель писал:
Паломник наш уехал раньше получения посылки. Дольше я не мог его задерживать. Помолитесь там, чтобы Господь благословил мое начинание. Я представил туда полную картину самого разнообразного материала, послал и копии Сергиевских распоряжений и обращений. Ответа можно ждать лишь в августе.
(Письмо от 21 мая 1929 г.)[6].
Гонец добрался до митрополита Петра и передал ему документы. Протоиерей Димитрий Иванов в своих показаниях на следствии писал, что епископу Дамаскину «очень хотелось установить связь с м[итрополитом] Петром, чтобы знать его точку зрения на создавшуюся церковную действительность. Он написал подробный доклад, в котором объективно описывал положение церковных дел, возникновение разных группировок, изложил мотивы своего несогласия с линией м[итрополита] Сергия, главным образом с его административными распоряжениями вопреки канонам, приложил, кажется, 4 документа, разные листовки, распоряжения м[итрополита] Сергия и послал какого-то ходока для информации. Документы были переданы, но полного ответа получить он не мог по каким-то обстоятельствам, которые заставили этого ходока возвратиться, не дождавшись полного ответа, так как м[итрополит] Петр не мог освоиться так быстро с доставленным материалом, только словесно было высказано согласие с точкой зрения епископа Дамаскина»[7].
Лопушанская писала:
Друзья епископа Дамаскина, видевшиеся с ним после возвращения посланца, рассказывали, что он с трудом добрался до той глухой деревушки, где находился митр[ополит] Петр. Чего стоило одно сознание, что в советских условиях его могли проследить по дороге, захватить, раздуть дело о широкой контрреволюционной организации в Церкви с террористическими целями!
А приехав на последнюю станцию, как добраться до деревушки, находящейся в 200 километрах от железной дороги, не возбуждая, при незнании дороги, опасений? Не менее трудно было, уже попав в деревню, разыскать в ней митр[ополита] Петра. Никто из местных жителей, инородцев и дачников, не предполагал, что старый больной монах, ютившийся в углу избы среди многочисленной семьи хозяина, — Предстоятель когда-то могучей и пышной Православной Церкви.
Посланец застал митр[ополита] Петра совершенно больным. Оставаться в деревне и ждать ответа было бы опасно и для посланца, и для митр[ополита] Петра. А внимательное прочтение и изучение 22 документов и принятие по ним решения требовало времени — и сил, которые у митр[ополита] Петра уже угасали.
Замечательно, что, несмотря на всю бдительность органов советской власти, посланцу епископа Дамаскина все-таки удалось проскользнуть незамеченным и не навлечь беды ни на себя, ни на пославшего его епископа[8].
Лопушанская пишет, что митрополит Петр голос из свой ссылки не подал. Позднее мы увидим, что это было не так. Местоблюститель обратился непосредственно к митрополиту Сергию. И ответ его полностью соответствовал точке зрения святителей Дамаскина и Кирилла.
В августе или сентябре 1929 г. диакон Кирилл вновь приехал в Стародуб. Святитель писал близкому лицу:
Паломник наш благополучно все сдал, уже вернулся с ответом пока на словах, а на бумаге получится вскоре. Все, мною посланное, оказалось там совершенною новостью. Сразу ответа нельзя было послать по обстоятельствам чисто внешнего характера. Посланный говорит, что после ознакомления дедушка[9] говорил о положении и дальнейших выводах из него почти моими словами...[10]
Арестованный в 1934 г. монах Пахомий (Якименко) на допросе упомянул о письме митрополита Петра к епископу Дамаскину, которое ему давал читать владыка. О содержании этого письма обвиняемый не сообщил. Было бы неестественным, если бы Местоблюститель отправил посланца епископа Дамаскина без какого-либо хотя бы небольшого письма. Скорее всего, это была записка, подтверждающая факт свидания с диаконом и доставки документов.
Что же передал гонец на словах? Протоиерей Григорий Селецкий 17 сентября 1929 г. написал митрополиту Иосифу (Петровых) следующее письмо:
Его Высокопреосвященству
Высокопреосвященнейшему Иосифу, митрополиту ПетроградскомуВаше Высокопреосвященство!
Исполняя просьбу Высокопреосвященнейшего архиепископа Димитрия, письменно излагаю те сведения, какие мне сообщил находящийся в ссылке епископ Дамаскин. Ему удалось наладить сношения с м[итрополитом] Петром, послать через верного человека полную информацию обо всем, происходящем в Русской Церкви.
Через этого посланника м[итрополит] Петр устно передал следующее:
1. Вы, епископы, должны сами сместить м[итрополита] Сергия.
2. Поминать м[итрополита] Сергия за богослужением не благословляю.
3. Киевский акт т[ак] наз[ываемого] «малого собора» епископов Украины об увольнении 16 епископов от занимаемых ими кафедр считаю недействительным.
4. Письмо е[пископа] Василия (Рязанского викария) сообщает неправду.
5. На вопросы отвечу письменно.
Сообщая конфиденциально о всем изложенном, остаюсь Вашего Высокопреосвященства нижайший послушник
протоиерей г.Елисаветграда Григорий Селецкий. 17 сентября 1928 г.[11]
Оригинал письма обнаружен в следственном деле по обвинению епископа Димитрия и др. в архиве УФСБ по СПб и ЛО (д.78806).
Впоследствии многие из допрошенных говорили, что в августе и сентябре владыка просил близких ему людей переписывать церковные документы. Они были посланы с другим гонцом. Епископ, по-видимому, хотел ознакомить Патриаршего Местоблюстителя с новыми церковными документами, появившимися после мая 1929 г.
Этим гонцом была монахиня Ирина Михайловна Бурова[12], ездившая к Местоблюстителю. Из показаний о.Димитрия Иванова мы узнали, что к митрополиту Петру по поручению епископа Дамаскина ездили два человека, первый раз какой-то мужчина, второй — Ирина Бурова. О ней в упоминавшемся «Списке объектов, имеющих связь с арестованным епископом Цедрик-Дамаскиным» сказано:
Бурова Ирина Михайловна, монашка, по показанию еп[ископа] Дамаскина и отношения Тобольского окротдела ОГПУ, Бурова занималась распространением провокационных слухов, являлась в качестве связиста ссыльного епископата. Летом с.г. посетила Дамаскина, от коего получила пакет для передачи ссыльному Петру Крутицкому. Арестована Тобольским окр[ужным] отделом ОГПУ. Сделан запрос телеграфно о высылке Буровой вместе с делом в ПП ОГПУ З/О[13].
Неизвестно, успела ли она передать пакет митрополиту Петру. Во время допроса матери владыки Василисы Поликарповны, которая проходила по делу как свидетельница, следователь спрашивал не только об Ирине Буровой, но и о монахе Малахии (Тышкевиче)[14]. О нем же задавал вопрос следователь и А.Т.Киселевой, ответ которой зафиксирован в протоколе:
С гр[ажда]нами Буровой Ириной Михайловной и Тишкевичем (так в тексте. — O.K.) Малахие[й] я знакомства не имела... полагаю, что у них мой адрес мог быть для того, чтобы найти епископа Дамаскина...[15]
Монах Малахия, очевидно, поехал вместе с монахиней Ириной (Буровой) и был задержан вместе с нею. Отец Малахия был близок известному старцу игумену Лаврентию (Проскуре), прославленному Русской Церковью (Московской патриархией — И.И.). Можно предположить, что старец, вероятно, и благословил отца Малахию на этот подвиг.
Исследователь В.Г.Пуцко называет имя еще одного посланника — Василия из села Сваркова, о котором ему лично рассказывал иеромонах Питирим (Науменко): «Провожали почти что на верную смерть, но Господь сохранил»[16].
Хотя от митрополита Петра были получены важные данные о его точке зрения на события церковной жизни, чтобы перейти к решительным действиям, необходим был документ, в котором письменно было бы выражено отношение митрополита Петра к происходящему. Но такая бумага не приходила. Со все растущим напряжением ожидал епископ Дамаскин ответа от митрополита Петра. «За последнее время, — пишет он, — я сознательно воздерживался от переписки, не желая толочь воду в ступе. Со дня на день жду решающих вестей...»[17]
Его настроение меняется. На смену нетерпеливому ожиданию приходит чувство безнадежности. «Впрочем, чего, собственно, я жду?.. — пишет он в октябре. — Я прихожу к мысли, что даже решительное слово м[итрополита] П[етра] не изменит существенно положения, ибо сущность совершающегося великого греха немногим понятна. Может быть, правильно оставить всех в спокойном неведении творимого греха... Мне начинает думаться, что главнейшей нашей задачей должна быть поставлена задача о внутреннем укреплении самих себя, о накоплении в себе духовных сил, о приуготовлении себя к горшим испытаниям...» (письмо от 5 октября 1929 г.)[18].
Однако и полученные сведения имели очень важное значение для укрепления духа владыки и близких ему пастырей и мирян. На Пасху 1930 г., уже находясь в тюрьме, он пишет:
Христос Воскресе!
Шлю свой сердечный привет и молитвенное пожелание всем моим друзьям и прошу передать Божие благословение. Пасху провожу в тюремной больнице и в ближайшие дни ожидаю высылки, но куда — не знаю. Легкого наказания не жду. Весьма великое гонение на меня.
Извещаю Вас, что дедушка Петр предложил М[итрополиту] Сергию распустить незаконный Синод свой, изменить свое поведение и принести покаяние перед церковью и собратиями.
Сдержит ли он это? Конечно, нет. Значит, нам не по пути, не по дороге с ним.
Убогий еп[ископ] Дамаскин[19] .
Архиепископ Прокопий (Титов), проживавший в ссылке недалеко от митрополита Петра, возможно, был осведомлен о его ответе. Думается, что гонцы не могли не воспользоваться в своих трудных путешествиях помощью сосланных в Тобольскую область архиереев Прокопия и Амвросия (Полянского). Чадам своим на Украину епископ Прокопий писал:
Вы все еще ждете какой-то санкции, а может быть, и выступления с Крайнего Севера, где солнце тускло светит. А мне кажется, что мы уже имеем благословение, чтобы действовать спокойно и решительно. То, что сказано вам и мне, заключает все для нас необходимое...[20]
[1] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.153.
[2] ЦА ФСБ РФ. Д.Н-7377. Т.9. Л.220.
[3] М.Е.Губонин, опубликовавший этот доклад, вынес свое суждение о происхождении этого документа, распространявшегося в копиях с печатью Священного Синода за подписью управляющего делами Патриаршего Священного Синода епископом Сергием (Гришиным). Михаил Ефимович не только высказывал предположения, но многое и знал из рассказов церковных людей, с которыми тесно общался. Он пишет:
Принятый Заместителем епископ Василий (Беляев) поведал в беседе о пережитых им тяготах тюремного заключения, ссылки и прочих треволнениях, перенесенных от «всех сих приключившихся». Между прочим, визитер не преминул упомянуть и о том, что в ссылке некоторое время ему довелось жить совместно с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром (Полянским). Естественно, что при этом митрополит Сергий (Страгородский) поинтересовался, удалось ли Местоблюстителю, в своем изгнании, ознакомиться с содержанием «Декларации» 16 (29) 7.1927 г. и как он отнесся к ней? Собеседник объяснил, что Патриарший Местоблюститель имел возможность познакомиться с этим документом из газет, в которых, своевременно, он был опубликован; что же касается главного вопроса: как отнесся (разрядка М.Е.Губонина) Местоблюститель к «Декларации», то — пока — мы можем лишь предположить, что ответ на этот вопрос Заместителя носил несколько «туманный» характер...
Допустимо предположить, что он не был явно удовлетворительным, но не был высказан Преосвященным Василием (Беляевым), быть может, из чувства деликатности и уважения к своему собеседнику — временному Главе Церкви, и в резко отрицательных тонах.
Заканчивая аудиенцию, Заместитель попросил гостя кратко изложить сущность происшедшей беседы в письменной форме, в документе, адресованном на его имя.
И вот 29.10 (11.11) 1927 года появляется скромный докладик всего в несколько строчек, впоследствии ставший историческим и облетевший буквально весь мир — все те места, где интересовались Русской Церковью и переживаемой Ею трагедией.
(Современники о Святейшем Патриархе Тихоне / Сост. М.Е.Губонин. Машинопись)
[4] Акты... С.536.
[5] Цит. по: Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.78.
[6] Цит. по: Там же. С.79.
[7] ЦГАООУ. Ф.263. Oп.1. Д.65744. Т.13. Л.152.
[8] Цит. по: Е.Л. [Лопушанская Е.Н.]. Епископы-исповедники. С.79.
[9] Так условно епископ Дамаскин называет митрополита Петра.
[10] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.79.
[11] Архив УФСБ по СПб и ЛО. Д.78806. Т.4. Л.1-1 об.
[12] Не удалось установить, мирское или монашеское имя Ирины Буровой фигурирует в документах.
[13] ЦАФСБ. Д.Н-7377. Т.9. Л.214
[14] Сведений об аресте иеромонаха Малахии в 1929 г. не имеется. Из «Списка объектов, имеющих связь с арестованным еп[ископом] Цедрик-Дамаскиным»:
Тишкевич Малахии — монах, находится в Тобольском округе. Из отношения Тобольского Окр[ужного] отдела ОГПУ видно, что Тишкевич поддерживал связь с Дамаскиным, направляя всю корреспонденцию для Дамаскина в адрес обвиняемой Киселевой. Запрошен телеграфно Тобольский Окр[ужной] отдел ОГПУ об аресте Тишкевич и высылке вместе с материалом в ПП ОГПУ.
(ЦА ФСБ РФ. Д.7377. Т.9. Л.216 об.)
[15] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.409.
[16] Пуцко В.Г. Глуховский епископ Дамаскин // Московский журнал. 2002. № 10. С.50.
[17] Цит. по: Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.80.
[18] Цит. по: Там же.
[19] ЦА ФСБ РФ. Д.Р-31265. Л.55.
[20] Государственный архив г.Херсона. Ф.4033. Оп.5. Д.776.
