К 1937 органами НКВД были арестованы и осуждены практически все священнослужители, которые хоть в малейшей степени пытались противостоять советской власти. Отметим, что большинство священников официально подчинились митр.Сергию, но это не спасло их от гибели. По групповым делам 1937-1938 основная часть обвиняемых была расстреляна. Такая же участь постигла в лагерях и ссылках архиереев и клириков Истинно-Православной Церкви, осуждённых в 1929-1935.
Перед священнослужителями ИПЦ, находящимися в заключении или на свободе, но в глубоком подполье, встала задача объединения тайных общин ИПХ, оставшихся без пастырей.
Чтобы разрешить возникшие проблемы в положении ИПЦ, необходимо было провести новый Собор, который разобрался бы в изменившейся ситуации на местах и принял бы определённый свод правил, регулирующих жизнь общин ИПХ.[2] Это удалось сделать только в конце июля 1937. Однако он сильно отличался от Кочующего Собора, как по условиям проведения, так и по составу его участников.
Об этом Соборе, называемом Усть-Кутским, дошло до наших дней весьма мало сведений, к тому же они довольно противоречивы, хотя из всех тайных соборов ИПЦ был наиболее известен на Западе.[3]
Сохранность всех документов Усть-Кутского Собора достаточно хорошая, распространявшиеся в общинах ИПХ списки мало отличаются друг от друга. Кодекс его документов[4] состоит из преамбулы и канонов (оба — в двух вариантах с небольшими различиями). Приведём текст преамбулы, известный по публикациям на Западе и ссылкам на него в работах схимон.Епифания (ЧЕРНОВА), благодаря ему и распространившийся среди ИПХ:
В 1937 г. в конце июля месяца, в Усть-Куте (на реке Лене при впадении в неё речки Кута), в перегруппировочном отделении арестного дома, встретились вывозимые из Витима в Иркутск и везомые из Иркутска на Север два митрополита, четыре епископа, два священника и шесть мирян тайной Катакомбной Церкви. Такой полноты собрания единомысленных представителей Церкви трудно было ожидать в ближайшем будущем. Поэтому встретившиеся решили немедленно открыть Освященный Собор и вынести канонические решения по насущным вопросам Церкви. Время Собора было ограничено четырьмя часами, после чего соборяне были развезены в противоположных направлениях. Председательствовал митрополит Иоанн, секретарём Собора был пересыльный по этапу на место жительства, сбежавший на прииски колхозник села Жигалёво — А.3.[5] Постановления Собора не записывались: А.3. дал присягу запомнить решения Собора и то, что запомнил — точно передать кому следует, а что перепутает или не будет помнить безошибочно, о том не говорить совсем. А.3. в своё время передал запомнившиеся решения; они были с его слов, под присягой записаны и стали канонами Церкви <...>
Здесь точно указаны время, место и число участников Собора. Однако во втором варианте преамбулы, изложенном в письме еп.Варсонофия от 1948 года,[6] во-первых, нет упоминания о двух митрополитах, а значатся только четыре епископа, четыре священника, шесть мирян, во-вторых, Собор продолжался шесть с половиной часов; в-третьих, председателем был не митрополит, а епископ Иоанн, секретарём — иеромон.Филимон,[7] о А.3. — конкретно не говорилось, а только упоминалось, что Собором было поручено довести до сведения других ИПХ решения Собора освобождавшемуся из тюрьмы мирянину.
Заметим, что сам факт проведения Усть-Кутского Собора не вызывал сомнений в ИПЦ, но многих смущало, что не были названы участники Собора, кроме еп.Иоанна. Даже в 1948 еп.Варсонофий, давший уклончивый ответ на запрос схиепископа Петра (Ладыгина) о своём личном участии в Соборе, не смог, а может быть, не захотел назвать их имена. Никакого митр.Иоанна в ИПЦ никогда не было, зато под именем еп.Иоанна значатся четыре ставленника.[8]
Приведём сначала более широко известный вариант соборных правил Усть-Кутского Собора:
Согласно варианту еп.Варсонофия, Собор принял пять канонов, а не четыре, как указано в варианте, известном на Западе. Тексты канонов, приводимые еп.Варсонофием, наиболее точны, а также ближе к парафразам канонов Кочующего Собора 1928.[10] Приведём и их:
Принципиально, что в тексте еп.Варсонофия вместо Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 значится Кочующий Собор 1928. Это говорит о том, что при всей идеализации Поместный Собор РПЦ среди ИПХ воспринимался менее серьёзно, чем Кочующий Собор ИПЦ.[11]
Из текста четвёртого канона приведём выдержку, имевшую принципиальное значение для даниловцев и андреевцев, представитель которых, очевидно, присутствовал на Соборе. Именно ими постоянно проводилась мысль о вредности во времена гонений административного единства ИПЦ, находящейся на нелегальном положении: Освященный Собор не находит необходимым административное единство ветвей Церкви, но единомыслие о Церкви вменяет в обязанность всем.
Отметим, что другие группы ИПХ, особенно иосифляне, желали более строгого административного единства, хотя последовательно и не проводили в этом направлении своих действий.
Третий канон, почему-то отсутствующий в западном варианте,[12] являлся парафразом пятого и шестого канонов Кочующего Собора:
Неизвестность имён участников Усть-Кутского Собора и разночтение текстов канонов в двух вариантах стала причиной того, что желаемого авторитета он в ИПЦ не приобрёл, хотя многие архиереи РПЦЗ каноны Собора, даже в усечённом варианте, признавали.[13] А публикация документов Усть-Кутского Собора на Западе принесла широкую известность Катакомбной Церкви, в то время как сторонники митр.Сергия утверждали, что ИПЦ практически прекратила своё существование, или превратилась, якобы, в секту неграмотных старух.