При изучении документов следственных дел участников движения Истинно-Православная Церковь обращает на себя внимание странный факт: большая часть «Обвинительных заключений» имела стандартную форму, как будто бы из Москвы был разослан «образец», и следователям на местах оставалось просто заполнить соответствующие места в них показаниями обвиняемых. Местная специфика работы, так называемых, «филиалов» ИПЦ отмечается только в небольшой части отчётов из регионов.
В связи с этим возникает вопрос: а существовала ли действительно такая организация движение — Истинно-Православная Церковь? А может, это был плод фантазии чекистов, позволивший им за несколько лет жестоко расправиться с основной частью активного духовенства и верующих? Тем более что органы ГПУ располагали богатым опытом беспощадной расправы с церковниками и верующими, который они приобрели во время кампании изъятия церковных ценностей в 1922-1923.
Ответить на этот вопрос нам помогают, во-первых, дошедшие до нас малочисленные воспоминания прошедших тюрьмы, лагеря и ссылки истинно-православных христиан (ИПХ); во-вторых, документы из архива еп.Марка (НОВОСЁЛОВА), ранее считавшегося уничтоженным;[1] в-третьих, отчёты, приказы и материалы следствий по групповым делам Истинно-Православной Церкви (ИПЦ) в период 1929-1943. Со страниц следственных дел, несмотря на вымышленные показания «свидетелей» и «признания» обвиняемых, полученные под давлением, к нам прорываются их подлинные голоса.
Рассматривая историю движения ИПЦ, следует заметить, что его возникновение не было вызвано провозглашением Декларации митр.Сергия (СТРАГОРОДСКОГО) летом 1927. Оно зародилось гораздо раньше, ещё при Патриархе Тихоне, как сопротивление части духовенства антицерковной политике большевиков. Этот факт постоянно отмечался чекистами в «Обвинительных заключениях» по групповым делам ИПЦ, где подчёркивалось, что борьба против Соввласти со стороны Православной Церкви с начала Октябрьской Революции нашла, прежде всего, своё отражение и на деятельности церковного Собора 1917-1918 гг. На избранного на Соборе 1917-1918 гг. Патриарха Тихона смотрели не только как на главу Церкви, но и как на главу нации.[2]
Это давало, по версии чекистов, возможность контрреволюционному духовенству под знаменем Патриаршества объединить к/р силы для борьбы и свержения соввласти. О роли в становлении движения ИПЦ Патриарха Тихона, находящегося в то время под домашним арестом в Донском монастыре, даст показания на допросе еп.Сергий (ДРУЖИНИН), подтвердив, что Патриарх Тихон с террасы своей кельи кричал архиеп.Андрею (УХТОМСКОМУ): Владыко, посвящай больше архиереев! Далее еп.Сергий показал, что впоследствии всем епископам, приходящим к нему, Патриарх говорил: Большевики хотят всех архиереев и священников перестрелять. Чтобы Церковь не осталась без епископата, а также без архиереев,[3] необходимо посвящать в священство и постригать в монашество как можно больше.
Следует учитывать и то, что уже в августе 1923 произошёл частичный раскол православного духовенства на два лагеря, напрямую связанный с вынужденным «покаянием» Патриарха Тихона. В стане оппозиции оказались архиереи, неприемлющие антицерковную политику большевиков, что особо отмечало следствие: Внутри тихоновской Церкви сохранились наиболее непримиримо настроенные круги мирян, духовенства и иерархов, монархистов по убеждениям <...> которые не мирились даже с выступлениями Патриарха Тихона, осудившего впоследствии свою контрреволюционную роль в направлении церковной политики, и пытались толкнуть Церковь на путь борьбы с соввластью.
В начале 20-х годов на диспутах и частных собраниях постоянно обсуждался вопрос будущей роли Православной Церкви в преодолении духовного кризиса в сознании клириков и мирян. Об этом говорилось также в обращениях и воззваниях известных архиереев, широко распространяемых по епархиям. В них отмечалось, что русский народ переживает тяжёлую годину морального упадка, вызванного разлагающим влиянием внедрения в душу народную материалистических стремлений и теорий классовой борьбы, классовой ненависти и классовой мести, не оставляющей места для его духовной жизни, так что возвращение души народной к истинной духовной жизни является делом первостепенной важности, которое, может быть, призвана совершить именно Православная Церковь.
Активная поддержка властями представителей «Живой Церкви», передача им большинства храмов тоже способствовала размежеванию духовенства. Отметим, что чекистами в первую очередь «разрабатывались» так называемые «тихоновцы», то есть клирики, пытавшиеся сохранить лучшие традиции Русской Православной Церкви (РПЦ). В мартовском отчёте ГПУ за 1925 констатировалось, что на конец 1924 в стране оставалось 8195 тихоновцев (что составляло 67% от общего числа священнослужителей). Там же сообщалось о развёрнутых чекистами 46 агентурных разработках контрреволюционных организаций церковников. Среди них были выделены следующие: Шпионская организация церковников во главе с митр.Петром (ПОЛЯНСКИМ) и архиеп.Феодором (ПОЗДЕЕВСКИМ); Гнездо во главе с еп.Вениамином (ТРОИЦКИМ); Ревнители православия, руководимые М.А.НОВОСЁЛОВЫМ; Корреспонденты, возглавляемые крупными тихоновцами, информирующими зарубежную прессу о гонениях на веру; Поповская Академия, с нелегальной духовной профессурой во главе; Иоанниты, почитатели о.Иоанна Кронштадтского, являющиеся крайними церковными монархистами-фанатиками; Комитет помощи заключённым и высланным попам, поддерживающий, по версии чекистов, только крупных антисоветских попов.[4]
Провозглашение Декларации митр.Сергия, в которой между Церковью и богоборческим государством, по сути, был поставлен знак равенства,[5] подвело черту в окончательной поляризации духовенства и верующих. Повсюду стали появляться антисергиевские приходы и отдельные непоминающие.[6] Заметим, что мотивы неприятия ими митр.Сергия и проводимой им политики были различными: одни считали его просто превысившим свои полномочия, другие — нарушителем канонических устоев Церкви, третьи — еретиком, а иные даже — богоотступником.
Следует учитывать, что власти не верили в искренность намерений митр.Сергия, и верная правительству пресса вволю поиздевалась в публикуемых фельетонах и статьях над его призывом к лояльности советской власти. По убеждению чекистов, составленная по соображениям приспособленчества к объективным условиям, эта Декларация являлась по сути одним из тактических приёмов церковников в борьбе с соввластью и её мероприятиями на данном этапе.
Оппозиционное духовенство и верующие не могли примириться с провозглашённым митр.Сергием требованием о молении за советскую власть, не прекращавшую гонений на Православную Церковь. И на вопрос верующих: «Можно ли молиться за врагов Божиих, а если можно, то как молиться?» — в одноимённом воззвании, распространявшемся по церквям, отвечалось следующими цитатами из Свящ.Писания: И сказал мне Господь: ты не молись о народе сём во благо ему. Ты не проси за этот народ и не возноси за них молитвы и прошений; ибо Я не услышу, когда они будут взывать ко Мне в бедствии своём. Излей, Господи, ярость Твою на народы, которые не знают Тебя, и на племена, которые не признают имени Твоего. Отмщу врагам Моим и ненавидящим Меня воздам. Упою стрелы Мои кровию (Иер. 14:11; 11:14; 10:25; Втор. 32:41-42).
К осени 1927 в стране стали широко известны две хорошо организованные антиобновленческо-антисергиевские группы:[7] андреевцы и даниловцы,[8] хотя последние были фактически разгромлены (находились в ссылках и лагерях).
К сентябрю 1927 антисергиевские группы и отдельные архиереи после письменного обмена мнениями достаточно чётко определились во взглядах на многие волнующие всех вопросы. Теперь требовалось выразить общую позицию в отношении политики митр.Сергия, а также определиться в своих дальнейших действиях. Во многих регионах страны прошли как бы Предсоборы, где были обсуждены и приняты соответствующие резолюции по этим вопросам.
При активном участии даниловцев возникло антисергиевское движение в ленинградской епархии. Тогда же начались переговоры между архиереями относительно выбора главы всего оппозиционного движения: архиеп.Серафима (САМОЙЛОВИЧА) или митр.Иосифа (ПЕТРОВЫХ)?[9] Судя по документам, большинство архиереев склонялось к первой кандидатуре.[10]
3-6 октября 1927 прошёл Съезд (Собор) уфимского духовенства, который выработал и принял жёсткие определения в отношении митр.Сергия. Именно они в дальнейшем будут положены в основу первых шести канонов будущего Всероссийского, так называемого Кочующего Собора ИПЦ.
8 ноября 1927 архиеп.Андреем (УХТОМСКИМ), находящимся в ссылке в Средней Азии, было написано «Окружное Послание», направленное против сергиевцев. В нём предлагалось рассматривать их как еретиков, в связи с чем возобновление молитвенного общения с раскаявшимися из них требовало выполнения определённого чинопоследования. В отношении же самого митр.Сергия провозглашалось, что если даже лживый Сергий и покается, как он это трижды делал в обновленчестве, то в общение его ни за что не принимать.[11]
В ноябре в Киеве провела свой Предсобор антисергиевская группа духовенства. Результатом его стало Киевское воззвание «К чадам Русской Церкви».[12] В нём отмечалось, что в результате изменнической политики митр.Сергия правда мира поколебалась, ложь стала законом и основанием человеческой жизни. Слово человеческое утратило всякую связь с Истиной, с Праведным Словом, потеряло всякое право на доверие и уважение. Люди потеряли веру друг в друга и потонули в океане лжи и лицемерия, неискренности и фальши. Далее в воззвании утверждалось, что единственной надеждой для верующих среди этой стихии всеобщего растления, ограждённая скалою мученичества и исповедничества непоколебимо стояла Церковь, как столп и утверждение Истины.
Завершалось это яркое и эмоциональное воззвание, имевшее широкое хождение по епархиям и выражающее самую суть расхождений во взглядах между оппозиционным духовенством и митр.Сергием, словами: И кажется нам, что не мы, а митр.Сергий и иже с ним пленены страшной мечтой, что можно строить Церковь на человекоугодничестве и неправде. Мы же утверждаем, что ложь рождает только ложь, и не может она быть фундаментом Церкви.
12 ноября представитель андреевцев еп.Антоний (МИЛОВИДОВ) встретился в Москве с еп.Марком (НОВОСЁЛОВЫМ) и передал ему материалы уфимского Съезда. Тот сразу же выехал в Ленинград, где с его участием в конце ноября 1927 прошло первое собрание антисергиевского духовенства. О роли еп.Марка в идеологическом формировании оппозиции в Ленинграде позже покажут многие обвиняемые, утверждая, что инициатива нашего отхода от митр.Сергия или последний толчок к этому принадлежит М.А.НОВОСЁЛОВУ. Он был человеком борьбы. Борясь с митр.Сергием, он боролся с безбожной советской властью. Отметим, что, по мнению еп.Марка, именно отношение пастыря к советской власти определяло в дальнейшем его путь.
По инициативе части ленинградского духовенства, которая полагала, что митр.Сергий просто заблуждается, в Москву была послана делегация с тремя обращениями к нему — от шести архиереев епархии, от группы клириков и от объединения верующих из академических кругов. Позже один из членов делегации, о.Василий ВЕРЮЖСКИЙ, покажет на допросе, что только когда попытки сговориться с митр.Сергием и склонить его на некоторые важные уступки, выраженные тогда в особом протесте ленинградского духовенства, остались тщетными, не довольные Сергием решились прервать с ним общение, как с администратором, и управляться в своей общине самостоятельно с зарегистрированными при храме Воскресения-на-Крови духовными руководителями: митрополитом Иосифом и епископом Димитрием.
Заметим, что проходившие встречи, обсуждения и переговоры в Ленинграде имеет смысл рассматривать тоже как многодневный постояннодействующий Предсобор духовенства, результатом которого стало официальное отмежевание от духовного общения с митр.Сергием.[13]
Поддержка митр.Иосифа (ПЕТРОВЫХ), выраженная в его резолюции на докладе ленинградских викариев и в его письме к оппозиционному митр.Сергию духовенству, широко распространяемом по приходам епархии, дала уверенность в правильности избранного пути и поставила Иосифа во главе движения ИПЦ.
С 29 декабря 1927 по 2 января 1928 прошёл Предсобор и в Серпухове. Там акт отмежевания от митр.Сергия был подписан 30 декабря. Позже эта группа духовенства официально вошла в духовное общение с архиеп.Димитрием (ЛЮБИМОВЫМ).
Следует обратить внимание на тот факт, что в глазах многих архиереев главным виновником последующих печальных событий являлся сам митр.Сергий. Например, харьковский священник Григорий СЕЛЕЦКИЙ какое-то время продолжал оставаться в духовном общении с митр.Сергием, посылая ему письма и не теряя надежды его как-то «образумить». По его убеждению, окончательный раскол духовенства на два непримиримых лагеря был вызван постановлением митрополита, в котором запрещалось в священнослужении отошедшее от него оппозиционное духовенство, т.е. самим Сергием узаконивался раскол, проводилась непроходимая грань между ним и отвергающими его Декларацию и, тем самым, отрезывался всякий путь к мирному разрешению церковного раздора, который был произведен им и его новым курсом.
Для чекистов же спровоцированный Декларацией раскол духовенства стал тем поворотным пунктом, с которого, по мнению следствия, и началось практическое оформление организационной структуры ИПЦ, когда крайне правые круги церковников усмотрели в этой Декларации измену Православию и предательство интересов Церкви и повели с ней решительную борьбу, оформившись в конце 1927 — начале 1928 года в новую группировку. Эта группировка, присвоившая себе название «Истинно-Православная Церковь», впитала в себя наиболее непримиримые в отношении к соввласти контрреволюционные круги церковников и социально-враждебные соввласти элементы из так называемых мирян.
Вслед за ленинградской группой, после активного обмена мнениями, в январе-феврале 1928 прошли официальные отмежевания от митр.Сергия оппозиционного духовенства, возглавляемого епископами Алексием (БУЕМ),[14] Виктором (ОСТРОВИДОВЫМ) и Иерофеем (АФОНИНЫМ)[15] а также «ярославской группы» духовенства.[16]