Решение об отделении давалось с большими нравственными и духовными страданиями. Владыка фактически не имел советников, которым мог бы довериться. «...Как я мучаюсь иногда тем, что не имею здесь никого, с кем бы мог поделиться своими мыслями, посоветоваться в важных случаях», — писал он архиепископу Николаю (Добронравову). Митрополит Кирилл находился в станке Хантайка Туруханского края, и сообщение с ним было весьма затруднено. Другие архипастыри тоже были разбросаны по далеким местам ссылок. Иные не имели для епископа Дамаскина должного авторитета.
Епископ осознавал, что, кроме него, в тот момент некому было взять на себя ответственность за руководство доверяющими ему людьми, ответить на их вопросы. И он решается вновь обратиться к митрополиту Сергию для окончательного разъяснения церковной позиции.
12 апреля 1929 г. епископ Дамаскин пишет своей духовной дочери Елене Лопушанской письмо, где отражены его сомнения и муки. Говоря о предполагаемом послании к митрополиту Сергию, владыка писал:
Вы понимаете, как я смущаюсь, не имея здесь никого, с кем бы мог поделиться своими сомнениями, получить добрый совет, доброжелательную критику такого шага, какой я предпринимаю сим письмом. Прошу Вас побывать с этим письмом у достойнейшего проф[ессора] Экземплярского, передать ему мой привет, глубокое уважение и Божие благословение, прочтите ему это письмо и передайте мою покорнейшую просьбу: совершенно откровенно и без излишних церемоний высказаться по поводу его: во 1-х, следует ли предпринимать подобный шаг; 2-х, — приемлема ли такая форма его; 3-х, — правильно ли, с его точки зрения, оцениваю я создавшееся ц[ерковное] положение; 4-х, — считает ли он разумным изв[естное] обязательство, принимаемое мною на себя: в результате изложенного в письме; 5-х, — желательно ли затем ознакомление с этим письмом ссыльных собратий, или же лучше до выяснения результатов его в М[оскве] подержать его под спудом; 6-х, — не отправить ли письмо прямым назначением в печку, предоставивши все своему течению и воле Божией.
Если профессор] не одобрит 6-й п[ункт], то не найдет ли он возможным доверительно сообщить его кому-либо из церк[овных] друзей его и пройтись по письму стилюс'ом и даже красным карандашом?[1]
Письмо от профессора Экземплярского владыка получил, но не нашел в нем одобрения своим планам. Василий Ильич считал, что все обращения к митрополиту Сергию совершенно бесцельны, «ибо митр[ополит] Сергий так далеко зашел уже, что ему и возврата нет и что продолжение связи с ним лишь углубляет болото»[2]. Несмотря на то почтение, которое имел епископ к бывшему профессору Киевской духовной академии, ответ последнего не охладил намерения святителя.
Письмо к митрополиту Сергию епископ Дамаскин пишет в пасхальные дни 1929 г. (письмо датировано 2 апреля 1929 г., вероятно, по старому стилю)[3]. В нем он постарался предельно ясно выразить свою позицию и позицию других иерархов, не принявших курса митрополита Сергия. Владыка бросает Заместителю Патриаршего Местоблюстителя резкие упреки, призывая его открыто заявить об ошибочности предпринятого шага. Основной упрек — в самочинности получает в письме новые обоснования.
Положение большинства ссыльных иерархов таково, что лишает их возможности быть своевременно в курсе церковных событий, а также получать точную информацию о положении. Многие даже до сих пор не имеют полного представления о создавшемся в Церкви положении. Вы же, воссев на первосвятительской кафедре, ничего не предприняли со своей стороны, чтобы посвятить хотя бы виднейших из них в свои планы или хотя бы своевременно поставлять их в известность о предпринятых уже Вами решениях. Приходилось довольствоваться небеспристрастными газетными сведениями да сообщениями частных лиц, коим иногда мы опасались даже давать полную веру. Все же принятый Вами новый курс постепенно уяснялся нами из доступных источников, и больно ранилось наше сердце, особенно когда возмутившая наши души измена Ваша определившемуся уже курсу церк[овной] жизни еще сопровождалась неправедными обвинениями нас — ссыльных и несогласных с Вами иерархов — обвинениями, на кои в свое время также не скупились обновленцы[4].
Святитель считает, что июльская декларация породила большой соблазн в среде верующих. Давняя, выстраданная мысль владыки — о том, что основная масса церковного народа духовно не воспитана, члены Церкви в основном не осознают свое христианское призвание.
Смею думать, что не будь в Ц[ерк]ви нашей печального наследия синодального периода церк[овной] жизни — почти поголовной церковной невоспитанности масс, не было бы места в жизни нашей многим несчастным явлениям пройденной четверти XX в.[5].
Нынешнее время, считает он, время последнего, страшного отбора. «Именно эта невоспитанность толкнула одних безрассудно в обновленческое болото, других в самосвятскую клоаку, третьих в объятия безбожников. Эта же церковная невоспитанность удерживает и поныне многих в состоянии полной инертности и по отношению к самому глубокому и тонкому соблазну, который лукаво и с большим предведением проводится врагами Ц[ерк]ви чрез посредство Вашей декларации»[6], — пишет он. Он укоряет митрополита Сергия в подрыве авторитета Церкви и иерархии, в ухудшении положения Церкви.
Почти в это же время, 15 мая 1929 г., митрополит Казанский Кирилл (Смирнов) посылает из ссылки свое первое письмо к митрополиту Сергию. Основные претензии митрополита Кирилла — это превышение тех полномочий, какие предоставлены митрополиту Сергию званием Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола, главным образом выразившееся в коренном изменении системы управления церковного, а именно, учреждении Синода. «Пока митр[ополит] Сергий не уничтожит учрежденного им Синода, ни одно из его административно-церковных распоряжений, издаваемых с участием так наз[ываемого] Временного Патр[иаршего] Синода, я не могу признать для себя обязательным к исполнению, — писал святитель Кирилл. Действия митрополита Сергия он считает личным грехом митрополита Сергия и выносит свое решение:
Ни от чего святого и подлинно церковного я не отделяюсь; страшусь только приступать и прилепляться к тому, что признаю греховным по своему происхождению, и потому воздерживаюсь от братского общения с митр[ополитом] Сергием и единомышленными ему архипастырями, так как нет у меня другого способа обличать согрешающего брата[7].
В одном из писем эмигранту А.П.Вельмину, проживавшему в Польше, написанном Г.А.Косткевичем о событиях церковной жизни в России, говорилось:
История с м[итрополитом] Кириллом такова: м[итрополит] Кир[илл] еще давно стал протестовать против деятельности м[итрополита] Серг[ия] и писать ему об этом. В результате переписки м[итрополит] Серг[ий] и Синод запретили м[итрополита] Кирилла. Вам, наверное, известно, что м[итрополит] Кирилл, старейший русский иерарх, — первый преемник Патриарха и потому, безусловно, кандидате Патриархи, — выставленный почти 100 Епископами в 1926 г. В 1922 г. он в ссылках и тюрьмах.
В настоящее время — после того, как он заявил открыто, что отходит от М[итрополита] Сергия, — он вновь арестован и сидит в Красноярской тюрьме. Арест произошел на 3-й день после получения М[итрополитом] Сергием его последнего письма о прекращении общения. М[итрополит] Кирилл старик, больной — 8 лет ссылок и тюрем сделали свое дело — в особенности если учесть условия этих ссылок и тюрем — тундры за полярным кругом, Вятская тюрьма (самая тесная)[8].
19 июня 1929 г. митрополит Кирилл пишет епископу Дамаскину послание в ответ на его письмо от 1 марта 1929 г. В нем говорится:
Мартовское письмо Ваше меня утешило не содержанием своим скорбным, а обнаружившимся здесь единодушием и единомыслием нашим в суждении о происходящем церковном соблазне[9].
Осенью 1929 г. владыка Дамаскин вместо ответа на свое письмо митрополиту Сергию через архиепископа Пахомия (Кедрова) получает копию ответа митрополита Сергия митрополиту Кириллу. По-видимому, митрополит Сергий считал, что на вопрошания епископа Дамаскина могут быть использованы те же ответы, что и на аргументы митрополита Кирилла. Митрополит Сергий, призывая митрополита Кирилла изменить свое решение о воздержании от евхаристического общения, угрожает последнему:
Отсутствие от Вас ответа на этот мой братский призыв до 18 ноября (1 декабря) с.г. будет означать Ваше нежелание внять ему и, следовательно, будет обязывать меня перейти к соответствующим действиям по вверенной мне власти[10].
Получив копию письма митрополита Сергия к митрополиту Кириллу, владыка Дамаскин испытывает потрясение от реально приблизившейся возможности церковного раскола. Он пишет на полях копии письма митрополита Сергия:
Если м[итрополит] К[ирилл] находится в Туруханском крае, а также где-либо близко к железной дороге, то настоящее письмо может быть получено не ранее 1 января 30 г., ответ же на него от м[итрополит]а К[ирилл]а может последовать не ранее конца февраля. Таким образом, механическое отношение к указанному положению на основании указанной здесь даты (1 дек[абря]) может преждевременно вызвать катастрофу[11].
Катастрофой назвал епископ Дамаскин возможный раскол в Церкви, который могли спровоцировать меры прещения, которыми грозил Заместитель Патриаршего Местоблюстителя.
14 октября 1929 г. святитель вновь пишет письмо митрополиту Сергию. В нем говорится: «...общеизвестен факт несогласия Патриаршего Местоблюстителя с принятым Вами курсом ц[ерковной] политики». Вслед за митрополитом Кириллом епископ Дамаскин говорит о разрыве евхаристического общения, которое «естественно влечет временное воздержание от общего участия во Св[ятой] Трапезе»[12]. Так же как митрополит Кирилл, владыка Дамаскин не подвергает сомнению благодатность священнодействий, совершенных Сергиевским духовенством. И вместе с тем он заявляет:
Забота о единстве церковном не менее близка мне, чем Вам, и что я, будучи противником «Вашего курса» и ожидая авторитетнейшего разъяснения недоуменных вопросов от Патриаршего Местоблюстителя, доселе продолжаю оставаться сдерживающим началом в сем отношении, как я заявлял Вам и в своем пасх[альном] письме[13].
Формирование позиции епископа Дамаскина и близких к нему иерархов можно проследить по переписке владыки Дамаскина с архиепископом Николаем (Добронравовым), представленной двумя письмами, сохранившимися в следственном деле епископа Дамаскина (Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979). Совместное житье, молитвенное общение в туруханском поселке сблизили архиереев. Архиепископ Николай был очень образованным, строгим и несгибаемым архипастырем. Известный московский священник Сергий Сидоров называл архиепископа Николая «самым значительным иерархом наших дней»[14]. После освобождения из туруханской ссылки заехав в Москву, епископ Дамаскин навестил архиепископа Николая, недавно также вернувшегося из ссылки. После этой встречи архипастыри обменивались письмами.
7 мая 1929 г. епископ Дамаскин пишет архиепископу Николаю, который жил в г.Великий Устюг, сообщая о посылке первого письма митрополиту Сергию. Одно из последующих писем епископа Дамаскина посвящено анализу позиции митрополита Кирилла. Владыка Дамаскин, в целом поддерживая митрополита Кирилла, видит необходимость внесения в его позицию некоторых поправок.
Прежде всего это, по мнению епископа Дамаскина, недостаточная обоснованность решения о временном прекращении братского общения. Он находит дополнительные канонические обоснования для такого решения, приводит новые ссылки на Священное Писание и святых отцов, на что ученый архиепископ Николай возражает при помощи новых ссылок. Анализ этого спора не входит в задачи исследования, тем более что за 80 лет накопилась огромная литература, трактующая события церковной жизни тех лет и в ту и в другую сторону и тем не менее не проясняющая вопрос до конца, поскольку при той сложности и уникальности церковной ситуации привлекаемые канонические обоснования позиции того или иного участника дискуссии почти всегда можно было оспорить.
У епископа Дамаскина оставались сомнения, не наделен ли митрополит Сергий некоторыми особыми полномочиями от митрополита Петра, которые еще не обнародованы. На копии письма митрополита Сергия митрополиту Кириллу есть помета на полях рукой святителя Дамаскина, которая дает ключ к причине его сомнений. Она поставлена против подчеркнутых им слов письма по поводу наименования «заместитель»:
Можно спорить, насколько удачно выбрано для моей должности такое наименование, но за разъяснением смысла этого наименования и какой размер полномочий в данном случае оно должно обозначать, всего прямее и вернее обратиться ко мне, как носителю этого наименования, или же к тексту распоряжения Местоблюстителя, а не затруднять себя довольно бесцельными исследованиями, что вообще может означать слово «заместитель»[15].
Помета гласила:
В самой Москве [циркулирует [опре?]деленное утверждение, что м[итрополитом] Петром даны м[итрополиту] Сергию полномочия власти с определенными ограничениями; утверждают, что [есть?] протоиереи <...> сами [будто] бы читавшие текст передаточного акта м[итрополита] Петра; почему м[итрополит] Сергий в целях разъяснения правды до сих пор не опубликовал этого письма...[16]
В письме епископа Иоасафа (Удалова) к епископу Дамаскину от 18 августа 1929 г. одно из приложений, которыми было снабжено это письмо, называлось «Вопросы м[итрополиту] Сергию». Подписано оно было «группой верующих» и датировано: «1/14 июня 1929 г. Москва»[17]. Один из пунктов гласил:
Крайне необходимо опубликовать точные права и полномочия м[итрополита] Сергия в том виде, как они даны ему м[итрополитом] Крутицким[18].
Другой пункт записки был таков:
Осведомлен ли м[итрополит] Петр Крутицкий о важнейших в церковной жизни вопросах современности (Сергиевский синод, декларация; перемещение епископов; увольнение их на покой; заигрывание с обновленчеством и т.п.) и каково его мнение о них.
Возможность существования некоего акта, по которому митрополитом Петром митрополиту Сергию переданы некоторые полномочия, не отрицал и архиепископ Николай, который писал владыке Дамаскину:
Но я не хочу сказать, что Вам не следовало бы запрашивать м[итрополита] С[ергия]; чем больше он будет получать таких запросов, тем скорее вынужден будет объявить акт, по которому [он] заменил м[итрополита] П[етра][19].
Однако, как указывает архиепископ Николай в том же письме, и Местоблюститель не имел прав на существенные изменения церковного устроения:
М[итрополит] С[ергий] делает то, что делать не имеет права не только временный заместитель, но и местоблюститель и даже патриарх. Это центр тяжести всего обвинения. М[итрополит] Петр не только не передал м[итрополиту] С[ерг]ию прав, какие последний себе присваивает, но и не мог их передать, так как сам их не имел[20].
Далее епископ Дамаскин касается главного пункта возражений митрополита Кирилла — создания митрополитом Сергием Временного Патриаршего Синода как действия, превышающего его полномочия и разрушающего церковное устроение. Епископ считает это лишь тактическим ходом. «Ну разве мыслимо теперь открыто[заяв]лять о декларации?!»[21] — пишет он. Такой ход мыслей святитель Николай называет наивным. Он продолжает:
Я ставил (ставлю и теперь) в тяжкий упрек м[итрополиту] К[ирил]лу, что все возникшее в нашей церкви зло он сводит к учреждению Синода и не говорит о самом главном, что всех волнует и отталкивает от м[итрополита] С[ергия], из-за чего и возник отделенческий[22] раскол, т.е. о декларации и принятом м[итрополитом] С[ерги]ем курсе правления Церковью[23].
«М[итрополит] К[ирилл] не из таких людей, чтобы вместо открытого, честного заявления прибегать к “мудрым тактическим ходам”»[24], — пишет архиепископ Николай, ссылаясь на примеры исповеднической деятельности митрополита Кирилла («Показывать кукиш в кармане не в характере м[итрополита] К[ирилл]а»)[25].
Владыка Николай резонно спрашивает:
С другой стороны, неужели все зло в нашей Церкви пошло от учреждения Синода? Прислушайтесь к тому, что говорят верующие? Вы ничего не услышите об учреждении Синода; жалуются не на учреждение [здесь и далее подчеркнуто архиепископом Николаем] и на состав Синода, говорят с негодованием о декларации, возмущаются служением Вельзевулу. Вы сами понимаете, что во всем этом не Синод виноват, а рабское холопствование перед Вельзевулом. Оно существует теперь — при Синоде; но легко могло бы существовать и без Синода[26].
Восстановление синодальной системы в ее худшем, безбожном, варианте было действительно поводом к серьезнейшему беспокойству митрополита Кирилла, центральным пунктом его полемики. Это нововведение, грозившее новыми формами слияния Церкви с государством, было не так безопасно, как считал архиепископ Николай. Ведь в этом коренились все семена будущих уступок, компромиссов и явных отступлений от христианских законов под воздействием велений государственной власти, т.е. утраты Церковью своей свободы.
Архиепископ Николай в предыдущих письмах сообщал о крайних выражениях протеста противников митрополита Сергия в Великом Устюге, по его словам, — «безобразиях», имея в виду переосвящение храмов, где служило Сергиевское духовенство, и пр. Соглашаясь с архиепископом, владыка Дамаскин совершителей этих действий назвал изуверами.
На основании указанных фактов святитель Николай приходит к заключению о непоследовательности позиции святителя Кирилла, который, с одной стороны, признает «благодатность совершаемых сергианами священнодействий и таинств», с другой — общается с великоустюжскими оппозиционерами. По-видимому, и митрополит Сергий получал письма из Великого Устюга, на основании которых он писал митрополиту Кириллу:
Каждый священник, по Вашему наставлению, может отказать «сергианскому» архиерею в повиновении, может перестать с ним служить, может обращаться за окормлением к иноепархиальному, «своему» архиерею (как вятские обращаются к епископу Димитрию Любимову в Ленинград); даже на запрещение «сергианского» архиерея может не обращать внимания (Ваш совет о.Шилову из В[еликого] Устюга)[27].
Владыка Николай в несколько раздраженном тоне отзывается о переписке митрополитов, которая размножается в копиях:
Крайне удручает меня кирилло-сергиевская переписка. Она чревата ужасными последствиями. Итак, к великой и неописуемой радости врагов церкви, распря между м[итрополитом] К[ириллом] и м[итрополитом] С[ергием] усиливает в ней раскол[28].
Архиепископ Николай заявляет, что больше писать на эту тему не намерен.
Позиция архиепископа была типичной для многих архипастырей, отошедших после июльской декларации от митрополита Сергия, но считавших неполезным для Церкви открытое выступление.
[1] Архив Джорданвилльской Свято-Троицкой духовной семинарии.
[2] ЦА ФСБ РФ. Д.Н-7377. Т.9. Л.220. Письмо епископа Дамаскина к архиепископу Николаю (Добронравову).
[3] Эта дата указывается в протоколе допроса епископа Стефана (Проценко) (УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.492).
[4] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.71-72.
[5] Там же.
[6] Там же. Л.72.
[7] Акты... С.638.
[8] ГА РФ. Ф.6366. Oп.1. Д.39. Л.108.
[9] Е.Л. [Лопушанская Е.Н.] Епископы-исповедники. С.27.
[10] Акты... С.650.
[11] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.120.
[12] Там же. Л.91-92.
[13] Там же. Л.96.
[14] Записки священника Сергия Сидорова. М.: Изд-во ПСТГУ, 1999. С.40.
[15] Акты... С.645.
[16] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.115. В завещательном распоряжении Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра о передаче высшей церковной власти в случае невозможности ему дальнейшего возглавления Церкви от 6 декабря 1925 г. временное исполнение таковых обязанностей поручалось митрополиту Сергию, далее назывался митрополит Михаил (Ермаков), затем архиепископ Иосиф (Петровых) (Акты... С.422-423). Этот документ был известен архиереям. Поэтому, скорее всего, епископ Дамаскин предполагал существование другого документа, более конкретно очерчивающего полномочия Заместителя и его права.
[17] Там же. Л.61.
[18] Там же.
[19] Там же. Л.152 об.
[20] Там же. Л.147 об. - 148.
[21] Там же. Л.147.
[22] Имеется в виду движение, возглавленное епископом Гдовским Димитрием (Любимовым) и другими священнослужителями, порвавшими с митрополитом Сергием общение и объявившими таинства, совершаемые в «сергианских» храмах, безблагодатными.
[23] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.146 об.
[24] Там же. Л.147.
[25] Там же.
[26] Там же.
[27] Акты... С.646-647.
[28] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.154.