Еп.Арсений. Духовный дневник (1)

Все вы — сыны света и сыны дня... будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения (1 Фес.5:5-8).

Часть первая

Все нами совершаемое доброе нужно относить к милости Божией, а не к собственной заслуге, чтоб было, как написано: хвалящийся хвались Господом (Ср.: Иер.9:24).

Так называемая впечатлительность происходит от влияния на нас внешней обстановки, внешних приражений, и она показывает, что мы больше живем вне себя, главным образом следим за тем, что вокруг нас происходит. Гляди же больше внутрь себя. Там ты увидишь всю свою скверну: даже и ночью учит меня внутренность моя (Пс.15). Это вызовет другого рода впечатлительность — скорбь, плач, сожаление о своих грехах, результатом чего будет не беспокойство, которое порождается первого рода впечатлительностью, а внутреннее успокоение, умиротворение сердца: Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс.50:12).

Не в силах ты помочь ближнему в скорби, несчастии, беде, — приими всю его скорбь в свое сердце и с ним поплачь, этим облегчишь его душевную тугу.

Батюшка отец Иоанн Кронштадтский пред каждым служением Божественной литургии припадал к престолу и тайно исповедовался Господу Богу и до тех пор молился, пока начинал чувствовать, что Господь прощает его Своею милостию [1]. Какой великий пример для каждого пастыря!

Мало себя укорять — и особенно без свидетелей, — хорошо принимать без смущения укоры от других, это уже будет высшая степень смирения и кротости.

Как болезнь нас смиряет: от нее я и худ, и бледен, и некрасив! А это все как полезно борьбе с. вожделениями нашей греховной плоти: если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется (2 Кор.4:16).

Как любезно покаяние! Оно человека, лишившегося за грехи близости благодати Божией, снова примиряет с Господом, снова привлекает благодать и — больше того: так перерождает человека грешника, что делает его удобоподвижнее к добру и смиреннее даже обыкновенного праведника. Покаяние — это необыкновенная милость Божия к человеку: «покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче»!.. (Стихира на утрени великопостная).

Старайся предавать забвению все свои заслуги, не помни их. А если они постоянно у тебя всплывают в памяти, знай, что тебя борет страсть самомнения, тщеславия, превозношения и тебе надлежит искоренять эту дурную закваску. Она ведет к постыдному падению. Превозношение хорошо рассеивать следующим духовным рассуждением: 1) все доброе совершает в нас благодать Божия, постоянно на нас изливающаяся. Без благодати мы ничто; 2) мы пристрастны к себе, а потому и хвалим свое, но стоит посмотреть на других, и мы увидим у них многое такое, чего сами не имеем. Один, например, имеет прекрасный голос, а я его не имею, другой — дар слова, третий — здоровье и т.д., — я же всего этого лишен: чем же мне хвалиться? — Буду хвалиться немощью моею (2 Кор.11:30).

Всему внутри твоего существа происходящему, всем помыслам, движениям чувств давай толк, правильный ход, что возможно делать христианским разумением при помощи силы воли. Ты постоянно выходишь из правильной колеи. Старайся же немедленно направлять, вставлять себя в нормальное русло: разгневался — подави гнев; дурно подумал — укори себя и т.п. О, как желательна такая внутренняя работа! Она дает возможность справляться со всякого рода обстоятельствами жизни, поддерживает бодрый дух, дает тебе прилив даже физических сил, разбивая и предупреждая в тебе всякое нервное расстройство, уныние и т.п.

Отчего это ты делаешься по временам таким противным, неприятным, нечистым, скверным, мечтательным? Вникни в самого себя, и ты увидишь, что это оттого, что ты сердцем на этот раз удалился от Господа, мало Ему молишься, мало духовно бодрствуешь, мало плачешь о своих грехах, — словом, это бывает тогда, когда ты умом и сердцем оставляешь Бога и начинаешь ходить по распутиям мира сего.

Мы не привыкли благодарить Господа, не думаем о том, сколько милостей Господь изливает на нас каждый день и час, а потому и ропщем на свою судьбу, не миримся со своим положением, жалуемся на тяжелую, скорбную жизнь нашу.

Как я поддаюсь велеречию, превозношению, самовосхвалению: так мысль к этому и ползет! Следи, ради Бога, зорко за собою, укоряй себя, наказывай, бичуй себя. Такую себе поставь задачу: мне во что бы то ни стало надлежит избавиться от сего недостатка — и вот, помня сие, постоянно себя останавливай, постоянно исповедуйся в этом; словом, не давай себе покоя ни на минуту. Тверди себе всегда: «Какой я велеречивый фарисей»! Избави, Господи, всякого от сего препакостного недостатка.

Женщины и девицы! Вы любите обливать себя духами, благоухающими веществами. Смотрите, чтобы также благоухало чистотою ваше внутреннее существо. А то — какое страшное может получиться несоответствие: во вне вы будете издавать благоухание, а внутреннее ваше будет смрадно, безобразно, грязно, нечисто, скверно, развратно; какой смысл тогда будут иметь ваши духи? От благоухания внешнего переноситесь мыслию к благоуханию внутреннему: будьте Христовым благоуханием Богу (Ср.: Кор.2:15).

Надо ревниво блюсти нашу любовь к Господу и всячески остерегаться, как бы что не отторгло нас от полноты нашей любви к Господу Богу: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим (Мф.22:37).

Телесные подвиги, если они сопровождаются усталостью, вредно отражающеюся на нашем внутреннем настроении, надо умерять, и вообще надо стараться, чтобы у нас дух всем заправлял, был бы двигателем в нашем стремлении к Господу: в усердии не ослабевайте; духом пламенейте (Рим.12:11).

Поддерживать смиренное мнение о себе хорошо через постоянное воспоминание нашей прежней греховной жизни и наших теперешних постоянных недочетов, немощей и грехов. Тебе, однако, неясны твои недостатки, несовершенства — воспроизводи в памяти Нагорную проповедь Спасителя, вспоминай жизнь подвижников, обрати внимание на заслуги других людей, и — ты увидишь, что тебе нечем хвалиться, разве только, как говорит святой апостол Павел, немощами своими (2 Кор.11:30).

Старайся так внутреннее свое поставить, чтобы, когда тебя хвалят или порицают, ты был бы к этому равнодушен, безучастен, спокоен: как будто это к тебе не относится, тебя не касается.

Великое дело сила воли: это как бы руль на корабле. Посредством силы воли всем внутренним нашим движениям можно дать правильное направление. Сила воли помогает нам со всем мириться, все переносить; как результат всего этого — спокойное, безмятежное в Боге житие.

Какое это высокое, божественное чувство — любовь! В ней поистине отобразился образ Божий в человеке. Любовь — это возглавие всех добродетелей: она ведет ко всему доброму; она заставляет нас быть и кроткими, и смиренными, и чистыми сердцем, и миролюбивыми, и терпеливыми, и благостными, так что справедливо можно сказать: кто имеет истинную любовь, тот исполняет весь закон, — как и говорит апостол Павел: любовь есть исполнение закона (Рим.13:10). Святая любовь — это несокрушимая сила против всего дурного; кто имеет ее, от того отбегает враг, и о твердыню любви такого разбивается всякое зло, как разбиваются волны о камень. Святая любовь — это уже здесь, на земле, блаженное состояние духа: мир и радость о Дусе Святе (Рим.14:17). Святая любовь — это скорый, верный, безмятежный, радостный путь ко Христу, ко спасению.

Окаянный смех, как ты неуместен для христианина! Сколько оскорблений величию Божию через тебя нанесено, когда, например, ты беспокоишь в храме Божием во время богослужения и в местах священных, где должно быть одно только благоговейное, трепетное, святое чувство к Господу Богу! Не апостол ли сказал: пустословие и смехотворство не приличны вам (Еф.5:4). Лучше сетование, нежели смех, потому что при печали лица сердце делается лучше (Еккл.7:3).

Милосердие Божие настолько велико, что оно не оставляет и великих грешников, так называемых падших людей. Бывают в жизни последних такие моменты, когда благодать Божия с особенным усилием начинает стучаться в сердце их, как бы стараясь отворить двери им к выходу из глубин падения. И как важны эти моменты в жизни падших людей!.. Воспользоваться ими, не пропустить, восчувствовать их — это значит найти путь к нравственному возрождению. Этот-то момент и был у преподобной Марии Египетской [2]. В самом деле, как вы объясните то обстоятельство, что Мария-грешница вдруг случайно наталкивается на отправляющийся в Иерусалим корабль, инстинктивно садится на него, продолжая думать, однако, об удовлетворении своих страстей, затем в Иерусалиме опять кто-то ее влечет зайти в храм; она пытается сделать это, но неведомая сила не допускает ее до святого места. Это заставляет ее задуматься. «Видно, грехи мои, — думает она, — препятствуют мне... Да, я великая грешница»... Отсюда затем пробуждение совести и дальнейший ход нравственного возрождения. Не ясно ли здесь воздействие благодати Божией на сердце грешницы?

Или, вот пример. Совсем сбившийся с пути человек, окончательно расстроивший свое здоровье пьянством, развратною жизнию, идет по Петербургу мимо вокзала и невольно замечает толпу, стремящуюся к подходящему поезду. Простое любопытство заставило его спросить, куда это народ так спешит. Ему говорят: «Сейчас должен приехать отец Иоанн Кронштадтский». «Вот, чудаки, — говорит он себе, — стоит так толкаться и стремиться, а впрочем, подойду и я и посмотрю на этого священника, что особенного в нем, уж больно много о нем говорят». Идет... все спешат взять благословение у приехавшего батюшки, инстинктивно подходит и наш герой. Батюшка отец Иоанн ласково на него смотрит и с дерзновенною верою, благословляя, говорит: «Да благословит тебя Господь и да поможет Он тебе направиться на добрый путь, друг мой, видно, что ты много страдаешь»... Как электрическая искра, проходят по всему существу падшего человека вдохновенные слова благодатного пастыря. Отошедши в сторону, он замечает, что в сердце его появляется какое-то умиление, а сознание говорит: «И в самом деле, как мне трудно жить, до какой низости я дошел; я, кажется, сделался хуже скота, и неужели можно мне подняться? И как бы это было хорошо! А ведь батюшка мне этого пожелал, и какой добрый этот батюшка, как он меня пожалел, непременно поеду к нему в Кронштадт»...

И он затем едет, исповедуется, говеет, причащается там и, с Божией помощью, постепенно нравственно возрождается. Марию Египетскую благодать Божия натолкнула ехать в Иерусалим, а здесь также благодать Божия натолкнула падшего человека на встречу с великим пастырем и тем указала ему путь к исправлению. Словом, каждый грешник, если он пожелает, может проследить в своей жизни моменты особенного воздействия на него благодати Божией, и эти моменты являются как бы точками, пунктами, кризисами, с которых может начаться перелом или в добрую сторону к нравственному возрождению, или — в худую, когда угрожает грешнику уже полная нравственная гибель. Так, если, например, человек неверующий переживает этот момент, то он может после него сделать поворот в сторону веры и утвердиться в ней, или, наоборот, пойти по уклону неверия и дойти до сатанинской гордости, полного безверия. Жизнь на каждом шагу это подтверждает.

Много у нас есть примеров людей весьма церковных, крепко преданных Православной Церкви, которые, однако же, в свое время заражены были неверием; но вот, когда благодать Божия коснулась их сердца, они восчувствовали этот момент, не отвергли толкнувшегося в их сердце Христа, приняли Его и затем всецело Его возлюбили. Несомненно, этот момент воздействия благодати Божией был и у известного всем нам невера графа Толстого. Но он сам и под влиянием своих домочадцев пренебрег им и пошел по дальнейшему пути неверия, и дошел до полного богоотступничества. Когда прелюбодея, вора, винопийцу, разбойника коснется эта искра Божия, все они могут нравственно воспрянуть, восстановиться и, наоборот, когда они ее заглушат, не воспримут, — нравственно погибают. И не только нравственно, но часто и телесно. Таких людей в большинстве случаев охватывает отчаяние, отвращение к жизни, и они оканчивают ее самоубийством, а то просто — умирают голодною, холодною, если не сказать, скотскою смертью.

Знаете ли вы, по каким побуждениям Святая Православная Церковь среди Великого поста творит память преподобной Марии Египетской? — Дабы нам, грешникам, показать, что милосердный Господь ждет от всех нас обращения, как бы мы ни были грешны, и Он наше покаяние всегда готов принять с любовию. Грешники! Не отчаивайтесь в спасении, — как бы так нам говорит Господь, — берите пример покаяния с преподобной Марии Египетской, и Я ваши грехи изглажду: долготерпит Господь на нас, не хотя да кто погибнет, но да вси в покаяние приидут (Ср.: 2 Пет.3:9).

В монастырях, и особенно городских, когда оскудевает духовная жизнь, можно наблюдать такое явление. Сегодня все благопристойно и чинно, а завтра уже все бесчинно: и служба, и пение, и чтение, и поведение. А отчего? Сегодня искусственно заставили братию быть исправными — присутствие начальника, угроза; завтра же этого нет и — все плохо. При внимании же братии к себе, при духовном бодрствовании — этого не может быть. Доброе поведение братии, исправность послушание будут тогда поддерживаться внутренним стремлением к духовным подвигам.

Какое наше отношение должно быть ко всем так называемым падшим людям? Всем нам приходится сталкиваться с ними в жизни и многим из нас даже жить в семье. Не отвращаться от них мы должны, не презирать и осуждать, а жалеть и молиться о них. Если благодать Божия не оставляет падших, то нам ли, подобострастным им и грешным людям, от них отвращаться? Мы так о них должны думать: человеческое несовершенство довело их до падения, враг рода человеческого их запнул и полонил, сам же по себе человек, как носитель образа Божия, достоин одного только сожаления, как и говорит святой апостол Павел: Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим.7:24). Такое непрезрительное, обходительное, доброе, мягкое, смиренное, ласковое обращение с грешными людьми способно умягчить их загрубелое, черствое сердце, и, кто знает, быть может чрез это мы заставим их подумать, что такое добро, любовь, и наведем их мысль и сердце на путь восхождения к Богу.

Первородный грех все в нас повредил, все перепортил; он и любовь — это божественное свойство в нас — оземленил, исказил, нарушил ее гармоничность. Сама по себе любовь — это есть приятное влечение одного лица к другому и, так как наша душа, наше сердце заключены в греховное тело, свойство которого также имеет влечение к подобным нам существам, то здесь духовному нашему чувству любви постоянно грозит опасность быть подавленным, полоненным плотским нашим влечением. Отсюда и может быть такое явление у нас: начнется любовь чистая, духовная, а окончится с плотским оттенком, а то и прямо — плотскою, низменною. Поэтому-то нам нужно быть весьма зоркими, весьма осмотрительными, весьма тонкими в различении любовных движений нашего сердца. Любят родители своих детей, любят супруги друг друга, любят духовные дети своего пастыря и т.п., и во всех этих и подобных случаях проявления любви нужно бояться, нужно остерегаться плотской стороны.

Например, высоко, свято, духовно любят родители своих детей, когда они смотрят на них как на Божие благословение, как на новых членов, долженствующих вступить в Царство Божие, а потому и стараются воспитывать их в страхе Божием, благонравии и благочестии; но могут родители любить своих детей как лишь продолжателей их рода, могут гордиться их дородностью, званием, красотою; в такой родительской любви много уже плотского, низменного. Свято любят супруги друг друга, когда уважают достоинство каждого, когда нисходят к немощам, недостаткам один другого и стараются их взаимно исправлять, когда супруги живут в мире и согласии, в духовном единении, во образе единения Христа с Церковью; не может супружеская жизнь иметь подкладку только страстную, плотскую. Высоко любят духовные чада своего пастыря, когда они смотрят на него как на служителя Божия, руководителя их в духовной жизни, помогающего им шествовать ко Христу. Но может быть в любви духовных чад к пастырю и доля пристрастности — это когда привязанность к пастырю отвлекает от молитвы, занимает нашу мысль воспоминанием и представлением о нем, а наше сердце томится желанием чаще его видеть, услаждаться его голосом, речью и т.п., и бывает тогда, что пастырь как бы заслоняет собою наш путь к Господу... Словом, к высокому, небесному чувству любви может всегда примешиваться низменная сторона и при этом тонко и хитро, так что иной раз мы думаем, что любим чисто, свято, а проверим себя — найдем долю пристрастности. Наша задача — небесное чувство любви всячески хранить, оберегать, очищать от всяких дурных наслоений, и к этому есть вернейшее средство — это любовь к нашему Господу Спасителю. Мы должны всеми силами нашего ума и сердца прилепиться к Господу, так сказать, схватиться за Него, — тогда мы сумеем правильно проявить свою любовь и к ближним. Возлюби, сказано, сначала Господа Бога твоего всем сердцем твоим, а потом и ближнего, как самого себя.

Когда грешник чистосердечно, со слезами кается духовнику, то у последнего невольно в сердце возникает чувство отрады и утешения, а вместе и чувство любви и уважения к кающемуся. Открывшему же грехи может, пожалуй, показаться, что пастырь и не посмотрит теперь на него, так как он знает его скверны и презрительно отнесется. О, нет! Мил и дорог и как бы родной делается пастырю искренно кающийся грешник. Это надо помнить всем нам и без всякого смущения и боязни открываться на исповеди, ибо благой результат сего несомненен.

Подавая соблазн, мы сугубо грешим, скверним себя грехом и развращаем наших ближних. И если всякий грех можно очистить, загладить покаянием, то произведенный соблазн не так легко истребить. Соблазн, мы сказали, развращает других, которые ускользают от нашего внимания, так что мы бываем лишены возможности в них уничтожить последствия соблазна. Поэтому-то такое грозное слово и произносится во Святом Евангелии на соблазняющих: горе человеку тому, имже соблазн приходит (Мф.18:7).

Как избавиться от пьянства? Существуют медицинские средства, объявляются врачи, отучивающие от пьянства, есть больницы для алкоголиков, делают какие-то прививки. Самое сильное средство в борьбе с пьянством — это, конечно, нравственное возрождение. Надо страдающему пороком винопития духовно переродиться. Надо сознать свой недостаток, надо раскаяться в нем, надо пролить слезу сокрушения, надо припасть к стопам Господа, все исцеляющего, как припала кровоточивая, надо сделаться религиозным, прилежным к храму Божию, надо всеми силами своего сердца ухватиться за Господа, надо Ему молиться, надо в корне изменить прежнюю мирскую жизнь, разгульную, на тихую, трудовую, — словом, надо духовно воспрянуть. Трудно нам самим, слабым и немощным, бороться с пороками, но припавшему к Господу готова и всесильная благодатная помощь. Возьми в руки святыню и пользуйся ею: пей святую воду, припадай почаще к мощам угодников Божиих, призывай их постоянно на помощь и особенно мученика Вонифатия [3], целителя от сего недуга, положи себе за правило ежедневно читать Святое Евангелие, класть утром и вечером по нескольку поклонов, посещать в свободное время храм Божий, говеть, принимать Святые Тайны, — и ты духовно возродишься и у тебя само собою отпадет пьянство. Отчего ты не идешь ко Господу за исцелением, а ищешь его в миру? И ты не найдешь, потому что там сильно действует враг рода человеческого, в ведении которого находится пьянство. Где же Господь — там враг отступает, а потому только в Господе ты найдешь себе благодатную помощь в борьбе с пьянством.

В Москве и Петербурге появились так называемые «братцы». Они устраивают собрания, на которых объясняют Евангелие, поют церковные песнопения, говорят поучения, помазывают присутствующих маслом... Как смотреть на «братцев»? Допустимо ли их дело? Прежде всякого расследования — чему учат «братцы» и как они объясняют Евангелие, — решительно надо сказать, что дело их неправо и собрания недопустимы, так как без благословения церковного не может быть истинного учительства. «Братцы» находятся в духовном самообольщении. Они свои собрания, очевидно, поставляют выше церковного богослужения и себя выше пастырей. А расследование их проповеди православными миссионерами и сообщения об их собраниях православных людей, побывавших у «братцев», доказали, что «братцы» совершенно уклонились от истины церковной и являются опасными еретиками. Печально упорство, какое проявляют приверженцы «братцев». Некоторые из них думают найти оправдание своих посещений «братцев» у пастырей, духовников. И вот такие, прося благословения на посещение «братцев», вследствие пристрастия к ним и предвзятой мысли, начинают расхваливать «братцев» и выставлять их за святых, думая этим расположить к «братцам» пастыря, духовника. И как ты ни уговаривай оставить «братцев», как ни доказывай их неправоту, — ничем не убедишь. Не получив благословения, такие отходят от тебя с видимым недовольством, раздражением и даже неприязнию. Это и обличает в них наличность сектантского духа.

Мне приходилось читать в аскетических книгах, что враг может завлекать и в монашество, если этот образ жизни является более удобным для его гибельных козней, могущих нас погубить. Например, если мы увлекаемся одним только внешним видом монашества или безотчетно влечемся к нему, то это может быть опасным. Но есть такие точки опоры, держась которых можно быть уверенным, что они тверды, святы и навеяны Духом Святым: например, мысль сохранить девственную чистоту не может вложить нам враг, или стремление пребывать постоянно в посте и молитве не может быть от диавола, ибо сей род изгоняется... молитвою и постом (Ср.: Мф.17:21).

Бесконечно милосердие Божие к нам, грешным! Господь не только пострадал за нас, не только смыл с нас прародительский грех, не только Своею живоносною смертию обновил падшее естество человеческое, но и дал нам вкушать Свое Тело и Кровь под видом хлеба и вина. Благодаря этому мы можем входить в тесное единение с Господом, соединяться с Ним крепкими узами любви, пребывать в Нем по Его Божественному слову: Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин.6:56). Это ли не милость Божия! Какое неоцененное сокровище мы имеем в своих руках, ибо никто не возбраняет и не запрещает нам всякий раз приходить и пить из сей Чаши Жизни, и не только не возбраняет, но Церковь каждодневно призывает нас к сей Чаше бессмертной: приступите, вопиет она, Тело Христово приимите, источника бессмертного вкусите! И первые христиане заповедь Спасителя о Святом Причащении так именно и поняли, что оно возможно для верных ежедневно. Вот как представляется нам картина жизни первохристианской общины. Языческий, греховный мир суетится, развратничает, а первые добрые христиане, как один, окончив свои дневные дела, спешат в уединенные, часто подземные, места, молятся там, причащаются Пречистого Тела и Крови Господней. Постоянное причащение — должно быть идеалом всех христиан. Но враг рода человеческого не дремлет. Сразу понял он, какую силу нам Господь даровал в Своих Тайнах; и вот, с появлением же Христовой веры, начал он свое дело отклонения христиан от Святого Причащения. И если мы обратим внимание на историю жизни христиан, мы убедимся в справедливости этого. Сначала христиане причащались ежедневно, затем четыре раза в неделю, далее по воскресным и праздничным дням, а там во все большие посты, то есть четыре раза в год; наконец, едва-едва раз в год, а иные и того реже. Что же будет далее? Как хотите, а удаление христиан от Святого Причащения — дело очевидное, прискорбное, гибельное! Помни, православный христианин: аще не снесте Плоти Сына Человеческаго, ни пиете Крове Его, живота не имате в себе (Ин.6:53).

Мы страдаем отсутствием сознательной религиозной жизни. И прежде всего это проявляется по отношению к внутреннему нашему я. Это значит, что мы не следим за своим сердцем, своими помыслами, не занимаемся внутренней работой над собою, а безотчетно отдаемся течению наших мыслей и чувств, не поверяя их светом Христовой истины; куда желания тащат нас, туда мы и направляемся, — отсюда получается та сумятица, тот непорядок мыслей и чувств, которыми характеризуется жизнь современного общества, жизнь без всяких нравственных устоев. Внутренно не сознает себя человек, нет у него сознательного отношения и ко всему, что относится к области веры.

Возьмем, например, церковное богослужение. Оно существует как бы не для нас. У многих нет интереса познакомиться с ним, его изучить, в него вникнуть, его понять и восчувствовать. Отсюда непонимание церковно-богослужебного языка и устава. Нам один искренно говорил, что когда он придет в храм, а это бывает весьма редко, то для него все там остается непонятным. И разве не таково же отношение многих православных и к догматам православной веры, и к истории Православной Церкви?!. Что ж удивительного, что на такой почве произрастают тернии и волчцы, то есть разные секты, расколы, безбожие и т.п.!.. Кто же виноват? Конечно, не только пасущие стадо Христово, но и не менее сами пасомые. Если первые должны постоянно поучать, то последние, то есть пасомые, должны постоянно научаться. Забвение этого долга и порождает велию скорбь Матери-Церкви о блуждающих по распутиям овцах стада Христова. Пусть же и пастыри, и пасомые исполняют свой долг научения и тем утолят скорби Матери-Церкви, ревнующей о спасении своих чад!

Удивительны ухищрения врага рода человеческого! Люди неверующие и развращенные всецело находятся в его власти. Но и желающие жить благочестиво не оставляются им в покое. Напротив того — последние хитро и тонко бывают боримы врагом. Под благовидными предлогами, на почве благочестия, под обличьем трезвенничества, «братчества», а нередко даже и старчества, — он втискивает их в духовное самообольщение, в прелесть. Вот почему Святая Церковь так часто в своих молитвословиях просит Господа избавить нас от прелести вражия. Так называемые блаженные и проживающие в миру, именуемые старцы, разные «братцы» и «сестрицы», «монахи-бельцы» и «чернички», в особенности находятся в опасности впадать в эту прелесть вражию. Господи Боже — не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго!..

Каждый из нас испытывает сновидения. Одни спокойно переносят их, не тревожатся, другие же придают им большое значение или, как говорится, верят снам; отсюда у многих беспокойство, уныние, гадательные предположения и даже желание удовлетворять, исполнять то, что снится. Интересно установить поэтому истинный взгляд на сновидения, и в этом могут хорошо помочь нам богомудрые отцы, хорошо знавшие человеческую природу со всеми ее хорошими и дурными сторонами и проникавшие духовным опытом в высокие тайны духовных явлений. Можно различать три рода сновидений: 1) сны естественные, 2) сны от врага рода человеческого и 3) сны от смотрения Божия.

Сны обыкновенные, естественные. Во время сна деятельность нашего тела и души не прекращается, сном парализуется только рассудок или та часть нашего духа, которая заправляет всем нашим внутренним существом. И вот мы, во время сна оставшись без руководителя, предаемся необузданному течению своих мыслей и мечтаний, необузданному, как кони без седока; отсюда сновидения часто носят на себе печать несвязных мечтаний, хотя материал для этих ночных наших грез заимствуется из нашей же собственной жизни; потому-то у богача бывают свои сны, каких не видит бедняк; у бедняка — свои, каких не видит богач; у женщин — свои, у детей свои и т.д. Если материал для обыкновенных наших сновидений заимствуется из нашей же жизни, то сновидения могут до некоторой степени быть показателями нашего душевного состояния, нашего вообще настроения и, если хотите, нашего нравственного роста. Не оттого ли один обладает мирным, спокойным, тихим сном, другой мятется и во сне. У нас берется как образец сон дитяти — мирный, безмятежный, и это, конечно, потому, что и жизнь его такова. «Кто хранит себя чистым, — читаем мы у аввы Дорофея, — у того огнь сердечного горения не допускает погрузиться в сон чувственный, а такой пользуется только естественным».

Второй род сновидений — это от наветов врага рода человеческого, который пользуется всеми средствами, лишь бы только повредить человеку. И в этих сновидениях ухищрения врага часто бывают весьма тонки; при этом он, прежде всего, ополчается на тех, которые верят снам, а таких людей немало, даже среди верующих, по-видимому, христиан. Демоны могут являться в виде ангелов света, в виде мучеников и преподобных, даже в виде Божией Матери и Самого Христа, ублажать их жительство, обещать венцы небесные. Цель демонов смущать такими сновидениями может быть двоякая: или возвести человека на высоту сомнения и гордыни, каковая высота, конечно, вместе с тем есть и погибельная пропасть, или же вообще сбить человека с пути истины, как, например, случилось это с иноком, о котором повествует преподобный Кассиан Римлянин [4]. Демоны, усмотрев, что один инок дал цену себе, то есть впал в самомнение, начали представлять ему сновидения, что будто бы на одной стороне святые апостолы, мученики и все христиане находятся во тьме — в аду и терпят страшные мучения, а на другой иудеи во свете наслаждаются блаженством. При этом демон, разумеется, во образе ангела, дал совет иноку принять иудейство для получения возможности принять участие в блаженстве иудеев, что инок без малейшего промедления и исполнил на деле. Он пошел к евреям и не только принял их веру, а еще и женился на еврейке...

Помимо обольщений видениями, почитать надо сновидениями, навеянными врагом, и то, если грезится что-либо во сне противное вере, либо Церкви Святой, либо жизни благочестивой, а между тем пред сном и вообще в бодрственном состоянии ничего подобного у тебя и в голове не было. Как же нам отревать от себя злые сновидения врага? Что касается, прежде всего, видений во сне Ангелов и т.п., то по пробуждении нужно смириться, нужно так себе сказать: грешный я человек, я недостоин таких видений! И вот, если эти видения были обольстительные, они бесследно для нас пройдут; сразу о них произойдет забвение. Как предохранять себя от вражьих сновидений, это нам указывает Святая наша Церковь, которая точно нежная мать в этом отношении все предусмотрела. Она велит каждому из нас, пред тем как лечь в постель, сначала поцеловать святой крест свой на груди, потом перекрестить постель свою от ног до головы и во все стороны и в то же время читать молитву: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его...» Вся эта молитва направлена против демонской силы, например: «...да погибнут беси от лица любящих Бога...», — «Радуйся, пречестный и животворящий Кресте Господень, прогоняяй беси» и проч.

И нужно сказать, ничего так не боится диавол, как крестного знамения. В книге преподобного Иоанна и Варсонофия мы читаем: «Святого Креста диавол показать нам в сновидении не может, ибо не находит средства изобразить его другим, превратным образом, чем как он есть. Он может показать нам якобы ангелов, Самого Христа под видом простых людей, может нам показать Святое Причастие под видом простого хлеба, но Креста — нет, ибо уже самый вид, самое знамение, образ Креста диаволом нетерпим, ибо на Кресте разрушена сила его, Крестом нанесена ему смертоносная язва» (Руководство к духовной жизни...). Поэтому мы, крестом ограждаемы, всегда можем противодействовать наветам диавола. Однажды явился демон святому Симеону Столпнику [5], который спасался на столпе, и явился ему в виде светлого ангела, да еще с огненными конями и с огненною колесницею и, искушая его, завел с ним такую речь: «Вот, Симеон, ты угодил Богу так, как Илия пророк, и потому я послан сюда на землю, чтобы восхитить тебя, как Илию, на этой колеснице на небо...» Святой поверил было, да как только перекрестился и сказал: «Господи, благослови (то есть перейти со столпа на колесницу)!» — как вдруг не стало ни ангела, ни копей, ни колесницы, — все исчезло. Так крестное знамение спасло преподобного. Хорошо поэтому делают те, которые часто ограждают себя крестным знамением. Случился ли наплыв дурных мыслей, произошло ли затруднение, препятствие в деле, подверглись ли мы искушению, соблазну пред сном и после, — при каждом пробуждении, если сотворим крестное знамение, этим мы заграждаем доступ к себе вражьей силы, разрушаем все вражий козни и наветы.

Есть, наконец, третий род сновидений истинных, посылаемых Божиим Промыслом. Здесь может иметь значение общение душ наших, человеческое предчувствие, влияние Ангелов, и особенно Ангела хранителя, воздействие на нас святых. История и опыт свидетельствуют о возможности подобных сновидений. Как же распознавать эти сновидения и как нам относиться к ним? Прежде всего, праведные сны свойственны людям святым, а не нам грешным. У нас часто за множеством грехов и несовершенств отсутствует или, лучше, притуплена способность различения духовных явлений, и если наяву это постоянно проявляется относительно всего, вокруг нас и в нас самих совершающегося, то тем более мы можем неправильно понять, что с нами было в сновидениях. А поэтому лучше всего ко всякого рода снам относиться с осторожностью, не задумываться над ними: не беспокоиться и не стараться их разгадывать. «Верующий сновидениям — вполне неискусен, а неверующий никакому сну — истинно любомудр»,— говорит преподобный Иоанн Лествичник. А премудрый сын Сирахов относительно людей, верующих в сны, сказал: «Верить снам то же, что хвататься за тень и гнаться за ветром. Многие обольстились сновидениями и погибли, потому что верили им» (Ср.: Сир.34:2-7). Преосвященный Феофан Затворник [6] на вопрос: «Верить ли снам?» — писал: «Лучше не верить. И если какие сны сбываются, то по сбытии — нужно благодарить Господа за милость, а также за приятные и назидательные сны благодари Господа» (472 письмо). И святые угодники Божии, действительно, относились с осторожностию даже к истинным сновидениям. Они по нескольку раз проверяли их. Нужно поэтому так представлять дело. Если Промыслу Божию угодно что-либо посредством сновидения внушить человеку, то тот же Промысл Божий поможет человеку и его разъяснить. Лучше всего какое-либо чрезвычайное сновидение не самим разгадывать, а поведать его духовно-опытным людям, духовникам, старцам, которые, зная все ухищрения врага, скорее могут разобраться в этих сновидениях; во-вторых, не стараться во что бы то ни стало разъяснить сон, а предоставить спокойно времени, ибо Сам Господь, Промыслитель наш, приведет его к исполнению. И не дай Бог за разъяснением снов обращаться к гадальщикам и знахарям — это значит еще более запутывать дело и отдаваться в руки врага. Пусть же дурные сны служат для нас побуждением к трезвению, молитве и исправлению нашей жизни; за хорошие, добрые, приятные — станем благодарить Господа и нашего Ангела хранителя, а в чрезвычайных сновидениях, которые, кстати сказать, бывают весьма редки, будем предоставлять себя Промыслу Божию.

Вся сила в отце Иоанне Кронштадтском заключалась в его истинной, живой, деятельной вере во Христа Спасителя и Его учение, в полном проникновении этим учением, ставшим его родною и вечною стихией, истинным ведением, по слову апостола, а не простым и холодным только знанием. В деле веры мы только еще к ней приближаемся, мы только желаем веровать, но нас борет масса сомнений: так ли это? — вдруг промелькнет в голове. От такого нашего состояния веры — она не согревает и не наполняет наше сердце, она не занимает всецело наш ум, — вера скользит у нас и вот-вот готова оставить нас. Не то было у отца Иоанна. Он верил вне всяких сомнений, он, можно сказать, укрепился в вере; он говорил и думал об относящемся к вере не как переданном, а как бы самолично все испытанном и виденном. Когда говорил он о чем-либо духовном, то чувствовалось, что говорит как бы очевидец. Вот пример его веры. Когда однажды он был в Чудовом монастыре и мы показали ему Святое Евангелие, писанное рукою святителя Алексия [7], то у него и в мыслях, кажется, не было спросить, по каким историческим данным оно относится ко времени святого Алексия, а сейчас же он припал к словам сего Евангелия и со слезами лобызал его, говоря: «Это ты, угодник Божий, писал, это твой почерк! Как я счастлив твою руку созерцать, твое писание лобызать». Служил ли отец Иоанн, он весь входил в созерцание Господа, он видел Его как бы предстоящим и действующим [8]. Отец Иоанн так был укреплен в вере, что он весь был проникнут духовным созерцанием и со апостолом мог сказать: уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал.2:20). От веры отца Иоанна исходили и все его благодатные дарования: дар молитвы, дар чудотворений, прозорливости, постоянного духовного бодрствования, ибо непреложно слово Господа: аще имате веру и не усумнитеся... горе сей речете: двигнися и верзися в море, будет (Мф.21:21).

Каким же путем достиг отец Иоанн такого необычайного дара веры? Путем постоянного бодрствования над собою, путем внимательной к себе жизни. Вот примеры этого внимания. Все, что в течение дня он переживал: проявление ли страстных чувств, движение ли дурных помыслов или же благодатные озарения, — всему этому он ежедневно подводил итог, плодом чего и был его дневник. Правда, здесь мы больше читаем духовные размышления, но это только часть его дневника, другая же, где он себя укоряет, где часто указываются личности, на которых он гневался и по отношению к которым у него являлись те или другие дурные чувства, эта часть дневника не напечатана [9]. Имея такую внутреннюю внимательность к себе, отец Иоанн старался сознательно относиться ко всему, что касалось религии, церковной службы. Возьмется ли он читать канон, он уже читает его так, чтобы все понять, все пережить, ничего не пропустить из внимания; от этого и выходило, что когда он, бывало, читает, то или выкрикивает, или по несколько раз повторяет одно и то же слово, или ворочается назад за несколько строчек, — все это от того, что он желал из прочитанного ничего не пропустить, а все понять, все пережить. От такой внимательности церковные книги и правильники, по которым он читал, оказывались с многими пометками на полях и с подчеркнутыми местами. Вот, например, подчеркнуто выражение: «окаянную мою душу соблюди», а на полях написано: «Действительно, как я окаянен!» И такую внимательную жизнь он проходил не год и два, а более полувека, и достиг того, что он весь был в Боге.

Надо различать слезы по Богу, происходящие от высоких, религиозных чувств, и слезы человеческие. Отсюда мы видим, что, с одной стороны, плачет человек на молитве от переполняющих его чувств любви и преданности к Богу, а с другой стороны, плачет человек от досады, злости, обиды, нанесенной ему. Что же такое слезы по Богу? Это когда человек, исполненный веры и любви к Господу, начинает сознавать всю тяжесть своих грехов, каяться в них и проливать слезы. Слезы по Богу и те, когда христианин, исполненный чувств благодарности к Творцу, от умиления за неизреченные милости Божий к падшему человеку, также источает слезы.

Слезами по Богу можно назвать и те, когда человек, видя страдания близких, их несчастия, нравственные падения, проливает слезы за ближних. Источником слез по Богу является глубокое познание человеком самого себя, своего положения в мире и затем чувство благодарности и любви к Богу и ближним. И слезы по Богу имеют великое значение в духовной жизни человека.

Вот что о них говорит духовный опыт святых отцов. Святые чистые слезы омывают душу от грехов. Слезы в этом отношении то же, что крещение. Крещение омывает у человека первородный грех, покаянные слезы омывают все наши соделанные грехи, убеляют нашу совесть. Слезы, далее, умягчают загрубелое от грехов сердце, разрыхляют его и делают способным к принятию благодати Божией. Кто проливает слезы о грехах, к тому нечистые помыслы никак не могут приблизиться, поэтому-то можно сказать, что слезы порождают целомудрие и искореняют блудную страсть. Слезы по Богу дают дерзновение в наших молитвенных воззваниях к Господу, и это потому, что слезы — признак искренности, твердой веры, а эти чувства являются необходимыми условиями в получении от Господа просимого. Слезы просветляют наши духовные очи, и это потому, что слезами подавляется грубо-чувственная сторона нашей природы; от слез она как бы замолкает и отходит в сторону. Слезы для наших добрых начинаний, для наших добрых дел то же, что чистый источник для нивы. Наши добрые начинания, орошаемые слезами, приносят доброцветный плод. Слезы порождают смиренномудрие, то есть смиренное, спокойное, высокое, обращенное к единому Богу настроение нашего духа. Кратко сказать, слезы по Богу сохраняют нас от страстей и нравственно нас созидают. А если таково значение слез, то нам остается только пользоваться ими, но не так бывает в действительности.

Прежде всего, дар слез дается не каждому. Другой и рад иной раз поплакать о своем окаянстве, да глаза у него сухи, на сердце черство. Но никто не лишен возможности приобресть дар слез. Христианину надлежит только поработать над собою, больше погрузиться в самого себя, восчувствовать все свое греховное состояние, чаще размышлять о Страшном Суде, чаще представлять себе милости Божии, наконец, молиться Господу о ниспослании дара слез, — и Господь за такое терпение отверзет хляби наших очес и даст благодатный источник слез. Нужно при этом помнить, что дар слез — дело весьма тонкое, нежное и его легко погубить, потерять нашей грубостью, и именно тогда, когда к нашим слезам примешается самомнение, тщеславие: что, дескать, и мы плачем. Утрачивается также дар слез нашею излишнею телесного заботою, роскошью, многоречием, излишним умствованием. А главное, можно тщеславиться слезами, что губит их, а потому относительно слез нужно сказать, что пусть не увестъ шуйца твоя, что творит десная (Мф.6:3).

Наконец, кто-нибудь еще скажет, как совместить слезы христианина — это по-видимому скорбное чувство, — с заповедью апостола всегда радоваться. Относительно этого нужно сказать, что особенность слез по Богу именно та и есть, что они умиляют, умиротворяют, успокаивают наше сердце, иначе — слезы как сопровождаются тихим умилением, так в особенности оканчиваются духовною отрадою, свежестью всех духовных сил христианина и в этом отношении слезы по Богу ведут к той же радости о Господе, о которой говорит святой апостол.

В жизни своей христианин должен давать всему отчет, всему придавать нравственный смысл, на все иметь правильный, высокий взгляд. Плохо, когда человек не следит за собою, многое считает безразличным; этим путем вырабатывается малоценная, пустая по внутреннему содержанию личность. Что такое, например, смех? Может ли христианин безразлично относиться к нему, или же и смех для него не пустое дело? Сам по себе смех чисто физиологическое явление. При известных переживаемых человеком чувствах происходит движение мышц, которое и проявляется вовне тем, что у нас известно под именем смеха. Как физиологическое явление, смех имеет в нашей природе естественную, прирожденную основу. Но в природе человеческой грехом все извращено, все естественные проявления теперь несовершенны, а некоторые крайне грубы; это нужно сказать и относительно смеха. Откуда же он выродился, где его чистая, правильная основа?

Человеку свойственно переживать радостные, восторженные чувства при известных обстоятельствах, и вот это-то проявление восторженных чувств человека, при несовершенном своем отправлении, выражается в смехе. Смеется, можно сказать, греховный человек. Смех — принадлежность, свойство падшего человека. От смеха нужно отличать добрую улыбку, происходящую от чистой радости. Улыбается, например, человек при виде успеха, славы, совершения доброго дела другом. Улыбается мать, видя, как ее дитя старается стать на ноги; улыбается начальник от удовольствия, что преданный ему подчиненный прилагает к делу все свое старание. Во всех этих случаях улыбка, как выражение чистой радости, естественна и поистине безгрешна; она бывает тиха, кротка, спокойна и ничуть не обидна для того, кто ее вызывает. Но вот смеется греховный человек, и когда? Смеется он при безнравственных разговорах, смеется при виде и описаниях недостатков человеческих; смеется во время увеселений, смеется при каждом пустом обстоятельстве, и смех во всех этих случаях вполне греховное явление.

В самом деле, вникните в основу этого смеха, и вы увидите один только грех. Так, когда человек смеется при виде недостатков ближнего, то им руководит тогда чувство осуждения, злорадства, недоброжелательства к ближним, чувство самолюбия и гордости. Когда человек смеется при безнравственных разговорах, то очевидно он заражен сладострастием; когда человек смеется при всяком пустом случае, то это признак ветрености, крайней несерьезности. И этот смех, будучи сам по себе греховен, влечет еще за собою развитие нашей греховности. Так, смех приводит человека к бесстыдству, к большему загрязнению совести, к сладострастию, к блуду, а вместе с этим к удалению от нас благодати Божией. Угодник Божий Димитрий Ростовский говорит: «Остерегайся смеха. Смех собранное духовное богатство расточает; смех устраняет благодать Господню, погубляет память смертную, творит забвение Страшного Суда. Смех есть признак детского нрава, сластолюбивого сердца, слабой, немужественной души. Остерегайся же смеха, чтобы тебе не быть лишенным всякой добродетели, чтобы ты не был объят бесстыдством и не подпал под козни врага. Остерегайся смеха, чтобы тебе не сделать душу совершенно пустою, ибо смех делает холодным, бесчувственным сердце, отягчает душу, помрачает совесть, опечаливает Ангелов, веселит бесов, смех всякой дерзкой выходке причина, всякому греху пособник, блуду и всякой нечистоте руководитель» (Алфавит духовный. 2 часть, 7 гл.).

Трудно понять, как это люди, именующие себя православными христианами, могут сочувствовать и одобрять графа Толстого. Это можно объяснить или полным незнанием воззрений Толстого и желанием следовать моде, быть передовыми людьми, неотсталыми, следовательно, одобрять все то, что современно, оригинально, ново, — или же сознательным отношением к его учению. Но в таком случае почитатели Толстого бесчестно прикрываются именем православных христиан, ибо они не христиане, а безбожники, как и сам Толстой. Вот, с одной стороны — наша Вера, упование, а с другой — измышление Толстого. Мы, православные, веруем, что есть Бог, Творец всего, Бог живой, личное Существо, что Он слышит наши нужды, что Он Отец и Промыслитель всех. По Толстому же такого Бога нет. В сущности, говорит Толстой, мы не имеем никакого основания предполагать Бога Творца и никакой нет в этом нужды. Бога Творца нет. Что же Богом называет Толстой (ибо в его сочинениях это слово также нередко употребляется)? Он употребляет слово Бог в своем собственном смысле; у него Бог — природа, вещество со своими силами и законами; вся природа Бог, а так как и я составляю часть природы, то и я часть Бога. Мы, далее, православные христиане, веруем в Святую Троицу; это главный пункт нашей веры. Он же ее отвергает. «Я отвергаю, — говорит Толстой, — непонятную Троицу...»

Мы, православные, веруем в Сына Божия, Спасителя мира, вочеловечившегося ради нашего спасения, страдавшего и погребенного и в третий день воскресшего. Мы не можем себе представить, как это возможно отвергать Искупителя. По мнению же Толстого, Господь Спаситель не есть Бог, второе Лицо Святой Троицы, воплотившийся Сын Божий, а простой человек. «Я отвергаю, — говорит Толстой, — не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от Девы и искупляющем род человеческий...» Слышите ли, православные? Главное наше упование об искуплении нас, грешных, Христом Спасителем Толстой считает «баснею»!

Далее, для нас, православных, Святое Евангелие есть священнейшая книга, где Духом Святым через евангелистов записаны глаголы живота вечного. Ни одной йоты мы, православные, не дерзнем в ней изменить, исправить, помня заповедь апостола Павла, который говорит, что все потребное к нашему спасению сказано и записано, и если кто, даже Ангел, стал бы иначе проповедовать, чем они, апостолы, да будет тому анафема. Как же смотрит Толстой на Святое Евангелие? Для него оно обыкновенная человеческая книга, которую можно исправлять, и вот, он, Толстой, усмотрел в ней «много ошибок». Вот что он говорит о своем первом чтении Святого Евангелия. «Я находился, — читаем мы у него, — в положении человека, который бы получил мешок грязи...»[10] Можно ли дойти до большей дерзости! Какое кощунство! Толстой называет «грязью» все то, что не пришлось по вкусу ему, Толстому, в Святом Евангелии! А это именно: учение о Боге личном, Христе Спасителе, Его страдании и воскресении, загробной жизни, будущем суде и мздовоздаянии. Все это Толстой отвергает.

Для нас, православных, далее, святые апостолы, хотя и были простого звания, но они получили дар Духа Святого, были носителями Его, были богодохновенными писателями, и все в их писаниях истинно. Толстой же апостолов называет «людьми малообразованными и суеверными» и осмеливается даже заявлять, что апостолы «лгали», когда утверждали, что на них сошли огненные языки и что они видели воскресшего Христа. Для нас, православных, неизмеримое значение имеют Святые Таинства и особенно Таинство Тела и Крови Христовых. Толстой же над христианскими Таинствами смеется, и особенно над Святым Причащением. Стоит только прочитать в заграничном издании его роман «Воскресение», чтобы убедиться в ужаснейшем кощунстве неверующего графа [11]. Для нас, православных, большое утешение составляют чудотворные иконы и особенно Божией Матери. Сколько милости Божией изливается через них на нас, грешных. Возьмем, например, Иверскую икону Божией Матери. Толстой же все это отвергает и так ужасно выражается об Иверской, что даже нет возможности сказать, а это каждый может узнать из его сочинений, изданных за границей. Но довольно — очень уж оскорблено наше христианское чувство неизмеримым кощунством Толстого. Толстой — это в полном смысле безбожник.

Но как смотреть на то, что в своих сочинениях он говорит о Боге, Евангелии, правде, любви и других христианских началах? Граф Толстой в этом отношении обольститель. Он воспитался и вырос среди христиан, которые живут указанными евангельскими началами, — как же можно было привлечь Толстому к себе внимание, как не проповедуя о правде и любви, но только правде и любви не истинных, а своеобразных, толстовских. Уже Сам Христос Спаситель говорил и указывал на то, что не явно, не в своей одежде будут приходить вредные люди, а прикрываясь истиною. Берегитесь, говорил Господь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие приидут под именем Моим, и будут говорить: «я Христос» и многих прельстят (Мф.24:4-5).

Посмотрите, не точно ли это предсказание о Толстом? Не он ли прикрылся словами: Бог, Христос, Евангелие, правда, любовь, не указывая, однако, истинного смысла их, — как, по слову Спасителя, волки прикрываются овечьей одеждой, чтобы не испугать сразу стада и не отвратить от себя? Не под именем ли Христовым пришел Толстой, называя себя христианином, объясняя Евангелие, проповедуя будто о Христе, и не прельстил ли он многих? Сам антихрист, по верованию Церкви, употребит тот же способ обольщения, завлекая сначала христианскими началами, а потом открыто восстанет на Христа. А если так, если через обольщения будут действовать антихристовы слуги, то делается страшно, ибо этот способ весьма тонкий, хитрый и опасный; можно незаметно для себя отдалиться от истины Христовой через обольщение. Но есть такие пункты нашей веры, держась которых, мы не можем быть одолены врагом. Эти пункты следующие: 1)вера в Святую Троицу, 2)вера в Спасителя как Богочеловека, нашего Искупителя, 3)вера во Святые Таинства, через которые подается нам благодать Божия, 4)твердое пребывание в ограде Церкви. Если держаться этих пунктов, никакой слуга антихристов нас не обольстит!

«Люблю я читать, — говорил мне однажды отец Иоанн Кронштадтский, — Слово Божие, ибо я ясно ощущаю, что каждое в нем слово написано священными писателями под озарением Духа Святого. Вспомнишь себя лет 30, 40 назад: не так мне это представлялось. Читаю, бывало, Святое Евангелие, а на сердце иной раз холодно и многое ускользало от внимания. Теперь же я читаю и, прямо вам скажу, духовный восторг охватывает мое сердце, так мне ощутительно присутствие благодати в Слове Божием; мне даже представляется, что я читаю и впиваю в себя благодать Божию».

Слово Божие написано под озарением Духа Святого. Если это так, то с каким благоговением, с каким вниманием мы должны относиться даже к самим священным книгам. Место хранения для них должно быть там, где у нас ставятся святые иконы, а читать их нужно и в приличном месте, и в смиренном положении самого нашего тела.

Если Слово Божие проникнуто благодатию Духа Святого, то как полезно читать его людям больным, страждущим, скорбящим. В этом отношении действие Слова Божия хорошо сравнить с действием вообще святыни: святой воды, масла, лобызания чудотворных икон, мощей и т.п. Как во всех сих случаях мы освящаемся благодатию, так — и чтением Слова Божия. Благотворное действие оказывает оно, например, на страдающих алкоголизмом. Бывали случаи, что регулярное, ежедневное чтение Святого Евангелия исцеляло таких людей от болезни.

Скажи мне, не счастлив ли ты бываешь, присутствуя на Божественной литургии, когда около тебя незримо предлежит Сам Господь? Вспомни: при жизни Спасителя, когда видели Его проходящего, больные, слепые, прокаженные вопияли к Нему и получали исцеление. И ты, присутствуя на Литургии около того же Христа Спасителя, с верой вопий к Нему, и Он услышит тебя. Божественная литургия — это такая великая милость, что все остальное меркнет, а мы, имея в руках такое счастье, идем искать себе благо где-то на задворках у «братцев» и у каких-то предсказателей. Истинно слово, человек часто не знает данного ему сокровища!

— Что помогает пастырю сосредоточиваться на Божественной литургии? — спросил я батюшку отца Иоанна Кронштадтского. — Необходимо для этого с самого начала Литургии, — сказал он мне, — входить в дух Божественной службы. Поэтому-то я и стараюсь почти всегда сам совершать проскомидию, ибо она есть преддверие Литургии и ее никак нельзя выпускать из внимания. Подходя к жертвеннику и читая молитву «искупил ны еси от клятвы законныя...» я вспоминаю и сердцем переживаю великое дело искупления падшего человека, и в частности меня, грешника, от греха, проклятия и смерти Христом Спасителем. Вынимая частицы из просфор и полагая их на дискос: Агнца, в честь Божией Матери и девяти чинов, я мысленно созерцаю Небесную Церковь торжествующую. Вот Агнец — Единородный Сын Божий сидит на Престоле Славы, с правой стороны Его занимает место Пречистая Матерь, а с левой — Предтеча Господень, пророки, апостолы, святители, мученики, преподобные, бессребреники, праведные и все святые. Окружая Престол Агнца Божия, они наслаждаются лицезрением Его и принимают участие в блаженстве. Это Церковь Небесная, торжествующая.

Затем я спускаюсь мыслию на землю и, вынимая частицы за живых и мертвых, Царя, Синод, весь священнический чин и всех православных христиан, представляю себе Церковь воинствующую, которой надлежит еще пройти жизненный путь, чтобы достигнуть небесного блаженства. И вот я призван быть пастырем, посредником между небом и землею, призван приводить ко спасению людей. Какая неизреченная милость Божия ко мне, и вместе как велик и ответственен мой пост, мое звание! Вот стоят в церкви люди, и я должен за них предстательствовать, за них молиться, их поучать и наставлять. Что же, холоден я буду к своему делу? О нет! Помоги мне, Господи, с усердием, со страхом и трепетом совершить сию Божественную литургию за себя и ближних моих. Так начинается Литургия, и я стараюсь не терять нити, не развлекаться посторонними помыслами, а сердцем переживать все воспоминаемое и терпимое, и творимое на Божественной литургии. — И батюшка отец Иоанн действительно переживал, что так заметно было и по его молитвенному виду, и по тем слезам, которыми увлажнялись во время службы его светлые очи...

Христианское любомудрие не оставило без описания и внешнего облика Христа Спасителя. Вот, например, как историк Никифор [12] на основании преданий описывает внешность нашего Господа. «Он был весьма прекрасен. Рост Его составлял полных семь пядей; волоса Его были светло-коричневого цвета, не слишком густые и слегка завивающиеся в мягкие локоны. Брови Его были темные и выгнуты и глаза Его как бы изливали из себя нежный золотой свет. Они были весьма прекрасны. Нос у Него был выдающийся; борода приятная, но не очень длинная. Волосы головы Он, напротив, носил весьма длинными, потому что ножницы никогда не касались их, как не касалась их и рука человеческая, кроме руки Его Матери, когда Она играла ими в Его детстве. Он немного был согбен, но тело Его было хорошо сложено. Цвет Его кожи походил на цвет созревшей пшеницы, а Его лицо, подобно лицу Его Матери, было скорее овальное, чем круглое, с небольшим оттенком румянца; но чрез Него проглядывали достоинство, разумность души, крепость и никогда ненарушимое спокойствие духа. Вообще Он очень походил на Свою Божественную и Непорочную Матерь».

На западе легло в основу описания внешнего вида Спасителя письмо Лентула к римскому Сенату, найденное в конце XV века. Лентул в своем письме сообщает: «У нас явился и еще жив Человек великой добродетели, по имени Иисус Христос, называемый от Своих учеников Сыном Божиим. Он воскрешает мертвых и исцеляет больных. Он человек высокого роста и благородной наружности; вид Его важен и выразителен, так что, смотря на Него, нельзя не любить Его и вместе не бояться. Волосы у Него волнистые и кудреватые, немного потемнее цвета каштанов и сильно лоснящиеся там, где они спадают на плечи. Они разделяются на две стороны по обычаю назореев. Чело у Него гладкое и чудесно спокойное; на лице Его нет ни морщин, ни каких-либо пятен, а румянец делает Его щеки прекрасными. Нос и рот у Него совершенны. Он имеет густую коричневатую бороду в цвет Его волос, не длинную, но разделенную надвое. Глаза у Него яркие и как бы имеют различный цвет в различное время. Он страшен в Своих угрозах, спокоен в Своих увещаниях. Человек любящий и любимый, бодрый, постоянно серьезный. Никто никогда не видел Его смеющимся, но часто видели плачущим. Руки и другие члены тела Его совершенны. Речь Его ровна и важна. Он смирен и кроток, прекраснейший из сынов человеческих».

Другие церковные писатели первых времен христианства, имея в виду сказание пророка Исайи о Мессии: нет в Нем ни вида, ни величия, и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему (Ис.53:2), и слова в Псалтири: Вси видящии Мя поругашасямися (Пс.21:8), — представляли Спасителя в виде уничиженном, без признаков личной красоты. Этот взгляд разделяли Иустин Философ [13], Климент Александрийский [14], Тертуллиан [15], Ориген [16] и др. Ориген, например, говорит: «Спаситель был мал ростом и несоразмерен, как и худороден, и единственная Его красота была только в Его душе и жизни». Но пророчества имеют в виду уничиженное состояние страждущего Мессии и не дают нам твердых оснований заключать о непривлекательном внешнем виде нашего Спасителя. Ведь есть и иного рода ветхозаветные указания на Мессию. Например, Псалмопевец говорит: Ты прекраснее всех сынов человеческих (Ср.: Пс.44:3). Простое рассуждение, что внутренние качества души человеческой отражаются и вовне, особенно в глазах, дает нам право скорее думать, что внешний облик нашего Спасителя был именно отражением Его бесконечных нравственных совершенств — любви, милосердия, кротости, смирения, терпения. Если Господь Спаситель был совершенный Бог и совершенный человек, то наше нравственное чувство более удовлетворится признанием телесной в Нем красоты. Но не во внешнем виде Христа Спасителя все обаяние Его для душ человеческих. Нам образ Спасителя привлекателен по божественным, нравственным свойствам, какие Он в Себе воплотил. Нам дорог Христос как Искупитель наш, как Бог и Господь.

Любвеобильный Господи, Боже наш! Ты возлюбил нас до конца, даже до смерти, смерти же крестныя! Твоя любовь к нам безмерно велика! Чем же я могу Тебе отплатить за Твое великое ко мне снисхождение? Любовию же к Тебе! И я должен возлюбить Тебя всем сердцем, всею душою своею. Но слабое я создание! Плоть моя тянет к земле, хотя душа и ищет Тебя и хочет служить Тебе. Научи же меня, грешного, одному Тебе принадлежать, всю жизнь мою Тебе посвящать, быть Твоим и в жизни и в смерти. Перероди, Боже, мое гордое, грешное сердце, так часто противящееся воле Твоей; дай мне сердце новое, угодное Тебе, да будет оно полно любви, да пребудет в нем закон Твой и да почиет в нем мир Твой, Господи, вовеки!

Примечания

[1] Батюшка отец Иоанн Кронштадтский перед каждым служением Божественной литургии припадал к престолу и тайно исповедовался... и до тех пор молился, пока начинал чувствовать, что Господь прощает его... Преосвященный Серафим (Чичагов) (впоследствии митрополит, священномученик; память 28 ноября/11 декабря), состоявший, по его собственным словам, «в послушании отца Иоанна в продолжении тридцати лет» и часто ему сослуживший, пишет: «Вначале он усердно поминал у жертвенника всех живых и мертвых, со слезами молился о всех, дерзновенно просил Господа за скорбящих и страждущих, по временам отходил, потом опять возвращался и снова молился, становился на колени, обнимал дискос и видимо страдал вместе с людьми, за которых молился. Когда начиналась Литургия, он продолжал еще поминать у жертвенника по многочисленным запискам, которые ему читались, но к чтению Святого Евангелия всегда возвращался на свое место и с полным вниманием прослушивал слово Божие, вникая во всякое слово, покачивая головою в знак непреложности и истинности благовестия. ...По пресуществлении Святых Даров в Тело и Кровь Христовы отец Иоанн совершенно преображался. Мысль о людях сперва как бы отлетала от него, он начинал славословить Господа, благодарить Его за бесконечное милосердие, за беспредельную любовь, за спасение рода человеческого... Затем отец Иоанн углублялся в молитву свою за верных, о которых ему надлежало с дерзновением просить Господа Христа. Бывали дни, когда он в эти минуты превращался в какую-то неподвижную тень, точно замирал, стоя на ногах, и лицо его из живого постепенно превращалось в бледное, а затем и в темное. Как только наступало время ему сказать возглас, он моментально приходил в себя, открывал глаза, и из них катились по ожившему уже лицу крупные слезы. В такие моменты его службы присутствующим делалось жутко и страшно» (Слово Преосвященного Серафима, епископа Кишиневского, пред панихидою в сороковой день кончины отца Иоанна Кронштадтского // Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский: Воспоминания самовидцев. М.: Отчий дом, 2004. С.678-679).

[2] Преподобная Мария Египетская (†521) — египетская подвижница VI в. Вела греховный образ жизни, но после вразумления свыше в Иерусалимском храме покаялась и стала просить Божию Матерь о наставлении на путь спасения. Услышав голос, повелевающий идти за реку Иордан, она поселилась в заиорданской пустыне, где в течение 40 лет вела подвижническую жизнь, оплакивая свои грехи, страдая от голода, холода, зноя и терпя всевозможные лишения. К концу жизни преподобная сподобилась благодатных даров. Старец Зосима, которому она открыла свою жизнь, пришел причащать ее перед кончиной и увидел, как подвижница свободно переходит реку по воздуху.

Память преподобной Марии Египетской почитается, кроме 1(14) апреля, в воскресенье и четверг 5-й седмицы Великого поста, когда на утрене совершается чтение Великого покаянного канона прп.Андрея Критского. Эта служба, известная под названием «стояние Марии Египетской», показывает постящимся высокий пример покаяния.

[3] Мученик Вонифатий (†290) — святой, пострадал во время гонений при Диоклетиане в III в. Вонифатий был рабом римлянки Аглаиды и состоял с ней в преступной связи, причем оба они сокрушались о своем грехе. Аглаида, пожелав иметь у себя в доме мощи мучеников, сказала об этом Вонифатию, который с радостью отправился в город Тарс в Киликию. Там, увидев мужество христиан, он пожелал пострадать за Христа, объявил себя христианином и был замучен в 290 г. Аглаида, узнав о мученической кончине Вонифатия, устроила церковь во имя его, в которой положила его мощи и начала вести жизнь в покаянии, смирении и воздержании.

Мученик Вонифатий имеет особую благодать в исцелении от недуга пьянства, курения и т.п. Память 19 декабря/1 января.

[4] Преподобный Кассиан Римлянин (IV в.) — родился около Марселя, во Франции. Воспитанный родителями в христианском благочестии, он еще отроком отправился в Вифлеем и постригся в монашество в одной из обителей. Подружившись там с неким иноком Германом, он путешествовал с ним по монастырям и скитам Египта, ища назидания у пустынников и терпя всевозможные лишения: носил ветхую одежду, ходил босиком, спал на рогожке и добывал необходимое для жизни собственными трудами. После Египта они посетили Константинополь, где поучались у святителя Иоанна Златоуста, который рукоположил Кассиана в сан пресвитера. На своей родине подвижник основал мужской и женский монастыри, оставил много сочинений. Память 29 февраля/13 марта.

[5] Преподобный Симеон Столпник (†459) — подвижник V в., родился в 390 г. в селении Сисан на границе Сирии и Киликии. С самого детства любил посещать храм, где внимательно слушал чтение и пение. Однажды он обратил внимание на слова Евангелия, в которых блаженными назывались нищие духом, плачущие и т.п., и попросил одного старца объяснить эти слова. Старец объяснил, и Симеон, оставив все, ушел в монастырь, где в 18 лет принял постриг. В обители он превзошел всех в подвиге поста, ибо не принимал пищи по нескольку дней. Слава о его подвигах быстро распространилась, и, чтобы избежать стечения к нему народа, подвижник устроил высокий столп, где проводил время в посте и молитве. Однажды святой был сильно искушен диаволом, который явился ему в виде ангела на огненной колеснице и сказал, что Господь прислал к Симеону, чтобы взять его на небо, подобно пророку Илие. Симеон почти поверил, но, занеся ногу на колесницу, осенил себя крестным знамением — и видение исчезло. При жизни преподобный Симеон сотворил много чудес, сделал множество предсказаний, многих обратил к вере. Его стояние на столпе продолжалось в общей сложности 47 лет. Память 1/14 сентября.

[6] Святитель Феофан, Затворник Вышенский (в миру Георгий Васильевич Говоров; 1815-1894), родился в с.Чернавское Орловской губернии в семье священника, закончил Ливенское духовное училище, Орловскую семинарию, Киевскую Духовную Академию. В 1841 г. в Киеве принял постриг с именем Феофан, в том же году рукоположен в иеродиакона и иеромонаха; в 1859 г. хиротонисан во епископа Тамбовской епархии, которой управлял вплоть до 1866 г., после чего последовало перемещение на Владимирскую кафедру. Неожиданно епископ Феофан подал прошение об увольнении его на покой с правом пребывания в Вышенской пустыни Тамбовской епархии, где, уйдя в затвор, проводил жизнь в богослужении и молитве, в подвигах телесных и духовных, в писательских трудах, ведя огромную переписку с многочисленными корреспондентами. В 1988 г. на Поместном Соборе Русской Православной Церкви Феофан Затворник был причислен к лику святых. Память 10/23 января и 16/29 июня.

[7] Святитель Алексий (IV в.) — митрополит Московский и всея Руси, управлял Русской Церковью с 1354 по 1378 гг.; происходил из боярского рода, мирское имя — Елевферий, был крестником князя Иоанна Калиты. В 13-летнем возрасте, ловя птиц, он вдруг услышал голос, назвавший его Алексием и сказавший, что ему надлежит быть «ловцом человеков». В 1320 г., когда ему было 15 лет, поступил в Богоявленский монастырь, где своей подвижнической жизнью обратил на себя внимание митрополита и великого князя. В 1352 г. был посвящен в сан епископа Владимирского, в 1354 г., после смерти митрополита Феогноста, — в митрополита Киевского и Российского. Еще при земной жизни был чудотворцем: исцелил от слепоты супругу татарского хана, которая в благодарность подарила ему земли в Московском Кремле, где святитель основал знаменитый Чудов монастырь (разрушенный большевиками). В память чудесного спасения от кораблекрушения святитель Алексий основал Спасо-Андроников монастырь. В настоящее время мощи святителя покоятся в Елоховском Богоявленском соборе. Память 20 мая/2 июня, 5/18 октября и 12/25 февраля.

[8] Служил ли отец Иоанн, он весь входил в созерцание Господа, он видел Его как бы предстоящим и действующим. Епископ Серафим (Чичагов) вспоминает, что отец Иоанн «поражал и иногда потрясал всех глубиною своей молитвы. На основании моих бесед с ним я могу только изобразить его молитвенное состояние. Он становился пред Господом, как перед солнцем, и, чувствуя невыразимый блеск света Божественного, закрывал глаза и ясно ощущал свое нахождение в лучах этого света и от них тепло, радость и близость к Христу Спасителю. Во время молитвы после причащения Святых Тайн Батюшка иногда чувствовал, как Господь проникает сквозь его тело в сердце, подобно тому, как Он по Воскресении прошел сквозь стены дома к апостолам, и тогда он получал сознание, что невидимая душа его успокаивается в невидимом Боге» (См.: Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский: Воспоминания самовидцев. М.: Отчий дом, 2004. С.678).

[9] ...здесь мы больше читаем духовные размышления, но это только часть его дневника, другая же, где он себя укоряет, где часто указываются личности, на которых он гневался и по отношению к которым у него являлись те или другие дурные чувства, эта часть дневника не напечатана. Упоминаемый здесь «дневник» — это вышедшие при жизни выборки из многочисленных дневниковых тетрадей, записи в которых появлялись с 1856 г., второго года священнического служения отца Иоанна, по начало ноября 1908 г. Сначала это была ставшая знаменитой (не только в России) книга «Моя жизнь во Христе» (1893), затем книги «Мысли о Церкви и Православном Богослужении» (1905), «Путь к Богу» (1905) и «Живой колос с духовной нивы протоиерея Иоанна Ильича Сергиева Кронштадтского: Выписки из дневника 1907-1908 гг. С портретом и эпиграфом автора. Посмертное издание в пользу Санкт-Петербургского Иоанновского женского монастыря». СПб., 1909. Остальные сохранившиеся тетради (за 1856-1894 гг.) в полном объеме готовятся к печати коллективом московского издательства «Отчий дом».

В уже вышедших томах (См.: «Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Творения». Дневники за 1856-1862гг., т.I, кн.1 и 2; тт.2-4) и в готовящихся к печати томах последующих значительное место занимают записи личного характера и особенно те, которые связаны с обстоятельствами совместной жизни отца Иоанна с многочисленной семьей Е.К.Сергиевой — «домашними» или «домочадцами», как называл их отец Иоанн в дневниках. Только из этих записей становится известным, что сразу же по вступлении в брак с дочерью протоиерея Кронштадтского Андреевского собора К.П.Несвицкого, младший священник этого собора отец Иоанн поселился в бывшей квартире ключаря собора (К.П.Несвицкого), и, таким образом, стал членом большой семьи, в которую помимо жены входили сам К.П.Несвицкий (он умер спустя 12 лет после этого), две незамужние дочери — Александра и Анна, и трое взрослых шуринов. В дневнике за 1862 г. отец Иоанн записывал: «Ты поступил в чужой дом, который сделался для тебя отныне своим, чрез жену, взятую тобою из этого дома», или: «Все тебе дал отец земной (т.е. тесть. — Ред.): дочь, место, жилище» (Т.4, с.118 и 414); с этого же времени в доме постоянно вспыхивали разного рода «вражды, нестроения, домашние неурядицы» (Там же. С.118). Вот лишь записи, связанные с некоторыми из них: «Ты не терпишь танцев и курения табаку гостями в твоей квартире («гости» — это и братья Несвицкие, и их знакомые, и знакомые сестер. — Ред.), а Владыка что терпит от людей — в мире? <...> С людьми жить — как не научиться терпеть равнодушно их беспорядки?»; или: «Благодарю Тебя, Господи Боже милости, щедрот и человеколюбия, яко <...> маловерную и хладную молитву о супруге моей, в опалении врага бесплотного бывшей, услышал еси...»; или: «Благодарю Тебе, Мати Мира, Владычице Богородице, яко услышала еси молитву мою и умирила еси пламень и бурю домашней вражды, <...> яко и в моем сердце злобу, рвение и гнев погасила еси и на место мира и прохлады нозе души моей поставила еси» (Там же. С.32,283, 289-290).

[10] Вот что он (Лев Толстой. — Ред.) говорит о своем первом чтении Евангелия: «Я находился в положении человека, который бы получил мешок грязи». В 1855 г. в дневнике Толстого за 4 марта появилась такая запись: «Разговор о божественном и о вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле».

80-е годы, открывшиеся народными рассказами, ознаменовались работой Толстого над новым евангелием, им самим составленным; возникает целый ряд произведений Толстого экономического, социального и религиозного характера: «Исповедь» (1882), «В чем моя вера?» (1883), «Так что же нам делать?» (1885), «О жизни» (1887), «Критика догматического богословия» (1880-1881, вышла впервые за границей в 1891 и 1896 гг.) и «Соединение, перевод и исследование четырех Евангелий» (1880,1881, издано в 1892 г.).

В одном из писем своей кузине Александре Андреевне (от 15 апреля 1859 г.) Толстой говорит: «Я был одинок и несчастлив, живя на Кавказе.<...> Это было мучительное и хорошее время. Никогда, ни прежде, ни после, я не доходил до такой высоты мысли, не заглядывал так далеко, как в это время, продолжавшееся два года. И все, что я нашел тогда, останется моим убеждением. Я не могу иначе. Из двух лет умственной работы я вынес простую старую вещь, но я ее знаю, как никто не знает, — я узнал, что есть любовь и что жить надо для другого, чтобы быть счастливым вечно. Эти удивили меня сходством с христианской религией, и я, вместо того, чтобы открывать сам, стал искать их в Евангелии, но нашел мало. Я не нашел ни Бога, ни Искупителя, ни Таинств — ничего...» (См.: Духовная трагедия Льва Толстого. М.: Отчий дом, 1995. С.15-16.)

К этому же периоду внутреннего борения относится одно из его писем к той же Александре Андреевне, написанное в апреле 1876г. «... Вы говорите, что не знаете, во что я верю? Это странно и ужасно выговорить. Я не верю ничему, чему учит религия. И больше того, я не только ненавижу и презираю атеизм, но я не вижу возможности жить и тем более умирать без религии. И мало-помалу я строю собственные верования, но хотя они и крепкие, эти верования не являются ни определенными, ни утешительными. Когда вопрошает мой ум, они отвечают правильно, но когда сердце страдает и ищет ответа, тогда нет ни помощи, ни утешения. Что касается требований моего разума и ответов христианской религии, я чувствую себя в положении двух рук, желающих сомкнуться, но пальцы коих противятся соединению. Чем больше силюсь и борюсь, тем становлюсь хуже. И со всем этим я знаю, что это возможно, ибо одно создано для другого» (Там же. С.24).

[11] Стоит только прочитать в заграничном издании его роман «Воскресение», чтобы убедиться в ужаснейшем кощунстве неверующего графа. В 80-хгг. XIXв. в ряде произведений художественно-публицистического характера начались первые шаги антицерковной и антихристианской проповеди Толстого. Он учит неверию в личного Бога, в бессмертие души. Согласно его мысли, «Бог есть желание благое всему существующему и каждый человек познает в себе Бога с той минуты, когда в нем родилось желание блага всему существующему. Такому человеку не нужно откровения свыше. Он сам может быть своим откровением» («Христианское учение»). «Личность человека, будучи сама по себе ограниченной, вместе с физической смертью человека гибнет» («В чем моя вера»). Но даже подобные рассуждения не идут в сравнение с теми, что были высказаны Толстым в его романе «Воскресение» (1889-1899гг.), после публикации которого весьма в скором времени последовало отлучение писателя от Церкви. В романе «Воскресение» он допускает слова не просто неверия, но осмеяния и хулы на главное Таинство Православной Церкви — Святое Причащение. О причинах отлучения от Церкви Л.Н.Толстого в определении Святейшего Синода от 20-23 февраля 1901 г. говорится следующее:

Сын писателя Лев Львович Толстой в своих воспоминаниях об отце, изданных в Лондоне в 1924 г. (Tolstoy L.L. The Truth about my Father. London, 1924. Р.14), пишет:

[12] Никифор Каллист (†ок.1350) — церковный историк, монах Софийского монастыря в Константинополе. Его «Церковная история» (в 18-ти книгах) доведена до года кончины императора Фоки (611 г.). Лучшую часть сочинения составляет изображение эпохи императоров Юстина и Юстиниана, но в сочинении в целом отсутствует историческая критика. Единственная рукопись этого сочинения была найдена в Афинской библиотеке, откуда она была перенесена в Константинополь, а затем в Венскую библиотеку. Издана в латинском переводе Ланжем (Lange) в 1553 г.

[13] Иустин Философ (†ок.166) — святой отец и учитель Церкви II в., с глубокой древности известный под именем Философа и Мученика, один из первых христианских писателей-апологетов. Грек по национальности, язычник по первоначальному верованию, он родился приблизительно в первом десятилетии II века, в самарийском городе Сихеме. После безуспешного искания истины в лучших философских системах язычества Иустин обратился в христианство, с проповедью о котором путешествовал по разным местам Азии и Европы, а в Риме даже основал христианскую школу. В звании христианина-проповедника Иустин, по словам историка Евсевия Кесарийского, «продолжал носить одеяние философа», что привлекало к нему многочисленных слушателей. Его основные труды: «Разговор с Трифоном иудеем», «Против Маркиона», «Обличение всех бывших ересей». Проповедь Иустина снискала ему много врагов среди иудеев и язычников, неприязнь которых разрешилась особым доносом на него римскому правительству. Суд в Риме, состоявшийся над Иустином, закончился его осуждением на смерть. Красноречивое описание последних минут его жизни и суда над ним представлены в так называемых «Мученических актах св.Иустина и дружины его». Память 1 июня /14 июня.

[14] Климент Александрийский (†216-217) — знаменитый учитель и писатель Александрийской Церкви кон.Ш — нач.IV в., один из основателей особой богословской школы в Александрии, которая, по преданию, была основана еще евангелистом Марком. Климент Александрийский родился, предположительно, в Афинах, в богатой и знатной семье, а его глубокая осведомленность в древнегреческой мифологии, народных суевериях и мистериях дает основание предполагать, что по своему происхождению он был язычником. Подобно Иустину Философу, прошел сложный путь от язычества к философии, и от философии — к учению Спасителя. После смерти своего учителя Пантена Климент оставался во главе школы до 202-203 г., после чего, при гонении на христиан Септимия Севера, бежал из Александрии и какое-то время жил в Кесарии Каппадокийской. В 211-212 гг. Климент посетил Антиохию, а в 216-217 гг. его уже не было в живых.

Характерную черту Климента Александрийского как личности составляет преобладание интеллектуальных мотивов перед нравственными, стремление постичь Создателя прежде всего умом. Во многом под влиянием мыслителя Филона Александрийского, в своих многочисленных сочинениях Климент изложил свое учение о буквальном и аллегорическом смысле Священного Писания, о правилах герменевтики, о творении мира, о человеке и его природе, о рае и грехопадении. Основные труды Климента Александрийского: «Увещание к эллинам», «Педагог», «Строматы».

О праздновании памяти Климента Александрийского в Греческой Церкви ничего не известно, но отцы Церкви относились к нему с большим уважением.

[15] Тертуллиан, Квинт Септимий Флоренс († после 220), родился приблизительно в 150-160гг. в африканском городе Карфагене от родителей-язычников. Не находя удовлетворения своим духовным запросам в язычестве, после долгих поисков обратился к христианству. Епископ карфагенский Агриппин довершил дело обращения Тертуллиана, когда последнему было около 30-ти лет. Со всей ревностью новообращенного Тертуллиан вступил в борьбу с врагами христианства. В сравнительно короткий период времени (5-6 лет) он написал немало сочинений против язычников, иудеев, еретиков, которые доставили ему славу выдающегося церковного писателя. За ревность к христианству и за строгую подвижническую жизнь Тертуллиан был назначен пресвитером в свой родной город Карфаген. Однако его слава как защитника и служителя Церкви омрачается его переходом в 200-202 гг. в монтанизм, сектантское учение, распространившееся с сер.IIв. Тертуллиан упрекал Церковь в непоследовательности проведения принципов аскетизма и мученичества; в монтанизме его привлекало строгое отношение к человеку: осуждение брака, неприятие отпадших во время гонений и т.п. Разочаровавшись со временем и в монтанизме, Тертуллиан, однако, не вернулся в Церковь. Он собрал вокруг себя партию единомышленников, которая с именем тертуллианистов существовала до V в. и была уничтожена усилиями блаженного Августина. Среди апологетических трудов Тертуллиана, написанных им до отпадения, наиболее известны: «Апологетик», «К народам», «К Скапуле», «О свидетельстве души», «Против иудеев».

[16] Ориген (†254) — выдающийся представитель Александрийской школы, знаменитый философ и богослов III в. Родился в Александрии, преподавал грамматику и риторику. Путешествовал в Аравию, Антиохию, во времена гонений 216 г. нашел убежище в Палестине. В 231 г. в Кесарии был рукоположен в сан священника, но епископ Александрийский Димитрий опротестовал это рукоположение и отлучил Оригена от Церкви. В 232 г., после смерти Димитрия, Ориген вернулся в Александрию, где был снова отлучен преемником Димитрия. Ориген снова, уже окончательно, перебрался в Палестину, где продолжал свою ученую и преподавательскую деятельность и приобрел такой авторитет, что каждое его слово записывалось стенографами. Во время Декиева гонения Ориген был арестован в Тире, где, претерпев мучения и тюремное заключение, скончался.

Важную часть наследия Оригена составляют экзегетические сочинения (толкования, комментарии), к ним относятся «Гекзаплы», апологетические («Против Цельса») и богословские («О началах») труды. Однако учение Оригена во многом подготовило почву для возникновения различных ересей, поскольку он пытался в своих сочинениях согласовать христианство с эллинизмом и античной философией. Именно поэтому богословие Оригена было осуждено как ересь на Поместном Константинопольском Соборе 543г., а десять лет спустя предано анафеме на V Вселенском Константинопольском Соборе 553 г.

Епископ Арсений (Жадановский)

Духовный дневник

Часть первая

Примечания