В Москве было лишь несколько храмов, причты которых после Декларации в период 1928-1929 официально объявили об отходе от митр.Сергия. Не примыкая, но во многом сочувствуя иосифлянскому движению, они открыто поминали на богослужениях только имя митр.Петра (ПОЛЯНСКОГО). Они и стали центрами, куда стекалось оппозиционное митр.Сергию духовенство и миряне из храмов Москвы, области и других городов. Это были храмы:
В Московской области ситуация сложилась по-другому. Борьба тихоновцев с обновленцами не была здесь такой ожесточённой, так как большая часть храмов в Серпухове, Твери, Клину и других местах оставалась под управлением тихоновского духовенства. Недаром еп.Марк (НОВОСЁЛОВ), возлагая большие надежды на духовенство Московской области, по показаниям обвиняемых, был убеждён, что в провинции — более стойкое в истинном Православии духовенство.
Действительно, чем объяснить особую приверженность к движению ИПЦ и необыкновенную стойкость во время следствия духовенства, а главное, мирян Серпухова? Здесь официально примкнули к иосифлянам духовенство и миряне семи храмов. После завершения следствия большая часть прихожан с семьями была выслана, и, по воспоминаниям очевидцев, город практически обезлюдел после нескольких волн массовых арестов.
Официально примкнули к иосифлянам и приходские общины главных храмов в городах Твери, Клину, Загорске, Богородске, Вышнем Волочке. Заметим, что духовенство этих храмов хорошо знало, друг друга: ими часто совершались совместные службы, а после первой волны арестов в иосифлянских церквях Москвы клирики ИПЦ из области проводили богослужения в этих храмах вплоть до их закрытия.
В последнее время исследователям стали доступны документы следственных дел по филиалам ИПЦ в Москве и Московской области в период 1929-1934. Здесь будут представлены материалы четырёх весьма показательных групповых дел: два первых дела связаны с духовенством Московской области, чьим духовником был иеросхим. Алексий-Затворник;[6] третье дело — с группой священников Москвы, имевших контакты с архиеп.Андреем (УХТОМСКИМ),[7] еп.Серафимом (ЗВЕЗДИНСКИМ),[8] и еп.Гавриилом (КРАСНОВСКИМ),[9] четвёртое — с клириками, скрывавшими лицо, выдающее себя за Анастасию РОМАНОВУ, дочь царя Николая РОМАНОВА.
Выявление и арест активных участников филиалов ВЦ ИПЦ в Подмосковье в немалой степени определялся знакомством и контактами каждого из них со знаменитым Зосимовским старцем Алексием-Затворником. Для многих архиереев, священников и мирян последний был духовным наставником, поэтому к нему постоянно приезжали священнослужители из Москвы, Серпухова, Твери, Клина, Вышнего Волочка, Загорска, Орехово-Зуева, Сходни и из других мест. Его непримиримая позиция в отношении политики митр.Сергия во многом определила дальнейшее поведение пастырей и верующих, его духовных детей, которые позже будут арестованы и осуждены по делам филиалов ИПЦ. В отчётах ГПУ последнее местожительство старца — в Загорске — станет называться явочным местом для членов организации «Истинных Христиан»,[10] где Алексий, по логике следствия, идеолог ИПЦ, давал идейные установки и укреплял колеблющихся.
На следствии келейником старца Алексия-Затворника были названы постоянно навещавшие его еп.Максим (ЖИЖИЛЕНКО), священники Александр ЛЕВКОВСКИЙ, Александр КРЕМЫШАНСКИЙ, Иоанн ИНЮШИН и монашествующие, которые в «Обвинительном заключении» были представлены как руководители ячеек филиала ИПЦ в Подмосковье.
Во всех церквях, где служили священники-антисергиевцы, стараниями чекистов была развёрнута активная работа их «добровольных помощников». О результатах их деятельности в отчёте ГПУ отмечалось, что групповое дело филиала ИПЦ в Московской области возникло на основании поступивших в СО ОГПУ МО сведений о том, что на территории Московской области существует нелегальная контрреволюционная монархическая организация, занимающаяся а/с деятельностью под флагом защиты от безбожной власти Истинного Православия.
Атмосферу нескончаемых гонений и гнетущего страха в ожидании собственного ареста красноречиво передают слова одного из обвиняемых: Жили мы, как на вулкане, ожидая с минуты на минуту ареста, потому что представителей дмитровского течения арестовывали именно за то, что они принадлежат к данной церковной ориентации.[11]
В августе 1929 в Тверской исполком пришло анонимное письмо, которое было передано в ГПУ для расследования. В письме сообщалось о закрытии фабричной церкви в Твери, хотя большинство рабочих-верующих категорически возражали против этого. Далее в письме предлагалось представителям власти собрать верующих рабочих и договориться насчёт нашей церкви, и как мы, рабочие, скажем, так и вы постановите, вот это будет справедливо. Особое внимание ГПУ привлекла концовка письма, где предупреждалось, что вы идёте против рабочих и хотите закрыть нашу церковь насильственно, тут может случиться кровопролитие, кто тогда будет виноват, ясно, что вы будете виноваты, а не рабочие-верующие, мы по-хорошему заявляем вам, не беспокойте нас и нашу церковь не закрывайте. Имя автора письма — Пролетарка Вагжановка — ничего не говорило чекистам, поэтому срочно началось расследование фактов.
С анонимным письмом связана большая переписка, представленная в материалах группового дела участников «вскрытых» ГПУ ячеек филиала ИПЦ в городах Серпухове и Твери. Первый этап операции органов ГПУ — массовый арест активнейших сторонников архиеп.Димитрия (ЛЮБИМОВА) — был осуществлён в октябре-декабре 1930. Об оперативности и слаженности действий чекистов при его проведении говорят секретные телеграммы и спецсообщения, находящиеся в деле:
Объектов, проходящих по разработке «Иосифовцы», с получением сего тщательно обыщите, арестуйте и направьте в наше распоряжение и сейчас же допросите свидетелей по конкретным вопросам их а/с деятельности и иногородних связей.
Арестовать нужно весь причт этой церкви и членов церковного совета из бывших людей, кулаков, монахов.
С получением сего — обыщите, арестуйте и доставьте к нам со спецконвоем наиболее активный элемент из числа этих монашек не старше 50 лет.
При производстве обысков особое внимание следует обратить на молитву а/с содержания, начинающуюся словами «о, премилосердный, всесильный» и т.д., а также на переписку, различные рукописи и печатные материалы.
По делу первых ячеек филиала ИПЦ в Подмосковье было арестовано 63 человека, среди них 17 священников и 23 монашествующих. В филиал ИПЦ, согласно логике следствия, входило 5 ячеек: Московская — с 16 членами, Серпуховская — с 28, Тверская — с 11, Орехово-Зуевская и Вышне-Волочская — с 8 членами. Основным обвинением для руководителей этих ячеек стало их отношение к советской власти, провозглашаемое ими на службах, о чём показали многие свидетели и обвиняемые. Приведём одно из них: ЛЕВКОВСКИЙ, ФЕССАЛОНИЦКИЙ, БАРТОЛОМЕЙ, КОЗОРЕЗ и АНИСИМОВ в своих проповедях всегда говорили, что Соввласть есть власть сатаны и потому подчиняться ей не следует, ибо тот, кто будет подчиняться, попадёт в ад на вечные муки.
О роли еп.Максима (ЖИЖИЛЕНКО) в деятельности филиала ИПЦ говорит направленная следствием в ОГПУ «Докладная записка», в которой отмечалось, что по групповому делу филиала ИПЦ проходят в качестве главных фигурантов епископ Максим ЖИЖИЛЕНКО и поп КРЕМЫШАНСКИЙ Александр Анатольевич, высланные в Соловки в конце 1929 года за отдельные а/с выступления. Далее обосновывалась необходимость привлечения указанных лиц к следствию по новому делу в связи с тем, что ЖИЖИЛЕНКО был организатором и руководителем Серпуховской нелегальной а/с группы церковников, а после его ареста руководителем остался КРЕМЫШАНСКИЙ. Оба они были связаны с такими же группами в Москве и Твери, а также и с центром нелегальной а/с организации, находящимся в Ленинграде. 27 января 1931 оба заключённых были привезены с Соловков и помещены в Бутырскую тюрьму.
Согласно «признаниям» обвиняемых, 23 апреля 1928 в церкви Тверского женского монастыря после богослужения состоялась первая встреча клириков епархии, на котором прот.Александр ЛЕВКОВСКИЙ сообщил, что в настоящее время есть только один архиерей, который говорит правду, что советская власть преследует веру и Церковь, — это Димитрий Гдовский, к которому ЛЕВКОВСКИЙ и предложил присоединиться. Получив согласие духовенства на переговоры от лица присутствующих, о.Александр выехал в Ленинград. После возвращения его оттуда 20 мая в монастыре состоялась вторая встреча духовенства, на которой о.Александр объявил, что к Димитрию Гдовскому присоединились не только мы, но также Серпухов и другие города.
При обыске у одного из обвиняемых, священника Владимира БАРТОЛОМЕЯ, был обнаружен текст проповеди, произнесенной им в день Успения Пресвятой Богородицы.[12] Размышления о природе колебаний и сомнений клириков и верующих, страха ареста и расстрела, изложенные в проповеди, были актуальны в то время.
Когда теперь, в наши ужасные дни, смерть носится над нашими головами, когда мы слышим без конца о расстрелах и убийствах, когда мы видим, что власть, воцарившаяся на острие штыка, и теперь правит народом только страхом смерти, то что нужно для того, чтобы смягчить этот страх и отчаяние, и быть готовым к смерти? <...> Как часто теперь мы видим расстрелянных без всякого суда, когда тебе не позволят исповедаться перед смертью, где-то убьют руками нерусских опричников, которыми окружает себя для защиты наша насильническая власть, потом не отдадут даже тела родным и близким, и обезображенного расстрелом и последними ударами финна или латыша-красноармейца, где-то зароют без молитвы и отпевания — это, действительно, ужасно и тягостно.
Чем же мог утешить и себя и прихожан о.Владимир в своей проповеди в противостоянии страху и отчаянию? Только своей убеждённостью, что в условиях гонений безбожной властью любому верующему важно стать выше обычных представлений о самой обстановке смерти и погребения и, при вере в бессмертие, возблагодарить Бога, что Он удостоил нас страдать за Его имя. Тот, кто страдает и умирает за веру в Бога, за свои чистые убеждения, за Родину, тот воистину достоин венца от Бога!
Отметим, что в материалах дела следствием была отмечена особая роль еп.Марка в деятельности этого филиала. Многие обвиняемые показали на следствии, что он неоднократно приезжал из Москвы в Серпухов, Тверь, Вышний Волочок, встречался со священниками и привозил нелегальную литературу ИПЦ, которая распространялась там по церквям. Эти показания в «Обвинительном заключении» отразились как постоянное руководство филиалом со стороны ВЦ ИПЦ. А поездки священников и монахов в Ленинград дали основание следствию утверждать, что в своей практической к-р работе члены организации Московской области поддерживали связь и получали руководство от легально существовавшего центра в Ленинграде, во главе которого стояли: митр. Ленинградский Иосиф, архиеп.Гдовский Димитрий и еп. Нарвский Сергий.
4 февраля 1931 следствие по делу ячеек филиала ИПЦ в городах Твери, Серпухове и Вышнем Волочке было закончено. 18 февраля того же года 17 человек, в основном священнослужители и монашество, были приговорены к расстрелу, и среди них еп.Максим (ЖИЖИЛЕНКО), а 12 человек — к 10 годам ИТЛ, остальные — к 5 годам лагеря или ссылки.[13] Последние донесения «добровольных помощников», подсаженных в камеры к обвиняемым, сообщали о твёрдости духа осуждённых, который они сохраняли до конца.
Возвращаясь к показаниям обвиняемых на допросах, к текстам их проповедей, можно только преклоняться перед мужеством этих клириков на следствии, — ведь каждый из них осознавал, что его ждёт расстрел. Попробуем же услышать их живые голоса:
Единственное, что ставит меня в положение виновного пред Соввластью, — это то, что я сознаю и чувствую себя вместе с Церковью религиозно несвободным, что я осмеливаюсь сказать соввласти, что закон о свободе совести не вполне осуществляется в жизни, что вера, как определённое мировоззрение и жизнепонимание, и Церковь гонимы. Этому своему самосознанию я не могу изменить, иначе я оказался бы изменником Церкви. Я понимаю, что моё церковное самосознание неприемлемо для соввласти, но это меня не смущает, я готов понести наказание от соввласти, лишь бы остаться честным перед Церковью, — быть верным ей до конца.
О. Александр ЛЕВКОВСКИЙ
Есть и всегда будет много людей, которые в вере христианской и в духовной своей жизни не препобеждают страх смерти <...> Они думают, что лишение жизни есть такой ужас, что они (верующие) за сохранение жизни поступятся и совестью, и убеждениями, и верою.
Сделаться воинами царства Христова и умереть за Него для блага Церкви и Родины — честь для православного.
О. Владимир БАРТОЛОМЕЙ
В результате долгого размышления о современном политическом положении и роли Церкви мною были написаны формулировки: «кулак против кулака», «класс против класса» и «борьба против борьбы».
Поясняю, что я имел в виду:
О. Арсений ФЕССАЛОНИЦКИЙ
Соввласть есть власть антихриста, и те, кто ей подчиняется, является прислужником антихриста, и им не будет пощады от Бога на предстоящем суде.
О. Георгий АНИСИМОВ
С дерзновением заграждайте уста всякому безбожнику, говорящему ложь, ибо настало для нас время, когда верующим нужно выступать на защиту Православия.
Многим гонимым и заступникам веры Христовой, христианам, придётся сидеть в тюрьмах. Не бойтесь, везде Бог есть, сейчас тысячи страдают за веру Христову в ссылках и тюрьмах. Надо быть готовым каждый час, чтобы бесстрашно выступить на верную смерть.
О. Симеон КОЗОРЕЗ
Второй этап операции органов ГПУ по выявлению и ликвидации новых ячеек филиала к/р церковно-монархической организации «Истинных Христиан» был осуществлён в марте-апреле 1931, когда подверглись аресту в городах Загорске, Клину и Сходне более 60 человек, среди них — 4 священника, 41 монашествующий и 15 мирян. В Загорскую ячейку филиала ИПЦ следствие включило 20 участников, в Клинскую — 26 и Сходненскую — 12. Руководители ячеек — священник Иоанн ИНЮШИН и иеромонах Мелхиседек (ЛИХАЧЁВ) — уже были известны чекистам из сообщений «добровольных помощников», которые докладывали о неоднократных посещениях этими иерархами старца Алексия-Затворника.
Следствием отмечалась их налаженная связь с центром организации «Истинных Христиан» в Ленинграде и с политическим центром в Москве,[14] а основными местами «явок», где названные руководители встречались с оппозиционным митр.Сергию московским духовенством, были указаны храм Св.Николы Большой Крест и церковь Воздвижения на Воздвиженке. По логике чекистов, именно там они получали инструктаж и руководящие указания по работе на местах.
Особой роли церкви Воздвижения на Воздвиженке в Москве, как места, куда приезжали помолиться и исповедаться истинно-православные, посвящено немало страниц в деле. Вот одно из показаний «свидетеля», обвиняющее иером.Мелхиседека (ЛИХАЧЁВА) в том, что он категорически запретил монашкам посещать церкви, в которых поминается советская власть, и потому все наши монашки часто ездили в церковь Воздвижения в Москве, где власть не поминается и поддерживается связь с Ленинградом.
Рассматривая деятельность указанных выше ячеек филиала ИПЦ, чекисты повторяют стандартные, уже знакомые читателю, обвинения: поминовение за службами членов царской династии Романовых, нелегальные собрания, антиколхозная агитация, распространение литературы ИПЦ и провокационных слухов. Хотя появляются и отличия — например, показания о создании в 1928 в с.Олесово нелегального монастыря, возглавляемого иеросхимон. Иннокентием,[15] собравшим вокруг себя монахинь бывшего Акатьевского монастыря, которые периодически жили у него в количестве до 50 человек. Мало этого, он, якобы, начал привлекать на свою сторону, что особо было отмечено следствием, молодых работниц мануфактурной фабрики, которых тайно постригал в монашество. Далее в показании говорится о том, что в своём монастыре иеросхимон.Иннокентий проводил службу по монастырскому уставу и не разрешал своим поклонникам и монашкам посещать церкви, где поминали соввласть, что у него в доме часто проходили нелегальные собрания, на которых для читки и проработки его сочинений устраивались специальные собеседования монашек и належных верующих. Именно показания «свидетелей» и обвиняемых по этому делу дали чекистам материалы для выдвижения серьёзных обвинений против еп.Серафима (ЗВЕЗДИНСКОГО) и еп.Арсения (ЖАДАНОВСКОГО), к которым часто ездил за советом иеросхимон. Иннокентий.
Особенно важно отметить зафиксированный в материалах дела факт, что в связи с арестами архиереев ИПЦ священник Иоанн ИНЮШИН решил самостоятельно возглавить это движение в Московской области и стал принимать в духовное общение священников и монашество из посёлков и деревень не только своей, но и других областей, назначая пастырей на приходы. На следствии о.Иоанн не отрицал этого, признав, что в данном случае исполнял обязанности архиерея и считал, что имел на это право, так как все наши архиереи арестованы.
Приведём весьма характерные показания некоторых обвиняемых, а также донесения работников ГПУ во время арестов истинно-православных и доносы подсаженных в тюремные камеры «добровольных помощников», ярко передающие атмосферу и настроение ИПХ:
При задержании меня на ст.Клин, я оказала сопротивление агентам ОГПУ и зубами стала рвать имеющиеся у меня письма, а часть их проглотила. При следовании в арестное помещение я сделала побег, но была сопровождающими меня двумя сотрудниками ОГПУ задержана <...> Адреса знакомых своих назвать отказываюсь, а также и показывать их места жительства отказываюсь, буду страдать одна, а их не выдам.
Монах. Екатерина САЛОВА
Я, как верующий человек, готова страдать за Бога и пожертвовать собой. Своим гонением вы не можете уничтожить в нас веру, а, наоборот, только укрепляете, ибо, чем сильнее вы проводите гонение верующих, тем крепче становится вера в Бога, священнослужителей же, боящихся этих гонений, я считаю иудами, продавшими себя сатане.
Монах. Ксения ПАНФИЛОВА
Во время ареста гр.СОЛОГУБОВА Д.М. жена его София Никитична делала угрозы, т.е. кричала на нас, что скоро ль вас будут давить, а когда сын СОЛОГУБОВА вышел провожать, то вслед отцу сказал: «Папа, крепись, скоро я приду».
Из рапорта милиционера
В камере СОЛОГУБОВ обратился ко всем с предложением: «Не отрекаться от Бога. что бы ни случилось».
Из доноса «добровольного помощника» чекистов, подсаженного в камеру к обвиняемым
В «Обвинительном заключении», как обычно, утверждалось, что участники ячеек филиала ИПЦ в городах Загорске, Клину и Сходне в своей контрреволюционной деятельности стремились к свержению советской власти и восстановлению монархического строя, рассчитывая на а/с выступления внутри Союза и поддержку этих выступлений капиталистическими странами. Следствием при этом было особо отмечено, что из 60 обвиняемых 52 человека не признали себя виновными. 20 мая 1931 9 священнослужителей были приговорены к расстрелу, 12 человек — к 10 годам ИТЛ, остальные — к 5 годам лагеря или ссылки.
Приведём в заключение выдержки из показаний обвиняемых, расстрелянных по приговору, чтобы услышать их живые голоса:
От поминовения советской власти я отказался, потому что эта власть неверующая и в поминовениях не нуждается. После раскола в 1928 сторонники митрополита Сергия всё время стараются спасти свою шкуру путём подхалимства перед властью, но я считаю, что таким путём нельзя спасти Православную Церковь.
О. Иоанн ИНЮШИН
По воспоминаниям дочери о.Иоанна и его прихожан, он в своих проповедях выступал настолько резко по отношению к советской власти, что прихожане испытывали постоянную тревогу за него, просили его быть осторожнее. Когда его предупредили о возможном аресте и напомнили об остающихся в таком случае сиротами его пятерых малолетних детях, о.Иоанн ответил: У Бога сирот нет.
Вся наша группа была по отношению к соввласти настроена недоброжелательно, и даже больше — враждебно. И вполне понятно, ведь все мы, люди глубоко религиозных убеждений, видим, что с момента наступления соввласти на Руси начались гонения, соввласть всячески притесняет священников, сажает безвинных в тюрьмы, лишает прав гражданина.
Иеромонах Мелхиседек (ЛИХАЧЁВ)
Соввласть я поминаю дома и молюсь, чтобы Бог направил её на истинный путь. О себе прошу Бога, чтобы он помог мне спастись и считаю, что и в современных богохульных условиях тоже можно спастись — если не открыто, то тайным подвигом, т.к. молиться можно и тайно.
Игумен Макарий (МОРЖОВ)
Дионисий имеет авторитет среди населения, коим пользовался, ведёт контрреволюционную работу, в результате последней распался колхоз в дер.Дубровка, а также имеет влияние на оставшиеся колхозы, последние тоже на грани распада.
Выдержка из доноса секретаря сельсовета на иеросхим.Дионисия (ПЕТУШКОВА)
Допускаю также, что между нами могли быть разговоры о том, что митр.Сергий продался Соввласти и получил за интервью два бочонка икры и что его охраняют агенты ГПУ, переодетые священниками.
Через митр.Сергия выслано много духовенства и истинно-верующих людей, которые не идут вместе с Сергием по пути предательства и измены истинному Православию. Митр.Сергий совсем обнаглел и сделался простым агентом ОГПУ, беспощадно расправляется со своими противниками, а на наш храм[16] направил особый удар, и мы думаем готовиться к ликвидации.
Церковный староста Николай МАСЛОВ
В материалах следственного дела филиала ИПЦ в Подмосковье имеется текст молитвы «О гонимой и многострадальной Церкви», которую так упорно разыскивали чекисты во время обысков. С нею священнослужители и верующие ИПЦ шли на смерть и в лагеря. Приведём полный текст этой молитвы:
О, Премилосердный, Всесильный и Человеколюбнейший Господи Иисусе Христе Боже наш, Церкве Зиждителю и Охранителю, воззри благосердым оком Твоим на Церковь Православную, люте обуреваемую напастей бурею. Ты бо рекл еси, Господи: созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют ей. Помяни обещание Твое неложное: се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Буди с нами неотступно, буди нам милостив, молит Тя многостральная Церковь Твоя. Укрепи нас в правоверии и любви к Тебе благодатию и любовию Твоею, заблуждающия вразуми, отступльшия обрати, ожесточенныя умягчи, всякое развращение и жизнь, несогласную христианскому благочестию, исправи. Сотвори да вси свято и непорочно поживем, и тако спасительная вера укоренится и плодоносна в сердцах наших пребудет. Не отврати лица Твоего от нас, не до конца гневающийся Господи! Воздаждь нам радость спасения Твоего, отри слезу от очей плачущих, всякую нужду и скорбь людей Твоих утоли. Огради нас всемогущею силою Твоею от всяких напастей, гонений и озлоблений, изгнаний и заключений. Тобою спасаеми, достигнем пристанища Твоего небеснаго, и тамо с лики чистейших небесных сил прославим Тебе, Господа и Спасителя нашего, со Отцем и Святым Духом, во веки веков, аминь.
Следственное дело новой ячейки Московского филиала ВЦ ИПЦ в значительной мере было инициировано вышедшей в 1931 в Иерусалиме книгой священника Михаила ПОЛЬСКОГО «Положение Церкви в Советской России», в которой, наряду с подробным изложением преследований духовенства и верующих РПЦ, был дан, по версии чекистов, и ряд программных установок Истинно-Православной Церкви.[17]
В конце 1929 о.Михаил совершил побег из ссылки в Северном крае и в начале 1930 появился в Москве, где прожил тайно несколько месяцев у священника Владимира МАКСИМОВА. Вместе они работали над материалами протоиерея Павла БОРОТИНСКОГО, полученными ранее, при встрече с ним в 1923 в Дивеевом монастыре, а также обрабатывали сведения о последних арестах и высылках клириков и верующих ИПЦ. В конце 1930 о.Михаилу удалось бежать за границу через Закавказье, но связь его с о.Владимиром продолжалась через доверенных лиц вплоть до ареста последнего.
По делу этой ячейки Московского филиала ИПЦ было арестовано в общей сложности 75 человек: в Москве и области, Ленинграде, в Крыму. В числе обвиняемых были 17 священников и иеромонахов, немало тайных монахинь и активных членов приходских общин. Для большинства подследственных встречи и разговоры с о.Михаилом стали основным обвинением, звучавшим как содействие побегу и участие в сборе антисоветских материалов.
Согласно показаниям сотрудничавших со следствием обвиняемых, в ячейку филиала ИПЦ в Москве входило несколько групп, воссозданных в конце 1931 под руководством священников храмов Св.Николы Большой Крест на Ильинке, Св.Николы в Клениках, Св.Николы в Подкопае и Св.Николы в Котельниках, в 1928-1929 официально прервавших духовное общение с митр.Сергием. По версии следствия, руководителями групп филиала ИПЦ на нелегальном собрании было принято решение об уходе в глубокое подполье и организации сети домашних (подпольных) церквей, построенных по принципу «пятёрок» с тем, чтобы участники одной «пятёрки» не знали о существовании другой. О глубокой конспирации в деятельности филиала говорит строгая процедура приёма новых членов. Судя по показаниям «свидетеля», с каждого участника бралась клятва перед Крестом и Евангелием в том, что он никому не будет говорить о домашней церкви. Насколько точны эти сведения, трудно судить по причине сомнительности личности «свидетеля», работавшего на ГПУ. Можно только предполагать, что после массовых арестов ИПХ остававшиеся на свободе священнослужители ИПЦ, находясь на нелегальном положении, скрывались на квартирах своих верных прихожан. Там они, действительно, совершали тайные богослужения и причащения, что, собственно, не отрицалось и самими обвиняемыми.
Именно в материалах этого дела «ярко» отметился тот самый «свидетель», прошедший по делу ВЦ ИПЦ и после своего освобождения ставший активным помощником чекистов. С необузданной фантазией он «создал» необходимую следствию организацию, руководителем которой был назван инженер ХРЕННИКОВ,[18] якобы, близкийзнакомый еп.Марка (НОВОСЁЛОВА) и священника Владимира ВОРОБЬЁВА, осуждённых по делу ВЦ ИПЦ. По версии «свидетеля», ХРЕННИКОВ за несколько месяцев до приговора по делу ЛОСЕВА решил стать во главе оставшихся участников ИПЦ. В дальнейшем в материалах дела он проходил как великий борец за истинную веру Христову и новый столп Православия, которого следствие обвиняло в попытках объединить уцелевшие в своё время и оправившиеся от оперативного разгрома остатки к/р организации Истинно-Православная Церковь в Москве, Ленинграде, ИПО, ПЧО, Нижкрае и других местах, пытаясь воссоздать её путём вербовки новых участников и развертывания к/р работы на основах строжайшей конспирации, ухода в глубокое подполье.
Сейчас трудно определить, что в фантастических показаниях «свидетеля», выдаваемых за слова ХРЕННИКОВА,— вымысел, а что последним, действительно, говорилось. Но фрагменты в цитируемых высказываниях, выделенные следствием подчеркиванием, сыграли решающую роль в обвинении:
Надо подготавливать две категории людей, тех, которые будут играть роль пушечного мяса, и тех, которые призваны по своему интеллекту воссоздать разрушенную большевиками Россию <...> Чтобы поставить дело как можно конспиративнее, тоньше и осторожнее, необходимо привлекать самых надёжных лиц, но отнюдь не знакомых друг с другом. Необходимо поставить дело так, что если будет, например, 100 человек в группе, то каждый из ста не должен знать остальных 99.
После ареста и первых допросов инженера стало ясно, что он никак не может претендовать на роль организатора. Мало этого, дальнейшее поведение его на допросах, записки со странными требованиями к следователю и прокурору подтвердили, что он, согласно медицинским справкам, явно психически нездоров.
Похоже, это ничуть не изменило установок следствия, а лишь переориентировало его представить в качестве руководителей ячеек филиала ИПЦ других арестованных. Так в материалах дела появились имена священника Филофея ПОЛЯКОВА, якобы, возглавившего ленинградскую ячейку, и еп.Гавриила (КРАСНОВСКОГО), ставшего во главе филиала ИПЦ, находясь в ссылке в Бахчисарае. По версии следствия, московская группа клириков, оправившись от арестов руководителей, восстановила связь с Ленинградом и установила связь с Гавриилом КРАСНОВСКИМ, уговорив его возглавить организацию во всесоюзном масштабе. Особо отмечалось, что была налажена постоянная связь московского духовенства с высланным в Казахстан митрополитом Иосифом ПЕТРОВЫХ.
Независимо от заверений еп.Гавриила, что он всем приезжающим к нему священникам говорил, что в силу своего положения не может давать каких-либо советов, ибо стоит вдали от церковной жизни и по каноническим правилам не может вмешиваться, в дальнейшем он следствием рассматривался как руководитель филиала ИПЦ.
Для убедительности версии о роли ссыльного епископа следствие подробно разработало варианты встреч и контактов с ним представителей из Москвы и Ленинграда, причём, «признание» священника Владимира ЛЮБИМОВА об их встрече в декабре 1931 преподносилось следствием соответствующим образом:
КРАСНОВСКИЙ, заслушав политическую информацию ЛЮБИМОВА о положении дел в Москве, согласился возглавлять Московскую организацию ИПЦ, дал санкцию на организацию подпольных церквей и предложил установить связь с епископом Серафимом ЗВЕЗДИНСКИМ, дав для сношений с ЗВЕЗДИНСКИМ пароль «Мифарес».[19]
Далее в материалах дела утверждалось, что посланная к еп.Серафиму монахиня получила от него принципиальное согласие возглавить ячейки ИПЦ в Москве, правда, допросить её не представлялось возможным, так как она вовремя скрылась. Но для следствия это не имело значения, и хотя еп.Серафим категорически всё отрицал, показания «свидетеля» о конкретных установках по новым формам к/р работы, которые будто бы дал епископ при встрече с ним, стали главным обвинением против него.
Обращает на себя внимание изменившаяся установка еп.Серафима в отношении колхозного движения, ведь ранее участники ИПЦ обвинялись в активнейшей антиколхозной пропаганде. Похоже, изменились установки самого следствия по этому вопросу, почему и «признания» свидетелей о наказах руководителей стали иными: Для пользы дела необходимо изменить тактику и отношение к колхозам и, наоборот, рекомендовать своим людям входить в колхозы, направляя их изнутри по церковному руслу и, таким образом, по существу срывать колхозное строительство.
Такие показания потребовались следствию для обоснования обвинения участников ИПЦ в руководстве повстанческим движением, что связано было с плачевными результатами коллективизации, начавшимся в деревнях голодом и крестьянскими волнениями в Серпуховской, Козловской, Вятской и других областях. Поэтому так важны были показания «свидетелей», что в Москву стали приезжать группами по 12-15 человек крестьян, чтобы причаститься и исповедаться в ИПЦ. Этих людей размещали по фанатичным прихожанам и обрабатывали в а/с духе, которые интерпретировались следствием в соответствующем духе.
О том, что в церквях Москвы действительно стали появляться небольшие группы раскулаченных крестьян из провинции, обобранных и растерянных, приезжающих в Москву за советом к пастырям ИПЦ, показали многие обвиняемые по делу филиала ИПЦ. И шли они не в сергиевские храмы, а на нелегальные квартиры, где их тайно принимали священники и монашество ИПЦ. Эти крестьяне также были арестованы и осуждены как участники организации.
Не вызывает сомнений, что большинство показаний обвиняемыми писалось под диктовку, ибо следствию необходимо было как-то связать деятельность обвиняемых с внешнеполитическими событиями. Видимо, поэтому ухудшение отношений с Японией и возможная угроза военных действий с её стороны вызвали «признательные» показания обвиняемых о новых установках руководства ИПЦ в отношении Красной Армии, требовавших, якобы, обратить особое внимание на христианизацию красноармейцев, проводя эту работу ещё в деревнях до призыва так, чтобы они являлись в армию уже тайными христианами.
О роли архиеп.Андрея (УХТОМСКОГО), поселившегося в Москве после недавнего освобождения из Ярославского политизолятора и теперь привлечённого по делу Московского филиала ИПЦ, следствием было получено много «добровольных» показаний и доносов. Например, о его отношении к Синоду РПЦ как к Комиссии по ликвидации Православия, о его солидарности с политическими принципами ИПЦ, о распространении им среди верующих листовки «О христианской общине». В окончательном варианте архиеп.Андрею как идеологу движения было предъявлено обвинение в том, что он развивал теорию о необходимости создания системы христианских общин в противовес советскому государственному устройству и призывал к организации массовых выступлений против соввласти, используя в этих целях закрытие церквей и ставя одновременно задачу построения нелегальных организаций и подпольных церквей.
Одним из главных обвиняемых по делу проходил священник Павел БОРОТИНСКИЙ.[20] Глубокая убеждённость о.Павла, что любая революция враждебна православным христианам и направлена таким образом против христианства, к его уничтожению, определяла его отношение и к митр.Сергию, которое было изложено в брошюре «Отношение христианина к советской власти с точки зрения православного нравоучения», написанной в 1928. В ней о.Павел проанализировал вопросы взаимоотношений между Церковью и нынешней гражданской влатью, возможности признания истинным христианином советской власти и повиновения ей. Весьма показательны выводы, к которым он пришёл после основательного разбора поставленных им в брошюре вопросов:
Признавать власть — значит солидаризироваться с нею и оправдывать те задачи и цели, к достижению которых она стремится. Советская власть хуже шайки разбойников, т.к. разбойники убивают только тело, а советская власть убивает не только тело, но и душу.
Христианин не может себя считать даже гражданином советско-сатанинского государства. Всё, в чём он повинуется соввласти, он делает не за совесть, а за страх, исключительно как пленник.
Плох тот христианин, который не молится о скорейшем ниспровержении этого мерзкого и богохульнейшего нового сатанинского-государства.
На следствии о.Павел подтвердил, что свою брошюру, а также и поступающие к нему воззвания ИПЦ он размножал на гектографе, привезённом от брата, священника из Финляндии, и распространял среди верующих; что летом 1928 ездил в Ленинград для встречи с архиеп.Димитрием и выяснения взглядов иосифлян на эти же вопросы. О принципиальном расхождении с ними и даже большом разочаровании в позиции иосифлян он откровенно покажет на допросе: Я их обвинял в том, что они не ставят вопрос об отношении к соввласти прямо, тушуя его употреблением слова «лояльность», что они должны были своё разоблачение начать не с митр.Сергия, а с Патриарха Тихона и его заместителя, митрополита Петра Крутицкого — по существу, первых начинателей лояльного отношения к соввласти, а не молчать об этом и, больше того, признавать руководителем Православной Русской Церкви Крутицкого. (По-видимому отрицательное отношение о.Павла к Патр.Тихону было вызвано тем, что он поверил в его «покаянное» письмо — прим.ред.)
Эти показания о.Павла дают ключ к пониманию того, почему на заседаниях Кочующего Собора в 1928, где он присутствовал, произошло размежевание архиереев при обсуждении первых шести канонов, и часть участников выступала с осуждением митр.Петра (ПОЛЯНСКОГО) и требовала прекратить поминовение его имени за богослужением как главы ИПЦ.
После окончания следствия о.Павел был назван идеологом крайнего течения в движении ИПЦ, а заодно уж и руководителем Самарского филиала ИПЦ.
7 июля 1932 следствие по делу ячеек филиала ИПЦ в Москве и других городах было завершено. Архиереи, объявленные руководителями ячеек, были приговорены по ст.ст. 58-10 и 11 УК РСФСР к 3 годам ссылки в Казахстан — архиеп.Андрей (УХТОМСКИЙ) и еп.Серафим (ЗВЕЗДИНСКИЙ), и к 3 годам ИТЛ — еп.Гавриил (КРАСНОВСКИЙ).
Священники, названные руководителями ячеек, входящих в филиал ИПЦ, а также монахи и монахини были приговорены к 3-5 годам ИТЛ или ссылки. Только священник Павел БОРОТИНСКИЙ был приговорён к 10 годам ИТЛ и отправлен в Белбалтлаг, откуда вскоре за агитацию среди заключённых — отказываться от работы — был переведен в город Кемь, где сагитировал отказаться от работы уже целый барак заключённых. Предполагалось отправить его в Соловецкий лагерь особого назначения, но в связи с обострением у него тяжёлой болезни заключение в лагерь было заменено на высылку. В 1934 о.Павел был отправлен в Вологду, откуда ему удалось бежать. Несколько лет о.Павел жил нелегально под Дивеево у знакомых монахинь, проводил тайные богослужения и принимал исповеди у верующих. Только в 1938 он был обнаружен, арестован и тогда же расстрелян.
В начале 1934 в органы НКВД поступили сообщения «добровольных помощников» чекистов о том, что в Москве и области развернула активную работу нелегальная церковно-монархическая группировка,[21] руководители которой в условиях строжайшей конспирации демонстрируют на квартирах своих приверженцев наследников царского дома РОМАНОВЫХ, якобы, чудом избежавших расстрела.
13 августа 1934 в Московское управление НКВД, а также в прокуратуру была передана секретная докладная записка, в которой сообщалось, что проживающий в Москве иеромонах Афанасий, он же ИВАНИШИН Александр Маковеевич, опираясь на широкие круги церковников, развил активную деятельность по подготовке верующих к переходу Церкви на нелегальное положение. Активным пособником в деятельности ИВАНИШИНА в этом направлении является МАРЧЕНКО Максимилиан; обосновавшись в р-не Загорска, он установил связь с примыкавшими ранее к ликвидированной к/р организации ИПЦ.
Для чекистов в обычном, казалось бы, деле одного из многочисленных филиалов ИПЦ появление наследников царского дома явилось серьёзным основанием для тревоги — ведь верующие на самом деле мечтали о возвращении старых порядков, когда Русская Православная Церковь не преследовалась, а сами верующие были под защитой царя-батюшки. Вера в чудесное избавление от гибели кого-то из наследников дома РОМАНОВЫХ всегда жила в их сердцах. Именно этим и воспользовались священнослужители ИПЦ, по версии чекистов, используя в этих целях авантюристов-самозванцев, выдающих себя за наследников быв.царской фамилии, которых тщательно скрывали от всевидящего ока органов ГПУ. Судя по донесениям «добровольных помощников» чекистов, ИПХ тщательно оберегали «наследников» царского дома и, установив связи через доверенных лиц со своими единомышленниками в Переяславль-Залесском районе (Ивановская обл.), Загорском районе (Московская обл.), Кенгурском и Шабалинском районах (Нижегородского края), часто перевозили их, меняя нелегальные квартиры в городах, сёлах и деревнях.
19 августа 1934 в Москве и области были произведены первые аресты клириков и верующих, в числе которых был и иером.Афанасий (ИВАНИШИН). От «свидетелей» чекистами были получены сведения, что в Москве ИВАНИШИН был известен среди широких кругов церковников как монах-подвижник Старо-Афонского монастыря, имевший значительное количество своих почитателей. «Информатор» подробно показал о нелегальных службах о.Афанасия на тайных квартирах ИПХ, о его проповедях, в которых тот убеждал своих прихожан, что советская власть долго не продержится, рабочие и, особенно, крестьяне страшно измучены и ждут момента для восстания, так как дьявольские колхозы разорили всех крестьян, сморили всех голодом. Безбожники там, в колхозах, разрушают и оскверняют храмы, невинно арестовывают истинно верующих людей, стремятся всё крестьянство сделать безбожниками и этим передать их в руки сатаны. Ссылаясь на чудо спасения наследников царской семьи, о.Афанасий торжественно провозглашал, что советская власть скоро падёт и, наконец, на русском престоле будет император Михаил Александрович.
Для убедительности своих слов о.Афанасий демонстрировал пастве представителей дома Романовых, а по версии чекистов — самозванцев, которыми являлись некий авантюрист, выдающий себя за «великого князя Михаила», авантюристка Ксения РОМАНОВА, выдающая себя за дочь быв.царя Николая РОМАНОВА — Анастасию.
На следствии иером.Афанасий отказался подписать обвинения в создании нелегальных церквей на квартирах в Москве, проведении там нелегальных богослужений и тайных пострижений в монашество, постоянно отвечая на все вопросы следствия, что ничего не знает. По поводу изъятых у него при аресте антиминса и других предметов культа, необходимых для служения, он объяснил, что все эти вещи ему были заказаны для богослужений в монашеской общине в Пермской области, где живёт группа монахов с игуменом иеросхимон.Макарием, и организации монашеского скита «Белые горы». На вопросы следствия о месте проживания общины иеросхим.Макарий заявил, что место расположения мне неизвестно.
Информация о других членах церковно-монархической группировки была получена на первых же допросах от сотрудничавших со следствием обвиняемых: В своей к/р деятельности в организации нелегальной церкви в г.Москве ИВАНИШИН опирается на попа СИНАЙСКОГО Иоанна, который организует ему доставку предметов религиозного культа, необходимых для тайных церквей, и на монахов Калиника, Сафрония и ИГОШКИНА Гавриила, — последний, будучи в чине т.н. епископа, скрывает свое звание; по заявлению ИВАНИШИНА, такие тайные епископы нужны в настоящее время для посвящения в духовный сан новых лиц из мирян, т.к. посвящение «сергиевскими» епископами считается неблагодатным. 28 августа все они были арестованы.
О. Иоанн СИНАЙСКИЙ на следствии не отрицал, что по своим убеждениям он монархист, к политике советской власти в отношении преследования духовенства Православной Церкви относится резко отрицательно, так как массовые репрессии против духовенства со стороны соввласти и отбор молитвенных зданий у меня и у верующих вызывают тягостные впечатления, посещение церквей, где служат сторонники митр.Сергия, для себя и своей паствы считает неприемлемым, предпочитая проводить тайные богослужения на квартирах верных прихожан.
4 сентября 1934 было утверждено «Постановление на принятие дела к производству», в котором, среди обычных обвинений, особо отмечалось распространение участниками группы провокационных слухов о нелегальном проживании в Москве дочери бывшего царя Николая II — Анастасии Николаевны РОМАНОВОЙ, для этого ими была использована в качестве самозванки ИВАНОВА-ВАСИЛЬЕВА Надежда Владимировна, бывшая дворянка, которую участники к/р организации рекомендовали как действительную дочь бывшего царя Николая II — Анастасию, производили сбор денег на её содержание, по фиктивному паспорту направили в Крым.
6 сентября 1934 женщина с поддельным паспортом на имя Надежды Владимировны ИВАНОВОЙ-ВАСИЛЬЕВОЙ была арестована в городе Ялте. В рапорте оперативника, проводившего задержание, отмечалось, что при обыске арестованной ИВАНОВОЙ-ВАСИЛЬЕВОЙ найдена была иконка, образ Богородицы, которую она хотела взять в камеру. Я сказал, что иконка останется здесь, святыя нам не нужны, после чего она ответила, что «я верую в Бога, но не в жидов, а власти жидовской я не верую», что слышал и может подтвердить деж. ком. Авдреев.
Через день коменданту Ялтинской тюрьмы был подан также рапорт конвойного, сопровождавшего арестованную в тюрьму. В нём говорилось о том, что по дороге женщина всячески пыталась уговорить его отпустить её, убеждала, что она дочь царя, младшая, звать её Анастасия, и во время революции, когда они скрывались за границу, то их поймали в гор.Свердловске, и когда их расстреливали, то её спас один офицер, и с которым она жила в Крыму до 1920 г., и в 1920 г. она решила бежать за границу, где её задержали в городе Иркутске, где судили и посадили в одиночку. По окончании срока была освобождена. Жила в Москве, и в это время её приглашали в Английское посольство, где сказали, что во что бы ни стало её выручат, и из Москвы она выехала в Ялту, где имела переписку с заграницей, и оттуда она получала посылку и деньги в сумме 800 р., а туда зато слала свои фотокарточки, в чём подписуюсь. Андриянов.
Показания самой «Надежды Владимировны» и показания арестованных по этому делу верующих и священников, составленные по ее рассказам разным людям, сильно отличаются друг от друга. Например, о своей первой встрече с «Надеждой» иеромонах Афанасий показал, что на квартире прихожанки встретил незнакомую женщину, на вид лет 30, с тёмно-русыми волосами, одетую очень просто, которая сразу же подошла под моё благословение. На его расспросы, как ей удалось выжить, «Надежда» ответила, что их спасли благодетели, и никто из их царской семьи расстрелян не был. Ответы же её на вопросы о местонахождении спасшихся родителей и сестёр были совершенно фантастичны. Про себя Анастасия Николаевна рассказала, что она совместно с княгиней Урусовой и другими пыталась перейти советскую границу в Китай, но были замечены, подверглись обстрелу со стороны пограничников, причём княгиня Урусова погибла, а её, якобы, спас один офицер, но она была задержана и, якобы, в течение 16 суток её держали в тёмном подвале, все допрашивали, грозили расстрелом, но, якобы, она не призналась, что она является царской дочерью Анастасией Николаевной, и её после этого выслали в Соловки, где она и отбывала наказание в одиночной камере в течение 5 лет.
Следует заметить, что в заключении медицинской комиссии, обследовавшей обвиняемую, было отмечено, что у неё в области нижней трети обоих костей плеча имеются обширные мягкие рубцы, согласно заключения специалиста — огнестрельного происхождения. Сведения об арестах и заключениях «Надежды» подтверждаются документами из архива Политического Красного Креста, её перепиской с Е.П.Пешковой: сначала — из Иркутской тюрьмы, в подвале которой она находилась в 1920-1924, там была многократно изнасилована и заражена сифилисом; позже — из Соловецкой тюрьмы в 1925-1928 и после освобождения из лагеря. По указанию Е.П.Пешковой «Надежде» неоднократно посылались деньги и посылки.
Большинство рассказов этой женщины странны и фантастичны, похожи на бред больного человека, но удивляют многочисленные подробнейшие детали о быте в заключении царской семьи в Тобольске и Екатеринбурге, о месте и времени расстрела — всё это в то время было неизвестно широкой публике, кроме непосредственных участников.
Но следствие больше всего интересовали подробности посещения «Надеждой Владимировной» английского и шведского посольств и передача их сотрудникам писем английскому королю Георгу, двоюродному брату Николая II, и Кириллу РОМАНОВУ. В письмах, по её словам, она сообщила, что находилась всё время в заключении, подробно описывала свои злоключения и просила их о материальной поддержке и о том, чтобы они меня взяли за границу. Судя по показаниям обвиняемой, сотрудница шведского посольства Янсон после подробнейших расспросов обо всём сообщила, что княжна Вырубова находится в Финляндии, и попросила меня тут же у неё написать к ней письмо, которое я и написала.[22] Через три недели от Вырубовой был получен ответ, в котором она просила теперь выслать вещественные доказательства, говорящие о том, что я принадлежу к дому Романовых и, кроме того, Вырубова просила прислать мою фотокарточку.
На следствии «Надежда» утверждала, ссылаясь на сообщение из шведского посольства, что по фотографии Вырубова признала её и что в шведском посольстве ей обещали помощь в выезде за границу, а пока помогали деньгами и одеждой.
Очевидно, «Надежда Владимировна» была достаточно хорошо известна в ГПУ, отношение следователей к ней с первых же допросов было, как к душевнобольной, но их очень интересовали её связи с духовенством и верующими, которые выводили её на представителей посольств.
Основными обвинениями против арестованных клириков являлись как проводимые ими тайные поминовения бывш.царя Николая II (что не отрицал о.Иоанн СИНАЙСКИЙ), так и представление своим приверженцам «Надежды Владимировны» в качестве Анастасии РОМАНОВОЙ, дочери бывшего царя. Отметим, что на допросах обвиняемым ни разу не был задан вопрос, верили ли сами священнослужители в правдивость рассказов «Надежды» о спасении царской семьи. Но, судя по изменению показаний женщин, на квартирах которых «Надежду» прятали, их убедили, что она авантюристка и обманщица.
Ведущую роль иеромон.Афанасия (ИВАНИШИНА) в убеждении своей паствы в правдивости чуда спасения «Надежды Владимировны» подтвердили многие обвиняемые, показав, что ещё в марте он принёс с собой для сличения с княжной А.Н.РОМАНОВОЙ имевшиеся у него фотографические карточки и журналы снятых всех вместе дочерей б.царя Николая II. После этого ИВАНИШИН, уходя с квартиры, говорил, что проживающая у меня ИВАНОВА-ВАСИЛЬЕВА Надежда Владимировна есть действительная дочь б.царя — княжна Анастасия Николаевна РОМАНОВА После этого молодую женщину стали опекать и прятать в разных местах. Тогда же ей с помощью иером.Афанасия достали за 75 руб. незаполненный, с подписями и печатями паспорт, который был заполнен ею самой. Особое покровительство попа церкви Воскресения на Семёновском кладбище СИНАЙСКОГО Иоанна, который оказывал ей материальную помощь и рекомендовал верующим как действительную царскую дочь Анастасию РОМАНОВУ, стало главным обвинением против о.Иоанна.
В материалах дела отмечено, что квартиру, где прятали «Надежду Владимировну», посетило значительное количество верующих, желающих видеть лично царскую дочь Анастасию и оказать ей материальную помощь. Там же о.Афанасий уверял всех, что брат быв.царя, великий князь Михаил Александрович, в настоящее время проживает в г.Киеве.
17 октября 1934 «Обвинительное заключение» по групповому делу к/р церковно-монархической организации было утверждено. 11 декабря 1934 священнослужители и активные прихожане были приговорены к 3-5 годам ссылки и 15 декабря отправлены в Архангельск. Отметим, что приговоры клирикам были удивительно «мягкими» при таких обвинениях.
Что касается судьбы «Надежды Владимировны», то 11 ноября 1934 специальной комиссией Института им.Сербского следствию был представлен акт № 472 о состоянии здоровья обвиняемой, в котором говорилось, что обследованная целиком заполнена бредовыми мыслями о своём происхождении из семьи РОМАНОВЫХ, о чём она сообщает в стереотипной, грубо-схематической и очень наивной форме. Бред этот никакой коррекции не поддаётся. Далее в акте констатировалось, что Н.В.ИВАНОВА-ВАСИЛЬЕВА страдает душевной болезнью в форме шизофрении с явлениями резко выраженного слабоумия и нуждается в длительном лечении. 15 декабря 1934 «Надежда Владимировна» была направлена на лечение в психиатрическую больницу им.Кащенко, а через год переведена в Казанскую спецбольницу МВД.