В возрасте менее 16-ти лет мальчик Федя возомнил о себе, что он имеет все качества, необходимые для пастыря Церкви. Он признал, что законы Церкви Православной в его случае не имеют силы, он объявляет себя сокрыто-действующим священником Тайной Церкви, примерно в конце сороковых годов. В оправдание, для желающих верить ему, он пользуется наивной ложью, что некий священник (о.М.) ему сказал:
— Одевайся как священник и служи. Теперь это можно!
И стал он выдавать себя за тайного священника. Но волосы отрастил заранее до пояса, книги и облачение заготовил. И начал он облачаться как священник и совершать Литургию и другие таинства. В этом облике он снимался: в рясе, со священническим серебряным крестом на груди, с двух сторон от креста длинный волос, а лицо детское — ни усов, ни бороды. Многие видели эту фотографию в руках монахини Нины.
Но грозным знамением свыше эти безумные и безбожные, кощунственные «священнодействования» были прерваны, когда при венчании молодой пары невеста вдруг упала без чувств. Он испугался и вообще прекратил своё «священнослужение».
На пути к самозваному священству он встретил устрашающую препону. Но недолго оставался под этим впечатлением. Он твёрдо был уверен в том, что у него большой духовный опыт, что такой талант Божий он не имеет права зарывать в землю. Он ясно это сознавал по действию на людей, что он в состоянии вести других к духовному спасению. И бедный юноша начинает старчествовать над группой женщин (около 20-ти), готовых следовать за ним как за своим старцем. Он перевёз их в горы Кавказа, в имяславский центр село Курджиново. Поскольку он был с длинными волосами, но без признаков бороды и усов, то при переезде он оделся «девушкой»...
Рассказывая об этом путешествии и, видимо, увлёкшись, высказал что-то слишком откровенное и смутился... Он упомянул о каком-то солдате в вагоне и о том, что сам он, как «девушка», вышел в тамбур и там этот солдат пришел в такую ярость, что сбросил его под колеса поезда. Но самозваный старец призвал на помощь имя своего старца, о.Феодосия Минводского, и совершилось «чудо Божие»: поезд внезапно остановился и его жизнь была спасена... Слушатель удивился этому рассказу, но чувствовалось, что повествователь хотел бы что-то скрыть, но сказал лишнее и поэтому рассказ прерывался загадочными паузами.
Где — истина, а где — ложь в целях сокрытия истины, придуманная Федей, с положительностью нельзя сказать. Можно предполагать, что к истине относится то, что прелестный старец был одет молоденькой «девушкой» и это привлекло внимание солдата, тем более что «она» вышла в тамбур. Там произошла на почве чего-то ссора между солдатом и «девушкой», вызвавшая ярость солдата. Всё остальное можно считать недостоверным, придуманным для маскировки. Но и этого достаточно, чтобы показать «девушку» в неблагоприятном свете. «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий сие» (Втор.22:5).
Следующий случай передают свидетели. Федя об этом старательно умалчивает, хотя косвенно и он упоминает о нём. Подошла страстная седмица и наступил святый и великий четверг. И юный прелестник почёл себя вправе наглядно представить «Умовение ног», совершенное Господом Иисусом Христом на тайной вечери (Ин.13:1-15). Он, очевидно, хотел показать пример смирения, но показал не то, что ему хотелось, а нечто противоположное, внушенное хозяином прелести, диаволом, — высокоумие, гордость и кощунство.
Это кощунство становится ясным из того, что писал в начале прошлого века Архиепископ Нижегородский и Арзамасский Вениамин (1739-1811) в своём очень ценном труде «Новая Скрижаль или объяснение о Церкви, о литургии и о всех службах церковных» по поводу «Последования божественного и священного умовения».
«Это умовение ног, — пишет он, — есть поистине умовение божественное, которое Сын Божий совершил Своими божественными руками и предал верным во всегдашнее подражание; оно есть умовение священное, потому что должно быть исполняемо людьми, посвящёнными служению Божию и в священном храме» (ч.4, § 45, стр.488-489. Изд.17-е. СПб. 1908). И далее (§§ 46-52) автор указывает, подчеркивая, что умовение совершает архиерей (§ 51). По числу 12-ти апостолов избираются 12 священнослужителей, причём, каждый из них носит имя одного из лика двенадцати апостолов. И всё это совершается в храме, при чтении диаконом Евангелия от Иоанна на умовение ног (зачало 44) и по умовении ног (зачало 45).
Чин этот унаследован Церковью из древних времён, в нём действует, как уже сказано, архиерей. Но на сей раз прелестный искатель мнимой славы и воображаемого для себя величия с лёгкостью выступает в чине Умовения ног в роли Архиерея-Христа, причем, священников, представляющих в этом чине двенадцать апостолов, он заменяет женщинами. Получается жалкая и кощунственная карикатура, но это не смущает того, кто действует по внушению диавола.
После неудачного самопоставления себя в тайные священники упорный лжестарец постарался найти истинного катакомбного священника, чтобы приобщить свою паству — два десятка ростовских женщин, да и самому, чтобы исповедаться и причаститься. И такого священника он нашел в Осетии. Это был опытный старый миссионер, протоиерей отец Константин. Самочинный старец Федя пригласил отца Константина к группе ростовских женщин, уже давно не причащавшихся за отсутствием истинного священника, обещая возместить все расходы по приезду. Тайный священник согласился и приехал по указанному адресу, по всей вероятности, в Курджиново. Протоиерей принял исповедь у женщин и разрешил приобщиться. Последним на исповедь подошел сам Федя. Старый протоиерей и опытный миссионер выслушал его, задал ему несколько вопросов и не допустил до причащения, наложив на него, согласно канонам Православной Церкви, запрещение, указав епитимию. Какой был повод к этому, осталось неизвестным: то ли за самочинство и самозванство священника, то ли за кощунство над божественным и священным умовением ног и попыткой самопоставиться в архиереи, то ли какой иной смертный грех, всё это осталось неизвестным. Правды об этом Федя не сказал, а всё это извратил, привычной ложью. Только его духовные чада, женщины ростовские, в смущении рассказывали то, что знали.
Для Феди, воображавшего себя старцем, это запрещение, эта анафема отца миссионера явилась полной неожиданностью и страшным ударом по его престижу в группе, которой он руководил. Но Федя проявил удивительную способность к быстрому ответу на полученный удар, что говорит о его несомненной опытности на подобные обманы в такие молодые годы, — по-видимому, с детских лет и на детском уровне.
Подойдя к женщинам после исповеди, Федя сказал:
— Вы причащайтесь, а я не могу. Я воздержусь! Потому что во время исповеди упала какая-то бумажка из кармана батюшки. Я её поднял и прочитал. Это оказалось удостоверение за подписью Патриарха Алексия о том, что о. Константин — тайный священник советской церкви. Конечно, я понимаю, он старик и боится за свою жизнь... Но вы можете у него причащаться, а я не могу, я воздержусь!..
Все женщины испугались и отказались от причащения... А надо было бы подумать и рассудить: не являются ли слова Феди клеветою и ложью на истинного пастыря Катакомбной Церкви?! Но они верили Феде и не знали о. Константина. И, пользуясь этим, Федя, не задумываясь, использовал ложь и клевету... А что он говорил? Разве дело хотя бы и ложного патриарха Алексия ставить свою подпись на удостоверении, выданном какому-то священнику?! Да даже и епархиальный епископ не подписывает этих удостоверений, для этого есть секретари. Но женщины ведь этого не знают и обманщик пользуется этим. Или, как он говорил: «Упала из кармана бумажка», он её поднял и прочел... Да разве это правда?! Во время исповеди нет времени поднимать и читать бумажки и возможности к этому, потому что священник рядом и разговаривает с исповедующимся. Всё это — страшная ложь и преступный обман доверчивых простых женщин. И клеветник достиг своей цели, запугал и сам исчез. И какой дал женщинам совет?! Чтобы они причащались, но у кого — у неистинного священника? Этим сам Федя себя показал, что он не пастырь добрый, а наемник и волк, толкающий их в пропасть, если верить ему. И бедный старец-священник горько, горько плакал не только потому, что Федя исчез и священник оказался без денег на билет в Осетию, но от осознания, что этот верующий катакомбный христианин оказался таким же безбожником, как и неверующие, а, вернее, гораздо хуже их. При совершении христианского таинства и по поводу этого таинства верующий безбожно его оклеветал!
В своём пространном повествовании о Катакомбной Церкви, Федя неоднократно упоминал имя Архиепископа Антония Галынского (в миру Тихон Иванович). Он отзывался о нём с величайшей похвалою, что он — «несомненный, истинный, православный иерарх», что он «с трех лет жил со своим отцом в монастыре».
— А где, в каком монастыре?
— Да, об этом он не говорил... Владыка говорил, что он — академик.
— А какую академию он окончил?
— Да, об этом мы не спрашивали. Мы даже и не знали, что их много.
— Их-то не много, всего четыре академии духовные, но много и других «академий».
— О-о, у него золотая голова, он знает восемь языков.
— Конечно, это много. А не говорил ли он, какие языки он знает? А степень знания может быть разная. Если он учился в духовной академии, то он будет знаком с древнееврейским и древнегреческим и другими языками...
— Он же был самый близкий к Патриарху Тихону и поэтому ему Патриарх передал всю свою паству.
— О-о, вот как?!
— Да, да он — Местоблюститель.
— Но почему же его имя не упоминается нигде в связи с первыми иерархами Церкви в России? Вы не спрашивали его хотя бы не прямо, косвенно?
— О-о, он терпеть не мог вопросы... А как обрежет, то не захочешь потом и спрашивать... Он очень умный и быстрый, но горячий...
Так в разновременных беседах отзывался Федя о своём «Архиепископе». Но, однако, не совсем укладывалось в эту характеристику сообщение Феди о том, что этот «истинный и православный иерарх», как выяснилось потом, называл себя имяславцем и был их главою. При этом, в зависимости от того, кто его слушал, менял своё исповедание. Когда перед ним имяславцы, он православных называет имяборцами, а когда его слушают православные, он называет имябожников (то есть имяславцев) еретиками. И, очевидно, и сам Федя так действует, потому что перевёз свою паству (ростовских женщин) в Курджиново и себя причислял к пятой разновидности имяславия, называя всю группу фёдоровцами.
Это одна из черт, противоречащих Православию как самого «АЕА» (так подписывался в письмах «АрхиЕпископ Антоний»), так и самого Феди. Но это, по сравнению с последующим, не столь важная черта.
Говоря об АЕА, Федя время от времени вносил в свой рассказ черты, которые, как уже упоминалось выше, совершенно не укладывались в Федину хвалебную характеристику истинного, православного иерарха. И слушатель был принуждён задавать Феде вопросы о нём. И как-то Федя сказал:
— Да!.. И прокурор на суде (Федя сидел рядом с АЕА, как подсудимый по тому же делу «Архиепископа»), в своей обвинительной речи, обращаясь к нему, сказал:
— Вы были на такой высоте в нашей партии и государстве. Вы работали не где-то, а в Кремле. Вы были ближайшим сотрудником великого товарища Ленина. А теперь Вы так низко пали, что не только стали верующим и христианином, но даже и их епископом!
— Но ведь, конечно, это не ложь, а правда. Но только сам Ленин был тогда ещё верующим.
— Верующим? Да что Вы говорите?! Когда же Ленин был верующим, если не родной отец, а, вернее, отчим-Ульянов жаловался, что дети (Владимир и его старший брат), холодны к вере, совершенные атеисты!
— Но Владыка нам и всем часто говорил об этом!
— Мг!.. Владыка, Владыка...
Для Фёдора-Феодосия этот АЕА — «монах с детства, с академическим богословским образованием», для него он - истинный православный иерарх и, в то же время, он — секретарь Ленина, организатора и вождя богоненавистнической, противохристианской революции. Но Господь приоткрыл нам истинное его лицо.
В году 1957-ом, уже на так называемой «свободе», мы получили от одной ближайшей к АЕА особы, едва ли не родственницы, многие сведения о его жизни. Но она очень боялась его и неохотно говорила о нём.
— Ведь Вы не знаете его, а я знаю и очень хорошо с его светской молодости. Он может сделать с человеком всё, потому нельзя говорить о нём без опаски... Вы даже и представить себе не можете, на что он способен...
Да кто же он в прошлом, этот Архиепископ Антоний?! Если пространный её ответ сжать до отказа, то вот как выглядит её рассказ. Житель он Брянска. Как он сам, так и все его родственники — неправославные. Все они — евангельские христиане или баптисты. А слова его о том, что он с трёхлетнего возраста жил и воспитывался в монастыре, — ложь и обман. Был он женат, имел четырёх детей, сын умер в детстве, остались три девочки, жена скончалась от туберкулеза... Ни в какой академии духовной он не учился и иностранных языков не знает. Его образование — реальное училище. По окончании училища он стал учителем гимназии и выдавал себя за инспектора.
Во время войны, в 15-м году, был призван в действующую армию и, пройдя офицерские курсы и став офицером, получил назначение на турецкий фронт. В 18-м году был ранен в ногу и попал на лечение в Москву. А что он тайный большевик и, при том, на высоком счету в нелегально существующей партии и свою подрывную работу, он сумел ото всех скрыть.
Если он говорит, что был самым близким к Патриарху Тихону иерархом и другом, то, в действительности, он только раз видел Патриарха и то мельком, когда Святейший посетил военный госпиталь, в котором находился Галынский, и проходил через палату. Другие офицеры подошли под благословение, но он не подошёл. Вот и вся его близость к Патриарху.
После выздоровления он вдруг оказался на службе в Кремле, в качестве секретаря при Ленине, и был введён вождём революции в состав Центрального Комитета партии большевиков третьего созыва. И впоследствии он похвалялся: «Я мог бы стать и выше Ленина, но я предпочёл всё отдать вере...»
На опыте первых трёх лет революции (1918-1920 гг.) Ленин понял, что Церковь нельзя ликвидировать только массовым уничтожением епископата и священства. Тактика эта дает опасные результаты: многомиллионная паства укрепляется в вере. И он решает, что во главе Церкви надо поставить своего человека. Выбор останавливается на Галынском. Основа у него есть: он с детства знает евангельское учение. По своим убеждениям — он атеист. Дать ему возможность изучить Православие и, при нашей поддержке, то вот и наш человек во главе Церкви. «Планы Наполеона, а ум Терёшки-пастушка!» — как сказал бы некий вещий мудрец из народа.
Секретарь, осуществляя план Ленина, выходит из партии большевиков в 21-м году и в течение этого года молниеносно делает блестящую карьеру и как баптист и как православный. Иными словами, он в том же году «освобождается». Но совершенно невероятно, чтобы в разгар революции секретарь Ленина покинул мирно свой ответственный пост и сразу же сделался баптистским проповедником и пастором. Он пользуется громкой славой и успехом на публичных диспутах, в то время разрешённых, выступая против атеистов, и неизменно одерживает над ними верх. Женщины в восторге забрасывали его цветами. А когда власти начинали интересоваться им, он предъявлял им документ, и власть имущие отступали. В документе писалось:
СПРАВКАКо всем властям на местах Прошу оказывать содействие во всём предъявителю сего ГАЛЫНСКОМУ ТИХОНУ ИВАНОВИЧУ. Печать и подпись: Ленин / Ульянов Вл. Ил. Председатель СОВНАРКОМА Москва, Кремль. ...... 1921 г. |
В том же 21-м году победоносный баптист Галынский Т.И. «сознает" ошибочность баптизма и «признаёт» единственно правой христианской верой Православие. И в знак этой истины он отрекается от баптизма и принимает крещение в Православной Церкви и переводит свою жену из баптизма в Православие. Вполне понятно, что Церковь с радостью принимает именитого пастора баптизма, не подозревая, что он только что был секретарем страшного вождя антихристианства Ленина, и с лёгким сердцем возводит его в сан иерея. А он, — замечает рассказчица, — в душе своей не верует ни в баптизм, ни в Православие.
Однако, действуя по плану Ленина, он озабочен тем, как бы ему поскорей объявить себя не просто иереем, а - иеромонахом. Не зная этой тонкости, он пишет о своём желании принять монашество в Оптиной Пустыни. Оптинский старец ему разъясняет, что монашество при живой жене нельзя принять. А когда жена умрёт, тогда другое дело. В начале 30-х годов жена умирает и он с удостоверением о её смерти отправляется в Оптину. Приехав туда «отцом Тихоном», он возвращается «отцом иеромонахом Антонием». Но постригавший старец предупредил его:
— Смотри, не постригай никого! Отец Антоний дал старцу обещание в том, что постригать он не будет. А как приехал домой, то на следующий день постриг ту самую женщину, какая смотрела за его детьми.
В 35-м году его арестовали и он попадает в ссылку в Архангельскую область, где многие епископы отбывали сроки за свою «контрреволюционную деятельность». После этой ссылки «отец Антоний» начал называть себя, но по секрету, «епископом Антонием». Рукоположили его, как он сам говорил: «Архиепископ Агафангел и Архиепископ Ювеналий». Но Архиепископ Агафангел в 17-м году получил звание Митрополита от Патриарха Тихона (в ноябре 1917 г.). И как это случилось, что «иеромонах Антоний» называет Архиепископом того Митрополита, который, по его словам, рукоположил его в епископский сан в 1935 году, когда Митрополит Агафангел скончался в 1928 году 3/16 октября?! (Здесь о. Епифаний допускает ошибку, видимо не зная о существовании катакомбного Архиепископа Агафангела Садковского, поставленного даниловцами на Екатеринодарскую кафедру в 1923 году и расстрелянного в 1932 году. — Прим.ред.)
В ссылке в Архангельской области его снова судили, дали новый срок и отправили по этапу в лагерь. Через несколько лет он освободился из лагеря и прибыл в Брянск, пройдя после лагерного срока и новую ссылку. При первой встрече с той монахиней он заявил, что он — архиепископ. И резко не позволил ей интересоваться подробностями, кто, где и когда рукоположил его в сан епископа и кто возвел его в достоинство архиепископа. И поскольку первое, как более важное, явная ложь, то и второе — по технике — подобно первому. Если первое таинство хиротонии совершил, якобы, Архиепископ Агафангел в условиях ссылки, через одиннадцать лет после своей смерти (?!), то и второе, без свидетелей, такая же ложь.
Всё это из биографии АЕА мы приводим здесь только для того, чтобы оценить информацию Фёдора-Феодосия, признающего бывшего секретаря Ленина за несомненного и православного иерарха Православной Церкви. По делу Тихона Ивановича Галынского («Архиепископа Антония») Фёдор, в «монашестве» — Феодосий, был арестован примерно в 1952 году и попал в тюремные лагеря. Но в лагере оказался душевно больным и был направлен в специальный изолятор тюремного типа, с весьма странным, как оказалось впоследствии, для будущего «епископа» диагнозом:
ШИЗОФРЕНИЯ ПАРАНОИДАЛЬНОЙ ФОРМЫ СЕКСУАЛЬНОГО УКЛОНА (ПЕДЕРАСТИЯ)Таков медицинский комментарий. И, к глубочайшему сожалению, это — портрет того, о ком мы говорим. Но чтобы этот общий портрет оживить, необходимо внести некоторые черты из жизни больного.
Несмотря на своё противоречие с действительностью, врачам больной заявляет, что он чувствует себя не мужчиной, а женщиной. И поясняя это состояние, он добавляет, что вообще все женщины не возбуждают в нём никаких сексуальных чувств и влечений. Всё это он ощущает в себе только по отношению к мужчинам ещё с детства, когда был испорчен другими и с тех пор он не может воздержаться. Что это так в действительности, не может быть никакого сомнения.
Он часто ведёт себя как женщина. Он одевался в женские наряды как девушка, ездил в поездах в таком виде и вступал в разговоры с молодыми мужчинами с той целью, чтобы им понравиться. И на этой почве бывали скандалы, как он сам об этом упоминал. С этой именно целью он умел и смеяться и пищать и визжать как легкомысленная особа. И многие видели его с завитыми волосами во второй половине 50-х годов. В ту пору у него не было ни бороды, ни усов, так что в женском платье он был как девушка.
На первый взгляд как будто бы допущена какая-то ошибка в медицинском диагнозе. Ведь он в своём уме и совсем не производит впечатления умопомешанного. Да, это так. Но в том-то и состоит его болезнь, что для понимания её необходимо руководствоваться не поверхностным впечатлением, а длительным и внимательным исследованием. Это говорится о периоде примерно в тридцать лет от его рождения. Как пишут медики-специалисты, дело обычно начинается так: старшие подростки недолгими уговорами делают мальчика «женщиной». И он в этом положении проводит свои детские годы «весело». Но, достигнув отроческих лет и поумнев, он начинает понимать недопустимость своего поведения и пытается спастись от своего прошлого. Но как? А тем, что вместо глубокого и смиренного покаяния просто присваивает себе громкие и строгие имена и роли священника, монаха, старца, архиерея и выдает себя за святого, одарённого многими дарами благодати Божией. Но ведь это — прелесть!
«Эти разнообразные ощущения являются от действия утончённых тщеславия и сладострастия: от этого действия кровь получает греховное, обольстительное движение, представляющееся благодатным наслаждением. Тщеславие же и сладострастие возбуждаются высокоумием, этим неразлучным спутником мнения. Ужасная гордость, подобная гордости демонов, составляет господствующее качество усвоивших себе ту и другую прелесть. Обольщённых первым видом прелести гордость приводит в состояние явного умоисступления; в обольщённых вторым видом она, производя также умоповреждение, названное в Писании растлением ума (2 Тим.3:8), менее приметна, облекается в личину смирения, набожности, мудрости, — познаётся по горьким плодам своим. Зараженные мнением о достоинствах своих, особенно, о святости своей, способны и готовы на все козни, на всякое лицемерие, лукавство и обман, на все злодеяния. Непримиримою враждою дышат они против служителей истины, с неистовою ненавистию устремляются на них, когда они не признают в прельщённых состояния, приписываемого им и выставляемого на позор (зрелище) слепотствующему миру мнением» (Еп.Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Том I. О прелести, стр.146-147. Джорданвилль. 1957).
Но, несмотря на то, что юный Фёдор-Феодосий прикрылся громкими именами и званиями, женщина продолжает жить и действовать в нём. Ложные и пустые звания его не спасают. Время от времени он с тем большим неистовством и жаром возвращается к порочной практике, потому что у него нет глубокого сознания греха, и отсюда — нет истинного покаяния.
В то время я, — пишет некий свидетель, — верил Феде, хотя и замечал, что многие из его повествований сводились, в конце концов, к самовосхвалению. Но когда я после отбытия срока, при его содействии, получил временное жительство в тех местах, где проживал он, среди людей, знавших его с детства, то вся неправда его сама собой открылась. Ведь он не мог предполагать заранее, что я окажусь в его родных местах, и поэтому он мог свободно рассказывать хвалебные небылицы о себе, зная, что я — иностранец. Но Господь устроил так, что я оказался среди людей, которые его хорошо знали (по-видимому, этот свидетель сам о.Епифаний. — Прим. ред.).
И в первый же день моего выхода из лагеря в 1955-м году, я встретил ссыльных катакомбных христиан, знавших Ф. ещё прежде. И здесь я получил первое катастрофическое опровержение того, что незадолго перед тем рассказывал о себе Ф.
Эти муж и жена, Василий Иванович и Мария Ивановна, были духовными чадами широко известной прозорливой схиигумении Серафимы Мичуринской, по прозвищу Слепенькая (она была слепая). И в лагере, рассказывая о её удивительных духовных прозрениях, Ф. упомянул, что она с великой похвалой отзывалась о нём и, кстати, упомянул Василия Ивановича, как присутствовавшего при этом. В тот момент я оказался гостем в их доме. Желая удостоверить себя, я им, В.И. и М.И., пересказал то, что мне поведал Ф.
— Когда я вошел к Матушке Серафиме, — так рассказывал Федя, — то у неё был Василий Иванович. Слепая матушка при моём появлении вдруг радостно воскликнула:
— Вот и преподобный Феодосий Печерский к нам пришёл вместе с Антонием Печерским (Ф. при этом пояснил, что матушка имела в виду Архиепископа Антония Галынского).
На это Василий Иванович сказал:
— Да что он говорит?! Ведь это всё такая безобразная неправда, и как он не боится Бога?!.. Вот я Вам расскажу, как это всё было... Я вошёл к матушке, она сидела на кровати, а Федя был уже у неё. Он сидел «смиренно» на полу у ног Матушки. Я поздоровался с матушкой Серафимой и с Федей. И, обращаясь к матушке, покаялся в грехе своём:
— О, дорогая матушка, ради Бога помолитесь обо мне, великом грешнике. Такой грех, и никак не могу избавиться от него: курю и не могу бросить!
— Да это что?! — ответила она. — Всё это пустяки в сравнении вот с этим. Ведь это — ужас! (При этих словах она мотнула ногою в сторону Феди!). Вот как было дело! И вот что сказала Матушка Серафима Слепенькая!.. А Федя Вам рассказал свои безбожные выдумки, а не то, что было пред Богом!
Я был поражён этим сообщением Василия Ивановича. Бедный, несчастный Федя, в каком тяжёлом и неисходном положении он находится! Он даже не боится так искажать святую истину для того, чтобы представиться святым и преподобным. Он приписывает эту ложь прозорливой схиигумении Серафиме, хотя она сказала совершенно противоположное. Всё это указывает на высшую степень упорства в обольщении. Конечно, это явная прелесть духовная, прелесть мнения мечтающего о своей духовной высоте. «Одержимый этой прелестью, — пишет блаженный Епископ Игнатий, — мнит о себе, сочинил о себе мнение, что он имеет многие добродетели и достоинства, — даже что обилует дарами Святого Духа. Мнение составляется из ложных понятий и ложных ощущений: по этому свойству своему оно вполне принадлежит к области отца и представителя лжи — диавола» (Там же, стр.143-144).
При первом же знакомстве с Федей в изоляторе, он назвал себя в монашеском постриге Феодосием, пояснив, что и сам постригавший его благодатный и прозорливый старец, схиигумен отец Феодосий Минводский, дал ему своё имя. Чувствовалось, что в этих словах о своём имени он видит пророчество о себе. Это пророчество прозорливого старца предвозвещало ему великое духовное счастье, что он будет таким же сосудом благодати Божией, как и сам старец. В этом свете Федя себя и понимал. И об этом он говорил многим, что благодатный и прозорливый старец Феодосий назвал его своим собственным именем. И никому другому он этого имени не давал.
В особенности это сознание ярко выявилось в длительных спорах с матушкой Варварой, считавшей себя старицей, постриженицей о. Феодосия. По существу весь спор сводился к тому: кто после смерти старца Феодосия стал его преемником? Иными словами: кому он передал свою паству? Прикованная к одру старческой немощи матушка Варвара считала себя, как постриженную старцем, его преемницей. Поэтому и свою келлию называла Патмос. Поскольку старец Феодосий был, в их мнении, самим Иоанном Богословом, то к ней и перешло, что имел он. Поэтому её келлия — Патмос... Но Феодосий-младший доказывал обратное. Раз благодатный старец назвал своим именем не её, а только его, хотя он по возрасту молод, но это неважно, то всё, что касается старца Феодосия перешло с его именем к нему. И поэтому только он — старец, а не Варвара.
Но вот странность: почему впоследствии, при своём рукоположении в Московской Патриархии, из этих двух имён, Феодор и Феодосий, упоминается только мирское имя Фёдор и совершенно не упоминается монашеское имя Феодосий?! Почему Фёдор скрывает, что был пострижен старцем Феодосием и что он дал ему своё имя?! Не потому ли, что всё это ложь?! Если старец скончался в 1948 году, а в этом году не было этого пострига. А если раньше хотя бы на год, то это значит, что старец Феодосий постриг его, когда ему было 15 лет или менее того. Но это совершенно невероятно. Ему на эту несообразность указали при рукоположении. Поэтому он и умалчивает, что старец Феодосий его постригал и дал своё имя. Так, думает он, что неудачная ложь умерла. Но в памяти людей эта ложь жива.
А Фёдор не унывает и быстро находит «иеромонаха Тимофея», дважды отрекавшегося от веры Христовой в печати (ташкентские газеты), и принимает от него постриг и имя Лазаря. Об этом знает вся катакомбная ветвь схиепископа Петра (бывш. Архиепископ Питирим (Ладыгин), скончавшийся в феврале 1956 года). И этот почти столетний старец со слезами о Тимофее говорил: «А Тимофей как был предателем, так и остаётся!» И этот-то Тимофей постриг и дал Фёдору имя Лазаря!
К этому же вспоминается и другой рассказ «отца Феодосия», в котором старец Феодосий предсказывает славный исход «монаха Феодосия» из временной жизни в вечную. Как будто бы старец Феодосий сказал ему: «И ты загремишь к Богу на небеса!..» При этом старец ударил в ладоши и устремил свой взор в небо. Что это: правда или гордое мечтание погибельной прелести мнения? Нет никакого сомнения, что — последнее!
Федя, как известно, умудрился быть своим как в Катакомбной Церкви, так и в официальной советской сергианской лжецеркви. Хотя, по слову священномученика Епископа Серпуховского Максима: «советская и Катакомбная Церковь — несовместимы!»
Федя начал свою духовную жизнь в советской церкви, прислуживая в алтаре. А это значит, по святым отцам, что первую краску на душу его наложила лжецерковь. Потом он переходит в Катакомбную, но, совмещая опять-таки несовместимое: самозванца АЕА (Галынского, секретаря Ленина) со старцем Феодосием, который отвергал Антония. После лагеря Федя как будто выровнялся и стал чисто катакомбным. Но это только видимость. Он вёл двойную игру, тайно от Катакомбной Церкви вошёл в сношение с советской. И к концу 50-х годов имея уже полное общение через причащение в советско-сергианской церкви. В 60-е годы он принимает хиротонию в сан диакона и иерея, но не как монах Феодосий, а как мирянин Фёдор. Почему? А потому, что это бы значило, что старец Феодосий постриг его мальчиком в возрасте 14/15 лет, что неправдоподобно. И поэтому Ф. не мог ссылаться и на пророчество старца Феодосия о нём: «И ты загремишь к Богу на небеса...» И он спокойно переделывает эти слова, изображая старца Феодосия безобразно, кощунственно и ругательно, как умалишённого:
— И ты загремишь — «пук!» — в небеса...
Это передавали нам курджиновские в начале 70-х годов, ужасаясь:
— Что с Федей случилось?! Его нельзя узнать, он с ума сошёл. Приехал к нам и похваляется. «Мы, — говорит, — ловили пустынников и отшельников в трущобах Кавказа и теперь там таких уже нет...» Страшно подумать, с кем это он дело совершал...
Очевидно, те, что управляют Московской Патриархией, наложили на Ф. такую епитимию, как цену возвращения заблудшего к «Матери Церкви» и за будущие рукоположения в священный сан. Он принял тридцать сребреников и за них заплатил тем, что от него требовали. И так он стал диаконом, потом — иереем, а затем стал и епископом советско-сергианской апостасийной лжецеркви. Ведь только так можно понять его наставление: «Если кто умирает и нет поблизости нашего священника, то в этом случае можно причаститься и у священника официальной церкви».
«Прелесть есть повреждение естества человеческого ложью. Прелесть — состояние всех человеков без исключения, произведённое падением праотцев наших Адама и Евы. Все мы — в прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, нуждаемся в освобождении истиной. Истина есть Господь наш Иисус Христос (Ин.8:32; 14:6)». — Этими словами начинает свой трактат «О прелести» блаженный Епископ Игнатий, излагая учение Святых Отцев Церкви (Том I. Аскетические опыты, стр.129).
На каком же основании мы говорим о прелести, когда все мы — в прелести? Не будет ли это клеветой, о чём говорит св. Василий Великий: «Два есть случая, в которых позволительно лишь говорить о ком-нибудь дурное, именно: когда необходимо кому посоветоваться с другими испытанными в этом, как исправить согрешившего, и ещё: когда бывает нужда предостеречь других, которые по неведению могут быть нередко в сообществе с худым человеком, почитая его добрым; тогда как Апостол повелевает не примешатися таковым (1 Кор.5:11), чтобы не наложить как бы силков на свою душу. Так поступал и сам Апостол, как видим из того, что пишет он к Тимофею: Александр ковач много ми зла сотвори: от негоже и ты себе блюди, зело бо противится словесем нашим (2 Тим.4:14-15). А кто без необходимости говорит о другом, с намерением разгласить или очернить, тот клеветник, хотя бы говорил и правду» (Творения. Том II. Правила кратко изложенные в вопросах и ответах. Вопрос 25. Что есть клевета? Стр.400. СПб. 1911).
Мы не хотели бы разглашать о нём ни что-либо порочащее, ни с целью очернить его. И мы молчали около сорока лет. Он сам вынуждал нас к тому, чтобы открыть сокрытое ото всех. И даже в этом случае — исключительно потому, что он стал «епископом», выдавая себя за епископа Российской Катакомбной Церкви, незаконно, применяя обман и насилие.
Никак нельзя допустить, что в двух юрисдикциях, в которых он действовал, зная о его прошлом, сочли бы его достойным епископского сана. Только путём сокрытия своего прошлого он смог стать тем, чем теперь стал. По этой причине мы вынуждены открыть то недоброе, что вкратце уже сказано... Поверьте Христа ради, что писавший эти строки не имеет к нему никакой неприязни, а только одно соболезнование.
Он — шизофреник, он — параноик, он — обманутый обманщик. Но поистине, он — в великом несчастии, в прелести духовной, в мнении. Однако он этого не чувствует, не сознает и радуется своему успеху.
В этом ложном состоянии он обманул тысячи и тысячи доверчивых людей. В удаче своего обмана он видит несомненный дар благодати Божией. Но это не дар Божий, а долготерпение, попущение Божие, если уже и не оставление. В обольщении своём ему мерещится, что может случиться, что он будет и Патриархом Московским. Ведь и сам сатана принимает вид Ангела света (2 Кор.11:14-15).
При содействии отца лжи и человекоубийцы (Ин.8:44) он обманул не только отдельных епископов, но и синоды и юрисдикции. А он — шизофреник параноидальной формы сексуального уклона и всё прочее. Но, однако, по закону Святой Церкви он не может быть ни епископом, ни пресвитером, ни диаконом. И поэтому, для его же покаяния и спасения, прежде всего, необходимо исполнить то, что предписывает закон Церкви:
Аще некоторые без испытания произведены в пресвитеры, или хотя при испытанiи исповедали свои грехи, но после их исповеданiя, противу правила подвиглись человеки, и возложили на них руки: таковых правило (Апост. 25) не допускает до священнослуженiя. Ибо Кафолическая Церковь непременно требует непорочности (1 Тим.3:2). |
Аще которые из падших произведены в клир, по неведенiю, или со сведенiем произведших: сiе не ослабляет силы правила церковного. Ибо таковые, по дознанiи, извергаются от священнаго чина. |
Господи, имиже веси судьбами, спаси страждущего раба Твоего и нас, грешных, помилуй! |
Не совсем понятно, почему о.Епифаний в своём повествовании об «Архиепископе Лазаре» акцентирует наше внимание на проблеме мужеложества, оставляя как бы в тени вопрос о возможной его деятельности в качестве провокатора и агента МВД, КГБ и т.д. Ведь если это правда, а об этом свидетельствуют многочисленные данные, то тема содомии должна была бы отойти на второй план. Тем более что греховная страсть здесь протекает на фоне особенного психического заболевания, связанного с расстройством воли, а посему, в некотором смысле, она простительна, хотя, безусловно, с епископским саном это несовместимо. Более пространно мы говорим на эту тему в статье о законности преемственности в Церкви.