Прежде всего, вспоминается рассказ начальника милиции одного из уральских городов. Это было в пятидесятые годы, годы церковного НЭПа, годы явных перемен в отношении власти к религии, к официально признанной "церкви".
Шёл разговор на злободневные темы. Женщины, в конце концов, договорились до того, что советская власть, наверно, уже верует в Бога, только пока скрывает. Доказательством в пользу этого служило то, что власть открыла многие храмы, понаходила для них "священников" и даже "епископов". Разрешила "церкви" открыть духовные академии и семинарии для подготовки молодого духовенства.
Начальник внимательно слушал этот разговор, не принимая в нём участия. А когда женщины пришли от собственных выводов в полный восторг, он заговорил:
— Неужели вы думаете, что советская власть стала иной? Что она совсем переменилась? Советская власть осталась такой, какой и была. А вот то, что вы заметили как доказательство перемены, это совсем иное дело... Что священников ставят, это верно. Что духовные академии открыли и семинарии, это тоже верно. Но что отсюда следует? Власть ли внутренне переменилась? В Бога ли стала веровать? Смешные вещи. Об этом забудьте! Вот я, начальник милиции, и получаю в месяц 160 руб. зарплаты. Я ведь — в городе, а священник в селе... И, как вы думаете, сколько он получает? Он получает от того же самого советского государства, от советской власти 300 руб. Да требы у него... Ты же 30 копеек за молебен или панихиду ему не дашь и другая тоже не даст. Так у него собирается в месяц, примерно, около тысячи рублей с зарплатой. И что, по-твоему, власть этого не знает?! Знает и допускает. А почему? Да потому что попы или батюшки, как вы их называете, совершают для власти такую работу, которую не сможет совершить ни один идеолог-пропагандист. Потому что он, идеолог, лицо официальное. От него ждут всяких вывертов в пользу своей идеологии. А эти епископы и священники действуют как частные лица и при том духовные. Они как нарядятся, куда там пропагандисту. Так неужели Вы думаете, что советская власть допустила бы этих священников и епископов действовать среди народа и действовать, так сказать, идеологически, если бы они не были нашими?! Они все наши. И точно и строго выполняют задания советской власти. А она, советская власть, была и остается атеистической, борющейся против всякой религии. И все эти священные лица, епископы или просто священники работают на атеизм, на уничтожение и искоренение всякой религии, всякой религиозной веры в народе и, прежде всего христианства... Как самой развитой и вредной религии. Советская власть хорошо священникам платит, но и требует от них работу. И они её дают, всё исполняют... Они ведут народ к намеченной цели — к коммунизму!
Из повествования следует, что "священство" официально существующей в СССР "церкви" получает такие высокие ставки от советского государства не ради того, что они обслуживают «духовные нужды народа», а ради того, что ведут особую воспитательную работу, сводящуюся к искоренению религии внутри страны, а за пределами её исполняют тонкую дипломатическую миссию...
Священник, житель Москвы, по образованию юрист, до революции руководимый старцами, катакомбник, рассказывая о тридцатых годах, приводит слова митр.Сергия, сказавшего: «Что умного сделал Пётр?»
Это он говорит о Местоблюстителе, Митрополите Петре. Но здесь речь идёт не столько о Местоблюстителе, сколько о "Заместителе Местоблюстителя", т.е. самом митр.Сергии. Он защищает сам себя соображениями «практического разума». Местоблюститель Пётр был непоколебим. Он отказался дать угодную советской власти декларацию. Не согласился выполнить требование об отстранении всех неугодных власти епископов из состава действующего епископата. Не пошёл на вынесение судебного приговора заграничным епископам за их «политическую деятельность». Он отказался от подчинения Церкви советской власти. «К чему это привело?! — восклицает заместитель, — к тому, что и сам Митрополит Петр исключён из действующего епископата и находится в суровой ссылке, убивающей его здоровье. Разве это разумно? Надо думать о Церкви!.. Ведь обуха плетью не перешибить...»
Местоблюститель Митр. Пётр поступил так, как требовал от него святительский сан и положение первого епископа Церкви. Он поступил так, как поступали в истории христианской Церкви святые исповедники и мученики. Он показал пример несокрушимости духа и твёрдости веры. Надо восхищаться и благодарить Господа, укрепившего его на великий подвиг в недрах Церкви нашей.
Митр. Петр, укрепляемый благодатию Божией, прошел путём исключительным по силе исповедничества и мученичества. Более десяти лет его казнили медленной смертью, и он не уступил бесчеловечному насилию!
(Сообщил монах в лагере)
Патриарший Местоблюститель, Митр. Пётр, как известно, предложил своему временному заместителю митр.Сергию, после его Декларации, или духовного падения, уйти с поста заместителя с тем, чтобы иной иерарх замещал бы Местоблюстителя и вёл от его имени дела Церкви. Но митр.Сергий отказался исполнить волю своего доверителя.
Есть сведения, тщательно скрываемые от всех, о том, что митр.Сергий имел секретную от Церкви, но не от советской власти встречу с Митр. Петром. Заместитель предложил Местоблюстителю принять его "платформу" в делах Церкви, т.е. принять его политику сделок с богоборной властью. Местоблюститель Патриаршего Престола ответил на это твёрдым отказом.
— Ну и сгинешь в ссылке! — крикнул ему митр.Сергий.
— Сгнию, но со Христом, а не с тобой Иудой-предателем! — ответил несокрушимый Местоблюститель Пётр.
Да, он гнил и сгнивал более десяти лет в той страшной ссылке, которой наградила антихристова власть этого несокрушимого исповедника и мученика, иерарха Христовой Церкви. В то время как в Москве митр.Сергий позволял себе недозволенную и жестокую шутку с блаженной памятью великого страдальца за Церковь Христову:
— Хэ, хэ-хэ, хэ-хэ! А не хотите ли вы в Хэ? Хэ-хэ, — смеясь, говорил он своему собеседнику, пародируя название острова Хэ, где медленно умирал исповедник Христов, и междометие, выражающее смех...
Горе вам, смеющимся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете (Лк.6:25).
Это было давно, но не в тюрьме и не в лагере.Вспоминается разговор с одним следователем. Он знал, что я — верующий. А мы говорили о широко распространённой вере в Бога среди населения СССР. И он, между прочим, спросил меня:
— А как вы думаете, вот патриарх Алексий верует ли в Бога в душе?
В то время я был просто озадачен странностью этого вопроса: да неужели можно в этом сомневаться. Но поскольку поставлен такой вопрос, я ответил!
— Думаю, что он верует.
Следователь на это засмеялся и сказал:
— Представьте себе: он совершенно неверующий!
Как мне в ту пору показалось, следователь не лукавил, а говорил совсем искренно. И он даже колебался, сказать ли мне, на каком основании он делает своё заключение. Но потом, видимо, решил воздержаться.
(Рассказано в Южно-Казахстанской области)
Вспоминается случай, когда пишущий эти строки был смущен, получив новое удостоверение в том, что, пожалуй, прав был упомянутый выше следователь, утверждавший, что патриарх Алексий в душе уже не верует, а по традиции только числится верующим.
Мне пришлось читать письмо, полученное из Москвы от одной хористки, певшей в Елоховском патриаршем соборе. Она брала с собой на хоры и свою маленькую дочку. Но против этого усиленно возражала одна особа в хоре, исполнявшая обязанности "хозяйки" при патриархе Алексие. Кажется, звали её Ольгой Ивановной. И эта Ольга Ивановна категорическим тоном делала замечания матери-хористке:
— Вам сказано, не приводите вашу дочку на хоры. Не заставляйте и не приучайте её к пению. Она ещё маленькая. А как станет взрослой, тогда сама и решит... А теперь вы её не заставляйте, не навязывайте ей вашу волю!
— Да откуда вы взяли, что я её заставляю? Она сама хочет, просит и плачет, если её не беру… И вообще, какое вам дело до моего ребенка? Я мать и имею право воспитывать мою дочь в духе христианском. Вы мне не запретите. Как и я не могу запретить вам воспитывать ваших детей, — если они у вас есть, — в том духе, в котором вы находите это нужным.
— Не забывайте, что мы живем в социалистическом государстве, и главным воспитателем наших детей является государство. И вы должны это знать и помнить. А о ваших правах не очень-то заявляйте!
— Да кто вы? Такая же хористка, как и я!
— Вам достаточно знать, что я партийная.
— Что, разве в хоре нет других партийных. А только вы вмешиваетесь в дела, не касающиеся вас...
— Я вам сказала: не водите девочку на хоры!
И вот вскоре, после такого довольно острого разговора с Ольгой Ивановной, эта хористка подошла, по обыкновению, под благословение Патриарха. Но прежде, чем дать ей благословение, он многозначительно сказал:
— Я не рекомендую вам ссориться с Ольгой Ивановной. Иными словами, «Патриарх Московский и всея Руси» стал на сторону Ольги Ивановны, или, вернее, КГБ, в вопросе права матери воспитывать свою дочь в христианском духе. Он обвинил хористку в том, что она "ссорится" с Ольгой Ивановной, приводя девочку на хоры и в церковь. Причём, в его словах звучал недвусмысленный политический намёк и угроза, что, в конце концов, девочку, как «государственную собственность», могут и отобрать у матери, чтобы воспитывать «социалистически» в атеистическом духе.
(Из письма хористки к автору)
Патриарх Алексий и его заместитель — Митрополит Крутицкий Николай — во время своего пребывания в Сухуми посетили общественный пляж. Выбрали место, разделись. Патриарх снял с себя патриарший куколь, а митрополит — белый клобук, и с панагиями на груди отправились в воду...
Что это? Крайняя медицинская необходимость? А если так, то они могли бы уединиться, где бы их никто не видел. Нет, здесь явная демонстрация вседозволенности, демонстрация перед народом, перед мужчинами, женщинами и детьми. Даже безрелигиозный человек и тот поймёт показной и непристойный характер этого зрелища, так или иначе унижающего и оскорбляющего сан двух самых высших иерархов Церкви Православной.
(По сообщению жителя г. Сухуми)
Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) был высшим иерархом советской церкви, первым после Патриарха Московского. И одновременно с этим он был одним, если не самым приближённым иерархом к советскому правительству. Достаточно сказать, что к 1939 г. оставалось всего четыре нерепрессированных епископа, и он между ними. Об этом митрополите ходили очень темные слухи. Митр. Николай в своё время выступал за границей, как и в СССР, на всевозможных международных конгрессах с ярко выраженными советскими речами. С такой же речью выступил он сразу после войны в Будапеште на открытом митинге. Об этой речи можно судить по заключительному призыву ко всем народам мира: «Все народы мира, стремитесь в великую семью коммунизма».
Что сказать по поводу такой «святительской» деятельности и идейно-политической устремлённости этого "иерарха" официально признанной на территории СССР советской церкви?! Совместимо ли всё это с официальным саном и положением второго лица в иерархии церковной? Во всём этом нет и малейшего признака христианства. Это полное отступление, то отступление, о котором говорит святой апостол Павел и которое должно совершиться среди верующих (2 Фес.2:З).
(Радио Америки)
Митр. Николай прибыл в Сухуми отдохнуть на курорте. Зайдя в самый лучший отель, он потребовал для себя номер "люкс". Администратор ответила, что номер "люкс" уже занят.
— Кем? Кто занял? — спросил Митрополит. — Адмирал (такой-то).
— Попросите его освободить номер!
Всё это было передано адмиралу и он, естественно, отказался удовлетворить такое претенциозное требование. Этот ответ был сообщен митрополиту. Митрополит выслушал, подошел здесь же к телефону и набрал какой-то номер. Назвав себя, он обратился к кому-то по имени и отчеству: Николай Михайлович. После короткого разговора митрополит сказал администратору:
— Попросите товарища адмирала к телефону. С ним будет говорить Председатель Совета Министров, товарищ Булганин.
Адмирал быстро явился. Разговор по телефону был очень странным. Что говорил Булганин, это осталось неизвестным. Но что отвечал адмирал, было ясно слышно:
— Я вас слушаю... Да-да!.. Да! Да-да… Ясно! Да-да-да… Ясно! Ясно!.. Честь имею! Благодарю...
И ни слова не говоря митрополиту, адмирал освободил номер "люкс".
Передавший этот случай иеросхимонах пояснил: оба первоиерарха признанной советским государством "церкви" — и Патриарх Московский Алексий, и его заместитель Митрополит Крутицкий Николай, по всей вероятности, имеют ранг члена ЦК КПСС.
Об этом рассказал присутствовавший на званом обеде. Обед проходил в частном доме в Сухуми.
Сели за стол без молитвы. За столом, кроме митр. Николая, был ещё один "епископ"… Зашёл разговор на какую-то тему. Один мирянин, в прошлом член партии и безбожник, а теперь твёрдо верующий, при этом разговоре часто ссылался на святого апостола Павла.
И вдруг "епископ", сопровождавший митр. Николая, резким замечанием обрывает мирянина:
— Да мы этим Павлам не верим... На кого ты ссылаешься?!
Митр. Николай совершенно не реагировал. А ведь произнесший эту фразу, оказал "мы", и в этом "мы", конечно, заключалось и мнение самого митрополита. Но митрополит своим молчанием только подчеркнул своё согласие со сказанным, что было явным отречением от святого апостола Павла и не только от него, но и от христианства: «Всяк убо иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, иже на небесех. А иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем моим, иже на небесех» (Мф.10:32-33).
Если бы на месте этого митрополита был бы православный иерарх, он бы встал, перекрестился бы и сказал:
— Нет, говоривший говорил от себя. Я верю святому апостолу Павлу и ужасаюсь тому отречению, которое произнесено. И в знак полного моего несогласия с ним я покидаю трапезу!
Это был бы достойный выход из создавшегося положения. А так, как поступил лжемитрополит Николай, он показал, что вполне согласен с мнением лжеепископа, отрекшегося от апостола и от христианства.
И особо подчеркнуто оба встали из-за стола, опять не помолившись. Что и было, с их точки зрения, вполне логично.
(Частная беседа)
Другого мнения об этом "митрополите" не приходилось слышать в СССР. И оно существует не только в среде катакомбной — что было бы понятно. Но такого же мнения о нём и "церковники", т.е. люди, принадлежавшие к советской церкви, к той самой "церкви", в которой он — митрополит.
Прежде всего он считал себя не только почитателем, но и продолжателем "дела" митрополита и "патриарха" Сергия внутри страны, а вне её — проводником той линии, которую вёл митр. Николай (Ярушевич). Поэтому он освободился от таких понятий, как правда и ложь, и усвоил мораль правящей партии Ленина, которая по своему вкусу называет чёрное белым, а белое — чёрным. Так, например, как и учитель его — митр.Сергий — он спокойно отрицал гонения на веру и Церковь Христову, что имеют место в Советском Союзе. И когда ему было сказано, что за границей опубликованы несомненные документы о небывалых в истории мира гонениях на веру христианскую, он беззастенчиво ответил:
— Вот так и договоримся: вы публикуйте эти документы, а мыбудем их опровергать!
— Как же вы можете от имени Церкви зажимать такую неправду, распространять в мире такую ложь... И кто это делает? Епископы церкви! Какой это соблазн для верующих!
— Это только вы на Западе так реагируете. У нас привыкли и считают это в порядке вещей.
— Но это же ужасно!
— А я не говорю, хорошо или плохо, просто констатирую факт, — ответил ученик митр.Сергия Никодим.
Значит, с точки зрения этого митрополита, а и такова же точка зрения и всей иерархии советской церкви, эта лжецерковь официально узаконивает за собою право на ложь. Иными словами, узаконивается "мораль" отца лжи — диавола. Как говорит Господь Иисус Христос: «Ибо нет в нём истины, когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи!» (Ин.8:44).
Митрополит заявляет, что "мы", т.е. советская церковь, будем делать то, что и делает диавол, отрицать правду и утверждать ложь. Это путь вопиющей лжи, которую ввел в обиход лжецеркви не устоявший в истине митр.Сергий. С той поры эту человекоубийственную ложь повторяет вся сергианская лжеиерархия.
И, действительно, люди не только в Советском Союзе привыкли ко лжи, но и на Западе считают её в порядке вещей. Но заповедь Христова, заложенная в основание истинствующей Церкви, такова:
— Да будет слово ваше: «да, да», «нет, нет» (Мф.5:37).
Ибо Церковь Христова есть столп и утверждение истины(1 Тим.3:15). А, следовательно, ложь в устах Церкви превращает её неминуемо в лжецерковь.
Священник Дмитрий Дудко как внутренний оппозиционер этой лжецеркви, давая характеристик у её иерархии, говорит о том, что в ней есть патриаршее или консервативное течение, которое старается как-то удержаться против всяких новшеств и реформ, но делает всё угодное советской власти. «Могут и врать. Впрочем, теперь все могут врать... Но враньё ведь есть вранье, какое бы оно не было...»
Далее Дм. Дудко говорит о направлении, возглавляемом патр. Пименом. И там используется ложь. Характеризуя второе течение, возглавляемое митр. Никодимом, он говорит: «Это течение — прогрессивное, за реформы. Эти — всё могут. И врать, и менять. Ставка у них на молодежь, какая бы она ни была. Не брезгуют никем. Количество! Пустить пыль в глаза. Сотрудничать могут с кем угодно. С органами госбезопасности, с другими вероисповеданиями. Экуменизм — их конёк. Это течение легко понимается на Западе... Боюсь, что можно создать церковь по образу и подобию своему — церковь лукавнующих». (Посев, № 2 за 1979 г., с.23.Вольное слово. Выпуск 33, 1978, 20-22).
Даже случайному, стороннему наблюдателю, жизни советской церквибыло ясно, что митр. Никодим готовил себе почву, стать «Московским Патриархом». Поддержка правительства СССР, конечно, была ему обеспечена. Идя к этой цели, он создал внушительный отряд молодых архиереев и ученого священства — своих сотрудников. Эта группа противостояла сторонникам патр. Пимена. Отношения между этими группировками всегда были весьма натянутыми. В кругах Патриархии говорили, что неофициально даже существует две иерархии, одна патриаршая, а другая — митр. Никодима. При этом первая — утрачивала силы, поскольку опиралась на стариков и старушек, вторая же — молодела, набирая силы, потому что у неё ставка на молодежь.
Сторонники патр. Пимена митр. Никодима считают скрытым обновленцем.
Это обновленчество особенно ярко проявилось на тех путях "богословствования", на которых Никодим вышел за границы и самого обновленчества. Он выступил новооткрывателем и апологетом новых догматов, которых нет в святоотеческом учении. Как оказалось, митр. Никодим с группой своих сторонников в течение многих лет развивал и насаждал в советской церкви совершенно новое учение «в духе апокалиптического религиозного коммунизма», в которой давалась догматическая формулировка тех основ христианской веры, которые не были сформулированы в догматах Вселенских Соборов (Лев Регельсон. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж. 1977, с.12). На это было обращено внимание церковной общественности: священник Николай Гайнов и миряне: Ф.Корелин, Л.Регельсон и В.Капитанчук, в специальном «Обращении к Поместному Собору» 1971 г. обратили внимание на эту опасность. Но единственным результатом этого действия явилась потеря священником Н.Гайновым места приходского священника... Так церковь советская отблагодарила группу «ревнителей Православия».
В СССР несколько лет тому назад из уст в уста передавалась молва о том, как митр. Никодим ездил на св.Афон. Тогда же перед чудотворной иконой Божьей Матери именуемой Иверской в течение некоторого времени происходило явное чудо. Как известно, икона эта, принесённая волнами моря в 999 г. на Св.Гору, первоначально была поставлена в алтаре соборного храма. Но на другой день её нашли над вратами Иверского монастыря. Икона сама встала над вратами обители в знамение того, что её не будут хранить в монастыре, а она будет охранять обитель и всю Св.Гору от врагов. И вот когда митрополит Никодим приехал на Св.Гору, лампада, висящая перед образом, стала так раскачиваться, что масло выплёскивалось, и лампада угасала. Когда же митр. Никодим выехал с Афона, лампада стала спокойно гореть...
Так знамение Божие показало, каков Никодим. Он — враг Божий.
Несомненным знамением Божиим был отмечен и приезд Патриарха Московского, а верней — советского, Пимена, в Иерусалим. При посещении им Святого Гроба Господня он не проходил из-за тучности в двери, застряв в проходе. Только находчивость греческих диаконов спасла. Патриарха протолкнули...
(Свидетельства жителей двух мест)
В высшей степени любопытно впечатление туристов, посетивших СССР и встречавшихся в Троице-Сергиевой Лавре с этим иерархом советской церкви: «Особенно неприятное впечатление произвел на нас еп. Никодим — грязный человек со злыми глазами и какой-то советской медалью на груди. От него не было жизни ни нам, ни монахам. Его все панически боялись! Даже Уполномоченный по делам Русской Церкви при Совете Министров СССР становился перед ним по стойке смирно. Всякое личное, интимное общение между нами и служками Троице-Сергиевой Лавры моментально обрывалось, как только появлялась зловещая фигура Никодима. Своими маленькими, злыми глазками он успевал следить за каждым присутствующим, хотя нас было свыше 20 человек. Он буквально гипнотизировал нас.
(Журнал "Православная Русь", 1961 г., № 7)
О митр.Никодиме подсоветский народ отзывается так: «Это генерал КГБ!» Тёмным гением советской церкви называют митр.Никодима.
У священников церкви г. Лабинска Краснодарского края между собой нелады. Молодой священник ведёт кампанию против старого. Приход разделился. Одни на стороне молодого, другие на стороне старого. Большинство двадцатки держат сторону молодого. В сутолоке взаимных упреков и обвинений дело дошло до того, что большинство двадцатки обвинило сторонника старого священника в растрате церковных денег. Но этот человек не имел никакого отношения к церковной кассе.
Неоправданный, собрав несколько сот подписей прихожан, едет в Краснодар к епархиальному архиерею рассказать о делах, творящихся в приходе. Он берет с собою свидетелями двоих мужчин.
Прибыли в Краснодар. Нашли архиерейский дом. Входят. В приёмной сидит за столом молодой человек, секретарь. Приехавшие разъяснили дело.
— А кто из вас пойдёт к архиерею? — спросил секретарь.
— Как кто? Мы все для того и прибыли, чтобы пойти вместе и разъяснить своё дело всесторонне!
— Нет! — отвечает секретарь. — К архиерею может пойти только один из вас. Такое правило, только один может зайти... Кто пойдёт?
Ясно, что пришлось идти тому, кто больше всех заинтересован.
Пострадавший открыл дверь и вошёл в комнату, как оказалось, "епископский кабинет". Кабинет поразил вошедшего своим убранством. В нём не было ничего духовного и христианского. Никаких икон. Но зато во всю стену, от пола до потолка, возвышался исполинский портрет Ленина, и на фоне "вождя народов" стоял маленький человечек в форме: офицерского фасона сапоги, такое же галифе и китель, но потом не было. Этот человек обратился к вошедшему с вопросом:
— Что вам угодно?
— Да я к архиерею...
— Говорите, пожалуйста.
— Нет, я к архиерею, — пояснил он.
— Ну, а я кто?! Говорите, в чём дело.
Бедный проситель настолько растерялся, увидев архиерея в таком обличии и в такой, более чем странной, обстановке, что как бы совершенно потерял сознание.
Конечно, ни о каком «упаду перед Владыкой на колени и буду молить его со слезами», как он говорил в Лабинске, не могло быть и речи. Перед ним стоял странный архиерей той "церкви", какую благоволила дать народу советская власть, архиерей, ничего общего не имеющий с этим духовным званием!
Проситель положил своё дело и просил помочь. Человек в форме обещал "разобраться"... Всё на том и кончилось.
(Сообщил житель Лабинска)
У идейных коммунистов появление этой "церкви", непосредственно созданной чекистским аппаратом, вызвало стихийно отрицательное отношение. Высшие партийцы, близко знакомые с техникой подбора этой "высшей иерархии", иногда выражали своё мнениео предпринятой "операции" почти открыто.
И вот один коренной житель столицы, в дореволюционное время окончивший юридический факультет МГУ, во время великой войны офицер, а в советское время — священник, рукоположенный лично Патриархом Тихоном, передаёт мнение одного высшего московского партийца.
— Скажите, пожалуйста, как Вы относитесь к новым епископам, неожиданно появившимся в Церкви, возглавляемой митр.Сергием? — спросили его.
На это он ответил.
— Я, прежде всего, не уважаю этих епископов по той причине, что у каждого из них имеется в кармане ключ от личного кабинета на Лубянке.
Сказано ясно. И в особенных комментариях сказанное не нуждается.
И тем не менее известное пояснение стоит привести. Для этого обратимся к показаниям перебежчика, бывшего чекиста Растворова, на допросе Подкомиссии Американского Конгресса от 12 апреля 1956 года.
Растворов: Генерал-майор Карпов был начальником т.н. религиозного отдела в штабе МВД. Одновременно он занимал пост председателя религиозного Комитета при Совете Министров СССР...
Моррис: Получил ли он положение председателя религиозного Комитета в связи со своей службой в НКВД?
Растворов: Да. Как вы знаете, Церковь в России не независима, как ныне старается это доказать советское правительство. Она в полной зависимости от государства, и государство руководит всею деятельностью Церкви в Советском Союзе. Более того, оно не только руководит деятельностью Православной Церкви, но и посылает в неё агентов МВД.
Моррис: Вы говорите, что в Церковь проникают агенты МВД?
Растворов. Да. Я думаю, что это произошло вконце второй войны. Правительство позволило Церкви в Советском Союзе действовать более свободно. Церковь организовала семинарии, кажется одну или две, и многие люди из штаба МВД были посланы в эти семинарии в качестве студентов.
Моррис: Были ли они посланы как студенты или для наблюдения за студентами?
Растворов. Нет. Они послали офицеров, и впоследствии те стали епископами во многих церквах.
(Стенографический протокол. Американский Сенат. Апреля 12-го, 1956 г., с. 780-781.
Протопресвитер Георгий Граббе. Правда о Русской Церкви, Джорданвилль, 1961, с. 163-164).