Церковь Бога живого есть столп и утверждение истины[1].
Так называет Церковь апостол Павел. Церковь определяется понятием истины, и истина познается через Церковь. Истина — самое высокое и самое чистое, что есть в жизни. Не только светлое, но и свет самой жизни. Но жизнь далека от истины. Если Пилат еще с усталостью и недоверием спрашивал, что есть истина[2], то Ницше выражает уже сущность нашей духовной культуры. Он ненавидит это понятие и уже предвосхищает своими зоркими глазами новое светило на пути человеческой жизни — ложь. «Может быть, ложь есть первооснова жизни». Даже Ницше еще робко говорил об этом. Он не утверждает прямо, а только спрашивает, хотя и ясен его положительный ответ[3].
Все мы так привыкли думать, что ложь — гнилое слово, на котором не может утверждаться никакое здание жизни; история и опыт жизни так ясно показывали разрушительную силу лжи, что назвать ложь первоосновой жизни казалось дерзким даже для Ницше. Но мы уже далеко ушли вперед. Великий опыт всемирной войны со всем тем, что с этим было связано и что вслед за этим последовало, слишком убедительно показал, что ложь есть если и не единая владычица жизни нашего времени, то во всяком случае один из главных столпов и оснований современного ее уклада. Может быть, и раньше так бывало, только мы не хотели или не умели видеть, но во всяком случае теперь мы живо чувствуем, что в мире некуда уйти от лжи. Все ею спутано, все ею пропитано, все перед ней раболепствует. Все, кроме одной истины. Это единственное полное и совершенное отрицание лжи, полная и совершенная внутренняя свобода, по слову Господа: Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными[4].
И в целом мире есть только одно большое и великое, что может являться жилищем и хранителем Истины — это Церковь как царство не от мира сего[5], хотя и пребывающая в мире. Пока есть Церковь и Церковь эта стоит в истине, до тех пор в мире есть и кормчий и корабль спасения, есть до тех пор солнце в мире, есть радость чистая, есть надежда твердая, есть Сам Бог в жизни нашей.
И если, по слову Христа, Церкви не сокрушат все силы ада[6], а стало быть — и сила лжи, то мир спасен и присно спасается через Церковь. Спасены те многие или немногие, для которых без истины нет жизни.
Но что есть истина? Как познать ее для себя, как научить других, как убеждаться в том, что самая Церковь стоит в истине? Целые тома написаны на тему о непогрешимости Церкви, а люди не пришли к согласию между собою. Целые века решается нопрос об этой непогрешимости, а вопрос стоит все так же перед сознанием нашим. Ученые разбираются и не разберутся в нем. Но всегда истина для всех, и не для избранных и спасение для всех, а не для одних ученых. И если мудрый Пилат не познал истины, а простые рыбаки возлюбили ее и познали, то, очевидно, истина — не в книгах, не в мудрости человеческой, не в словах и тонкостях богословия, а в жизни и сердце человека. Истина должна быть не за морем и не за горами, не на небе и не в преисподней, но она должна быть, говоря словами великого пророка Божия, весьма близко к нам, всегда перед нами и в нас, всегда с нами и выше нас.
Истина есть Христос, как и Сам Он сказал[7]. Пилат видел истину и не познал ее. А мы познали Христа и в Нем истинный источник жизни и веденья. И если споры о непогрешимости Церкви сложны и туманны, то образ Христа прост и светел. Научитесь от Мене[8], — сказал Он. Научитесь от Него и познаете истину и узнаете правду.
Три стороны вижу я в понятии истины, одинаково важные для самого ее существа. Первая сторона — сторона субъективная, которая касается выражения мысли вовне. Этою стороною требуется, чтобы слова или другие внешние формы выражения мысли были искренны, правдивы, точно отвечали тому, что человек думает, чувствует, признает. Ложь имеет таким своим выражением лживость, а истина — правдивость.
Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об Истине; и всякий, кто от истины, будет послушен слову Моему[9]. Христос есть Солнце правды, настолько полно и чисто выразилась истина в Его слове и во всей Его жизни.
Вторая сторона в понятии истины объективная. Это есть согласие мысли и слова с действительным содержанием бытия. Можно быть искренним и правдивым, но в то же время не иметь достаточного ведения о предмете. Это будет не лживость, но ложность. Наши суждения, даже самые искренние, постоянно бывают ошибочными, ложными объективно, потому что наши знания о предмете недостаточны, или источники нашего ведения о предмете недостаточны и недостоверны, или восприятие наше известных сведений о предмете недостаточное и неясное.
Во Христе совершенная истинность. Так и называет апостол, тайнозритель Христа: Он есть свидетель верный и истинный[10]. Это потому, что источник Его ведения совершенный.
Я... сказал вам все, что слышал от Отца[11]. Источник истины всегда один — Бог и Его дела. Всякая земная истина относительна, ибо всегда и неизбежно недостаточны наши знания о предмете. Поэтому и случается постоянно так, что то, что сегодня объявляется истиной, то завтра оказывается ложью. Все вещи мира имеют неполное свое выражение, и все мысли наши имеют неисчерпанное содержание. Только в Боге — совершенная полнота жизни и адекватное ей выражение в слове Божием. Христос и есть это истинное слово жизни и о жизни.
Третья сторона в понятии истины, неотделимая от второй, есть ее абсолютность, вечность — Истина Господня пребывает во век[12]. Все в мире не отвечает этому. Самое наше искреннее слово недостаточно выражает мысль, так что «мысль изреченная есть ложь»[13]. Ведение наше тоже всегда недостаточно, уже по тому одному, что не истинны предметы нашего познавания. Вещи меняются в своем содержании, все течет, все изменяется. Сегодня стоит гора, а завтра на ее месте — озеро. Лес сменяется пустыней, а пустыня становится садом. Сила и красота становятся бессильным и безобразным трупом, а на смерти и тлении возрастает прекрасная жизнь. Вся земля не вечна и меняется, и звезды умирают и колеблются. Истина же всегда равна себе, она по природе неизменна и, следовательно, вечна. Мир преходит[14], и потому он не есть истина, а только символ ее, только свидетель присносущной силы и Божества своего Творца. Христос есть истина и пребывает вовеки, и слово Его истина есть — Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут[15]. Это потому, что слово Господа не было о плоти и крови, но о Боге всегда живом, об Его правде, об Его жизни и об Его воле, или, что то же, — об Его Царстве.
Так Христос есть полнота истины, и только тот в истине, кто во Христе, будет ли это отдельный человек, или же целая Церковь, то есть собрание людей верующих во Христа. И путь проверки истинности и человека и Церкви всегда один, простой и ясный — сравнение с жизнью Христа и с верностью Его заветам жизни.
Церковь вселенская есть мистическое Тело Христово. В ней Божеское и человеческое соединяется так же неслиянно и нераздельно, как и в Лице Христа. В общении с нею мы находимся так же, как и с Богом, — через нашу веру и любовь. Здесь невидимое соединяется с видимым, давнопрошедшее — с настоящим, небо — с землею. Ни словами определить, ни числом измерить, ни глазами обозреть это великое целое мы не можем. Мы маленькие и бескрылые, жребием своим имеем работать в нашем маленьком уголке, который называется — Поместная Церковь, приход и разными другими именами. Здесь также соединяется стихия Божеская и наша человеческая. И Поместная Церковь, и приход суть такие живые ветви единой истинной лозы жизни. Но здесь раздельнее для нашего сознания выступает наша человеческая свобода, наша нравственная ответственность за дело Божие на земле, наш личный долг работать на ниве Господней.
И с этим вместе открывается возможность самой реальной дисгармонии, самого действительного несоответствия человека и человеческого высокому призванию и назначению Церкви. Это одинаково в жизни и учении.
История говорит, что отдельные церковные организации отступали от истины Христовой, и нередко простые сердцем и умом члены Церкви являлись поборниками истины в своей церковной среде. Та же история говорит, что жизненная сила и энергия пастырей Церкви и различных церковных организаций зависела от активности членов Церкви, от их религиозного вдохновения и от их чистого сознания своей богосыновней свободы, с какою они работали в винограднике Божием.
И всегда и неизменно критерием истинности и церковной, и личной работы являлась и является верность церковной истине или, что то же, — Христу. По человеческой своей стороне, всякая церковная организация не может претендовать на безгрешность. Количественный критерий здесь ни при чем. В древности целые церковные соборы, имевшие все видимые основания считать себя вселенскими, однако, верою и совестью церковного народа были признаны ложными, такими, которые не свидетельствовали истину, не стояли в ней. И, обратно, бывали великие церковные эпохи, когда один человек являлся хранителем и свидетелем вселенской истины. Это дает нашему сознанию великий урок. Всякая законная церковная организация и власть имеют право на наше послушание и уважение. Но ни одна церковная организация и никакая церковная власть не имеет права лишать нас нашей христианской свободы, нашего права и долга судить внутренним судом все человеческие учения и все церковные определения веры. Это не есть критика и логическая оценка, это есть живое чувство сорадования истине, где сердце наше видит ее исповедание, и чувство тяжкой скорби и негодования, где сердце наше своею любовью видит отречение от истины или искажение ее. Первое чувство сорадования есть обычное в церковной жизни и постоянное. Каждое богослужение мы переживаем это чувство, каждое церковное собрание питает нашу душу сознанием единения нашего в вере и любви. Но бывали и другие минуты христианского нашего опыта, когда душа и совесть смущаются, когда они слышат новые, непонятные слова, когда они видят великие соблазны и расколы в своей Церкви. Здесь ни число, ни авторитет ничем помочь не могут, скорее напротив, они могут затемнить истину. И в такие мгновения церковной жизни необходим путь проверки самого авторитетного возвещения истины с ее первоисточником. И здесь, в этом трудном и ответственном делании, мы уже имеем вехи, по которым легко можем и для себя уяснить и другим показать, как новое и сначала непонятное для нашего сознания выражение церковного сознания соприкасается с вечной правдой лика Христова.
Первое в этом случае, как я сказал, касается самого выражения мысли, и здесь требуется совершенная искренность, правдивость. В жизни Церкви необходимым условием для этого является ее свободное волеизволение. История Церкви, с грустью надо констатировать, знает множество случаев выражения мысли от имени Церкви ее авторитетными представителями, где Церковь не имела этой свободы волеизволения и учила не истине. Так действовали не только отдельные лица, но и целые собрания епископов под давлением злой или неразумной воли светской власти или деспотических руководителей собора в священном сане, которые имели право и готовность угрожать мирскими и церковными репрессиями всем, кто был несогласен с их желаниями и мыслями. Конечно, истинное мужество души должно стоять выше всех угроз и страданий в деле исповедания истины, и мы особенно ублажаем тех верных свидетелей Господа, которые свидетельствовали истину перед лицом насилия и великих страданий. Но немощь человеческая и зло человеческого сердца всегда делали то, что от имени Церкви оправдывалось устами ее представителей то, что не могло и ими самими признаваться истинным. Искренняя реализация принципа отделения Церкви от государства вполне конкретно отвечает требованию свободы Церкви.
Отсюда то важное предупреждение, что там, где Церковь лишена полной свободы своего волеизволения, там нужна особенная духовная внимательность ко всему, что вещается с церковной кафедры. А если есть основание думать, что в известном случае было определенное давление на церковную власть, то эта внимательность должна соединиться с величайшей осторожностью и самой тщательной проверкой свидетельства от имени Церкви с первоисточником Истины — словом Божиим.
Это вторая сторона дела, как я сказал. «Если ангел с неба будет благовествовать вам не то, что мы благовествуем, да будет анафема»[16]. Так сильно говорит о своем свидетельстве истины апостол. Это так на все времена. Всякая мысль, всякое учение, всякое исповедание от имени Церкви, в котором нет всецелого согласия с Божиим словом, все это должно быть отброшено как ложь и заблуждение, хотя бы все это возвещалось всеми епископами всего мира. Источник истины во Христе и Его слове. Конечно, и Его слово можно истолковать различно. Но здесь, кроме голоса нашего сердца или совести, есть еще объективный путь проверки в понимании этого слова древнею Церковью и ее святыми учителями. Это та область церковного Предания, которая является непрерывным живым источником свидетельства истины в Церкви Христовой. И всегда и неизменно в эпохи Величайшего затемнения истины являлись в Церкви люди, которые являли истину Христову и делались живыми звеньями этой самой цепи церковного предания и церковного учительства.
Когда добро признается злом, а зло добром, когда все неправды жизни оправдываются от имени Церкви и даже Евангелия, когда стражи Божиего закона требуют от верных поклонения не Богу Живому, а Ваалам и Астартам и Молоху и всякой нечисти, тогда право и долг верующего вменить в ничто все человеческие титулы и звания и деятельно бороться за поруганную истину. Церковь не камень и полотно, но она также не епископат один или пресвитериат. Церковь — все мы, вошедшие в нее дверью крещения и утвержденные другими ее таинствами. Если извращение истины является делом отдельных богословов и представителей церковной администрации, там необходима горячая борьба за истину, но в недрах самой Церкви — в беседе, в проповеди, в книге. Но если ложь выдается за истину от имени всей Церкви как выражение ее православного сознания, то тогда создается тяжелая атмосфера, требующая выхода из ее среды для духовной свободы и духовного общения с теми православными группами, которые остались верными заветам Евангелия и церковновселенского сознания.
Третья сторона верности истине требует признания и исповедания истиной только того, что имеет вечное и непреходящее значение. Здесь тот постоянный соблазн для нашей человеческой немощи, что мы порою легко можем принять за вечное и пребывающее — временное и преходящее. Жизнь наша так коротка и сами мы такие маленькие, что чуть известное явление проживет десятки или сотни лет, как мы уже готовы мыслить его непреходящим, а треск и мишурный блеск истории принимаем за выражение подлинной силы и величия. Эта наша духовная близорукость и приводила нередко к тому, что Церковь принимала на себя суд и высказывала суждения по таким вопросам жизни, которые никакого отношения к Богу и нашему спасению не имеют. Пока Церковь верна истине и такою признает Единого Бога и Его дела, до тех пор сама Церковь стоит среди моря житейской суеты и бури подобно несокрушимой скале. Но как только Церковь забудет о своей духовной высоте и начнет судить о мирском, как в то же мгновение сама обратится из тихой пристани в корабль, носимый и потопляемый волнами человеческой суеты и злобы. Не о том речь, чтобы Церковь была далеко от мелочей будничной жизни. Никто так, как Христос, не отзывался на каждое биение нашего сердца. Но и в великом, и в малом Церковь должна подходить к жизни во всей чистоте своей небесной природы.
Когда в чине православного богослужения провозглашаем анафему рабам Божиим Ивану Мазепе[17] и Григорию Отрепьеву[18] и другим политическим неудачникам, то это такой печальный опыт и урок, что пора раз и навсегда отказаться от освящения или осуждения каких бы то ни было политических программ и построений, если только они не стоят в прямом противоречии с евангельской истиной.
Там, где Церковь применяет религиозные репрессии против политических убеждений или же обратно — принимает под свое покровительство политические группы или установления, там налицо несомненный развал внутри Церкви со смешением Божеского и человеческого.
Итак, что же оказывается? Столп и утверждение истины, а история говорит, что бывали и отдельные факты, и целые эпохи, когда Церковь, в выражении своего сознания, становилась на сторону неправды и от лица Церкви возвещалась ложь.
Но, во-первых, надо уметь и хотеть различать Церковь вселенскую от Церкви поместной, а последнюю от отдельных ее представителей и учреждений. Ясно, что столп и утверждение истины есть Церковь вселенская, притом земная и небесная всех веков, прошедших и настоящего мгновения. А во-вторых, и в Поместной Церкви есть не только видимая сторона, но и невидимая. Бог знает своих избранных. Илия когда-то вопил, что остался верным Богу он один, и в своем эгоцентризме не приметил, что семь тысяч человек не преклонили колена перед Ваалом[19]. Когда все архиереи и вожди избранного народа предали на распятие Царя и Бога, тогда простые рыбаки победили мир своею проповедью истины.
И теперь, и всегда истинная вера и любовь живут в сокровенном сердце человека. И жизнь говорит, и история показывает, что не иссякали никогда и в каждой Поместной Церкви родники чистой истины и ее исповедания.
О Царствии Божием Евангелие говорит, что оно не приходит приметным образом[20]. И однако все причастники его хорошо сознавали и всегда чувствуют его высшую реальность и действительность. Церковь есть элемент Божиего Царства в мире и так же реальна и духовна в своем существе.
Бог знает своих избранных, но и последние знают и чувствуют друг друга и имеют радость живого общения друг с другом и всем телом Церкви вселенской. Христос отныне и до века остается Единым истинным архиереем в Церкви. И все мы, члены ее, являемся священниками Бога Вышняго[21] по нашей причастности вечному первосвященству Христа[22]. Особое благодатное священство имеют в Церкви епископы и пресвитеры: им одним принадлежащее служение — научать истине. Но хранителем истины всегда и неизменно является весь церковный народ. В этом сознании наше радостное богосыновство, а вместе с тем и ответственный долг перед Богом и Церковью хранить истину и ее дерзновенно исповедывать.
1927 г.
[1] См.: 1 Тим.3:15.
[2] Ин.18:38.
[3] «Ложь — непременный спутник и условие жизни». Ницше неоднократно высказывался по этому поводу: «Чистый дух есть чистая ложь...» («Антихристианин», 8), «ложь “нравственного миропорядка” проходит через все развитие даже новейшей философии» (Там же, 26), «“свободная воля”, “нравственный миропорядок” есть ложь» (Там же, 38), «Великая ложь о личном бессмертии разрушает всякий разум, всякую естественность в инстинктах» (Там же, 43), и др.
[4] Ин.8:32.
[5] Ин.18:36.
[6] См.: Мф.16:18.
[7] См.: Ин.14:6.
[8] См.: Мф.11:29.
[9] Ин.18:37; синод, пер.: ...всякий, кто от истины, слушает гласа Моего.
[10] Откр.3:14; см. также Откр.1:5.
[11] Ин.15:15.
[12] Пс.116:2.
[13] Строка из стихотворения «Silentium» Ф.И.Тютчева (1831). Ср.: всякая ложь не от истины (1 Ин.2:21).
[14] 1 Ин.2:17.
[15] Мф.24:35; Мк.13:31; Лк.21:33.
[16] См.: Гал.1:8; синод.пер.: ...если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема.
[17] Иван Мазепа (ок.1644-1709), украинский казацкий гетман, изменил царю Петру I и перешел на сторону шведского короля Карла XII, после разгрома последнего бежал в Турцию.
[18] Григорий Отрепьев (ум.1606), монах Чудова монастыря в Москве; бежал в Литву и стал самозванцем, выступившим в начале XVII в. под именем царевича Димитрия Ивановича; убит во время народного восстания против поляков.
[19] См.: 3 Цар.19:18.
[20] Лк.17:20.
[21] См.: Ис.61:6; Откр.1:6; 20:6.
[22] См. Евр.9:11.
