Клирик Истинно-Православной Церкви — чтец Григорий (Григорий Иванович Мухортов), рукоположенный в своё время в церковный чин катакомбным архиереем Феодосием (Бахметьевым), подарил нам в юбилейном 2000-ом году, в день Собора Архистратига Михаила и прочих сил бесплотных, наброски своих воспоминаний.
Не желая оставить эти зарисовки в забвении и пренебрежении, и, учитывая всеобщую нужду в духовно-нравственной литературе, мы решились в несколько сокращённом виде их опубликовать. Подробно обо всех случаях небесного заступничества в окружающей его жизни трудно было бы рассказать. Можно лишь упомянуть ещё о чудесном спасении во время шторма на Енисее, когда лодку, наполненную водой, едва не потопило волнами, об избавлении от страхования при встрече с медведями, о спасении, по молитвам к Свт.Николаю, двух его сыновей.
О Григории Ивановиче упоминает в своей статье «Потаённая Россия» Алевтина Владимировна Белгородская, которая была лично с ним знакома (см. «Православная жизнь», № 1, 1997).
В нашем селе Атемаре, что в 17-ти км от Саранска, в Мордовии, была построена трёхпрестольная соборная церковь. Главный престол освящён во имя святителя Николая Мирликийского, северный престол — в честь Покрова Пресвятой Богородицы, а южный — в честь Рождества Христова.
Храм строился 7 лет, без найма мастеров со стороны, силами прихожан, и без оплаты. Всё делалось под руководством священников: о.Иоанна Рачинина и о.Александра Виноградова. Они чередовались как в богослужении, так и в работе.
Село было разделено на два прихода. Школы также было две: мальчиков обучал о.Иоанн, а девочек — о.Александр.
Работали все: и стар, и млад; и мужчины, и женщины. Народ был небогат, и потому пришлось обходиться без специальных архитектурных и строительных расчётов. Все затруднительные дела разрешались чудесным образом: кому было показано во сне, а кому и явно. Например, как носить кирпичи, а этим занимались в основном дети и подростки, показал незнакомый старец, в котором потом узнали Свт.Николая. К нижним углам женского фартука привязывался поясок; в фартук, кто сколько мог нести, накладывали кирпичи, а поясок перебрасывали через голову, и так, без всяких носилок, подносили кирпичи к строящемуся зданию. Старец сказал детям, чтобы их матери пошили подобные фартуки, и благодаря такому приспособлению дело ладилось, и никто не уронил ни одного кирпича. Выковка связей стен и колонн была указана местному кузнецу — Вавиле Ивановичу Ефремову[1] — тоже Свт.Николаем.
Стены и колонны чаще всего возводили вечерами или светлыми лунными ночами. А когда дети не были заняты на полевых работах, то натаскивали на подмостки столько кирпичей, сколько могли бы уложить пришедшие на ночную работу. А когда люди не могли прийти на эту ночную работу, то таинственный старец сам, как потом заметили, укладывал все наношенные кирпичи, возводя даже без необходимых лесов, стены и своды здания.
Когда храм был построен, одним зажиточным семейством была заказана икона Николаю Чудотворцу. В это время Свт.Николай явился во сне о.Александру и сказал:
— Это не моё лицо изготавливается.
И увидел о. Александр, что Свт.Николай предстоит как бы без тела — одно лицо и руки, — но не придал этому сну особого значения.
Изготовленная под серебряную ризу икона сначала была доставлена в Саранск, а оттуда под руководством о.Иоанна и в сопровождении крестного хода с молебным пением прибыла в село. Хор певчих и весь атемарский народ встречал икону как будто самого Свт.Николая.
При встрече двух крестных ходов должен был служиться молебен с лобызанием святой иконы народом. Но при осмотре иконы о.Александр, встречавший её в Атемаре, увидел, что черты лица святого на ней не в том облике, как должно бы быть, и тело не очерчено полностью, а только лицо и руки. Тогда вспомнил свой сон о.Александр, и распорядился остановить торжественное молитвенное пение. Опустив хоругви, народ в глубоком молчании разошёлся по домам.
Правда, затем, после настойчивой просьбы заказчиков, икону повесили в кладовой пристройке к колокольне. А место, где была встреча двух крестных ходов, до сих пор в народе именуется Сколкол.
Так ревностный служитель Божий воспрепятствовал недобросовестному выполнению работы художником—иконописцем.
* * *
В этом храме в 1937 году, на праздник Покрова Пр.Богородицы, после божественной литургии, было совершено последнее богослужение — святое таинство крещения родившегося в день памяти священномученика Григория пишущего сии строки чтеца Григория.
После празднования престольного праздника, священника — о.Иоанна Бирюкова — арестовали, и, по некоторым сведениям, расстреляли. После ареста священника и многих других ревнителей Христовой веры, также пропавших безвести, храм был закрыт. До этого его пытались уже два раза закрыть, но благочестивые христиане откупали. Среди таких ревнителей были братья Димитрий и Георгий Петровичи Палхановы[2], а также сын и зять младшего из них — Георгия. Другой его сын, также подвергшийся репрессиям, в отличие от остальных, вернулся живой, но под влиянием тюремных пыток и издевательств, остался душевнобольным.
* * *
Прежде, чем ломать храм, богоборцы решили обзавестись поддержкой населения, обманным способом собрав у него подписи. Так, обманывая рабочих машинотракторной станции, говорили, что, якобы, МТС закупила кинокартину, и она будет бесплатно показана, но для отчётности необходимо собрать подписи всех желающих.
Мой отец, работавший на этой МТС печником, отказался подписываться, продолжая работу, и удержал своих подсобников.
Кинокартину не показали, как было обещано. Зато на следующее утро оказалось, что подписи стояли под заявлением о ненужности храма. Когда все стали высказывать несогласие с такими действиями, им ответили, что, мол, думать надо было раньше. «Вон, — говорили им, — Иван Егорович Мухортов и сам не подписался, и подсобников своих не допустил до этого. Видно им нужна церковь...»
На этот раз храм откупить было уже невозможно — власти были настроены решительно. В первую очередь наметили день снимать колокола. Когда, несмотря на плачущий народ, окружавший храм, трое «смельчаков» залезли на колокольню и стали отвязыватьбило, то один из них сразу же сорвался вниз замертво, а двое других от испуга стремглав спустились — один онемевшим, а другой с умопомешательством. Как рассказал потом тот онемевший, которому через три дня вернулся дар речи, перед ними предстал Свт.Николай с огненным мечом.
* * *
Однажды, когда безбожники, намереваясь снести храм, собрали на площади перед церковью весь народ, чтобы прочитать антирелигиозную лекцию и взять необходимые им подписи о добровольном отказе, внезапно налетела буря с грозой и громом, и все разбежались по домам. В это время две девушки, жившие на другом конце села, прячась от грозы, стали под кровлей храма у стены. И вдруг они слышат, что внутри храма кто-то плачет, в то время как он был закрыт на замок... Желая посмотреть, что там происходит, девушки подошли к окну и видят, что перед иконой Спасителя склонилась какая-то женщина высокого роста в чёрном одеянии. Через мгновение они видят её уже перед иконой Свт.Николая, которая лежала на аналое у солеи правого клироса. Девушек охватил сильный страх и, объятые трепетом, они снова прижались к стене храма, слыша при этом, что голос плачущей женщины раздаётся уже в том месте, где расположена икона с изображением Господа Иисуса Христа в терновом венце — это, так называемая, темница Господня.
Когда девушки рассказали обо всём дома, слух этот быстро донёсся до властей, которые решили принять решительные меры для наведения «порядка». Сначала приказали обыскать здание храма; но никого не найдя, решили устроить там погром.
И рванулся обезумевший безбожный народ крушить всё на своём пути: посрывали завесы и покрывала, побили стёкла на иконах, а затем разрушили и иконостас. Обезобразив храм внутри, с криками «ура» они сбросили и колокол.
Этот колокол долгое время ещё лежал на месте своего падения, и там периодически появлялся необыкновенный свет, так что и ночью видны были надписи на нём и изображения святых ангелов, пророков и апостолов, а, как известно, колокольный звон символизирует собой глас проповедания Евангелия Христова. И многие верующие, приходя ночью к этому месту, а некоторые вместе со своими детьми, прикладывались к священным изображениям, и при чудесном освещении читали надписи на лежащем колоколе, таким образом божественной благодати, которую уже нельзя было иначе получить.
Эти рассказы мне хорошо запомнились с того времени, когда в нашем доме собирались верующие женщины со всего села — так называемая Молина братва, делясь своими воспоминаниями. Моля, или Матрона, — это моя мать. Братва же состояла из более чем 30-ти человек. Все они участвовали в молитвенном пении, до и после молитв пели духовные стихи, а в промежутке, во время отдыха, велись беседы, из которых мне особенно запомнились рассказы о колоколе — их вела в основном тётя Маша — Марфа Купцова, и тётя Моля — Мелания Чеботарёва — бывшая просфорница.
После того, как сбросили колокол, разбойная власть приступила к сносу и самой колокольни. Но народ толпами ежедневно окружал храм, бросая камнями и обломками кирпичей в тех, кто осмеливался его ломать. Толпа приходила за толпой и, таким образом, не удавалось днём завершить задуманное. И тогда они решили сделать это ночью. Была сформирована ночная бригада, состоявшая из самых отъявленных негодяев, вооружённых огнестрельным оружием. Но и в этот раз грозное явление Свт.Николая с обнажённым мечом в руке предотвратило беззаконное дело. На долгое время разрушение святыни было приостановлено. Только спустя несколько лет, колокольню всё-таки разломали, крышу сняли, но остальной храм оставался целым.
* * *
Ещё одно чудесное событие, связанное с нашим Свято-Никольским храмом запомнилось мне.
Одна женщина пошила своему младенцу шапочку из напрестольного облачения разорённого храма. И в ту же самую минуту, как она надела её на своего ребёнка, на него напал какой-то испуг, вероятно из-за некоего видения. Мальчик сделался немым, а, повзрослев, часто указывал на храм, касаясь при этом языка, и мимикой стараясь что-то объяснить своей матери. Потом этот немой был убит хулиганствующими подростками.
* * *
В 1946 году народ, слыша о массовом открытии храмов на западе страны, и недовольствуясь одним только домашним богослужением, и притом без священников, т.к. они стали большой редкостью, стал хлопотать об открытии своего сельского храма. Власти потребовали т.н. регистрацию двадцатки — только группа из не менее чем 20-ти человек, официально зарегистрировавшись, могла претендовать на здание храма. Многие же истинно-верующие считали такую процедуру унизительной для Церкви и даже некоторой уступкой антихристовой власти.
В это время в Атемаре служил освободившийся из тюрьмы о.Иаков. Он был без регистрации, но сергианского рукоположения, т.е. не понимал разницы между истинными архипастырями и лукавнующими, и противился только прежнему обновленчеству. Вокруг него набралась двадцатка таких же непонимающих. Они зарегистрировались и власти дали им храм. И вот, прежде чем они приступили к ремонту здания, произошло такое событие. Каждое утро в течение трёх дней подряд над куполом храма живущие рядом люди видели вьющегося белого голубя. Первые два раза он невидимо исчезал, а в третий раз одна женщина — Анна Рагудяева, наблюдая за необыкновенным явлением, увидела, как голубь, сев сначала на крест, затем поднялся ввысь и скрылся в чистом небе. На следующий день крест, покачнувшись, наклонился на восток, и через несколько дней упал на землю.
Народ, несмотря на это знамение, приступил к ремонту. Свалившийся крест внесли внутрь храма, поставив его на месте бывшего престола Покрова Пр.Богородицы. Священник — о.Иаков не жалел своих сил для восстановления храма. Но когда уже был окончен алтарь, и должны были уже совершаться богослужения, власти неожиданно прислали нового священника — о.Иоанна Попова, и о. Иаков Мартынов оказался не у дел. Из-за этого народ в недоумении разделился на три части. Одни покорились такому ходу событий, примкнув к новому священнику. Другие, настаивая на том, что несправедливо оставлять о.Иакова в стороне, когда он так много сил отдал для воссоздания храма, остались с ним; и так служили два священника, до тех пор, пока через полтора года присланный новообновленец не умер. А третья часть, хотя и общалась с первыми двумя на бытовом уровне, но духом не соединялась с ними; и в разговорах между собой эти люди рассуждали о значении таинственного видения белого голубя: снизошла ли благодать Святого Духа, или, наоборот, оставила это место, взвившись вместе с голубем в небеса. Особенно же ярким знамением Божия неблаговоления представлялось для верующих падение креста.
* * *
Так, оставшиеся в раздумье и, фактически, без пастырского руководства, стали обращаться мыслью к небесному заступничеству, и, в первую очередь, к Николаю Чудотворцу. Об этом учил и Господь наш Иисус Христос. Сидя напротив храма, Он говорил Своим ученикам:
— Видите ли всё это? Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне... Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную чрез пророка Даниила, стоящую на святом месте, — читающий да разумеет, — тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы…
Святые отцы учат, что горы — это прославленные угодники Божии и Пр.Богородица, к заступничеству которых христиане последних времён будут обращаться[3].
Таким образом, наиболее вдумчивые христиане стали припоминать многочисленные чудесные явления Свт.Николая, начиная с того времени, когда 300 лет тому назад он предстал перед полчищем татар, обратив их в бегство. Это явление произошло близ села Прамзино (ныне с.Сурское Ульяновской обл.), на горе, названной затем Святой. Татарам этот «русский священник», держащий в правой руке огненный меч, а в левой — часовню, показался очень сильным и грозным. От страха оставив свои шатры, они бежали. А от захваченных в плен татар русские узнали об этом чудесном явлении. Вскоре, в честь этого события был назван и источник, расположенный на вершине сей горы, и написана икона, названная Прамзинской. Эта икона, на которой Свт.Николай изображён в том же виде, как его видели татары: в архиерейском облачении, с мечом и часовней в руках, была помещена в сооружённой здесь часовне.
И потянулся атемарский народ в поисках божественной благодати к святым местам. Многие наблюдали, как на Святой горе от кропления водой из источника и от приближения к чудотворной иконе кричат и бьются бесноватые. Паломникам, направлявшимся из села Гулюшева, расположенного в 12-ти км от с.Прамзино и идущим по равнинной местности, уже при выходе из села хорошо видна Святая гора. Такое паломничество обязательно всеми совершалось на праздник перенесения мощей Свт.Николая 9/22 Мая. И вот, как только Святая гора является взору паломников, бесы начинают сопротивляться, и сопровождающим больных-бесноватых приходится уже с большими усилиями вести их. Некоторые же до того и не ведали, что они одержимы, и таковые стараются усиленно молиться, часто налагая крестное знамение. Когда бес нечеловеческим голосом закричав, обнаруживает себя то в руке, то в ухе, то во чреве, либо в другом каком месте, они крестят и себя, и всё вокруг, а также в отдельности все части тела. Такие паломники идут без принуждения и без помощи посторонних, желая достигнуть Св.горы и освободиться от своего недуга. На праздник приходили также и священники: и т.н. сергианцы — современные обновленцы, тайные агенты советской власти, и катакомбные — тихоновцы, или иосифляне — истинно-православные пастыри. Исцеление от злых духов получали только те больные, которые были подводимы под благословение крестом или окропление св. водой истинно-православным священником. А такие священнослужители не имели праздничных облачений, и редко кто из них имел даже простую рясу, спрятанную под обычной одеждой. Здесь-то моя мать вместе с другими и смогла заметить, на чьей стороне правда Божия, с кем присутствует благодать и кто может подать помощь и испросить у Бога милость к исцелению страждущих.
Но усилия антихристовой власти по разобщению верующих всё же давали свои плоды. И когда в праздничные дни уже совершались торжественные богослужения в храме, другая часть христиан посещала молитвенные службы в нашем доме. Только допускались к нам одни достойные и проверенные, а не все желающие. Остальные могли приходить отдельно, если нужно было получить какой-нибудь совет, либо разъяснение. Наша мать не запрещала нам ходить в сергианский храм, но и не давала повода обольщаться, объясняя всем различие между тихоновской Церковью и сергианской.
* * *
Летом 1947 года, когда свирепствовал лютый голод и люди умирали целыми семьями, мама приболела, и дневное пропитание для нас не смогла заработать. А нас у неё было пятеро. Отца не было, т.к. он не вернулся из заключения. Запас продуктов власти не позволяли делать, отбирая все излишки.
Я вместе со своим старшим братом Петром собирал в лесу и по окрестным оврагам съедобные травы и коренья. Наша младшая сестрёнка Мария ещё не могла самостоятельно это делать, и не успевала за нами.
И вот, когда мы убежали добывать пропитание, Маруська, оставшись с больной мамой, стала просить есть, а есть нечего. Дневная норма — 6 картошек — была распределена, они закончились ещё вчера. Мама сидела, склонив голову на колени, и молилась. Вдруг она выпрямилась, подняла голову, сжав руки перед своим лицом, и из груди у неё вырвалось:
— Святитель Николай, помоги! — и с этими словами осенила себя крестным знамением.
Затем она сказала Маруське, чтобы та помолилась, сделав три поклончика, и вышла на улицу.
— Господь пошлёт еду, — сказала она.
И вот, как только Маруська выбежала и уселась в т.н. «ямочке» — месте наших детских игр, идёт Нюра Кусточкина — одна из тех девушек, слышавших плач в храме, и, видя голодные глазёнки нашей сестрёнки, даёт ей пол-литра молока и большой ломоть хлеба. Счастливая девочка вбежала в избу, а мама со слезами радости на глазах говорит:
— Вот, Марусенька, видишь, как Господь быстро услышал твою молитву?! Это Святитель Николай её руками милостиво подал тебе. Помни это!
Мама накормила Марусю, а нам велела нарвать стеблей горького лопуха, цветов красного клевера и листьев дикого щавеля. Сварив из этого разнотравья молочную похлёбку, она растолкла в ней оставшуюся корочку хлеба, и мы по-праздничному наелись.
На другой день Маруська сама стала просить у мамы разрешения помолиться Богу. А мама ей говорит:
— Молись, доченька. Но сегодня Господь молочка тебе не пошлёт, а подаст что-нибудь другое.
Сестрёнка стала усердно молиться, и сделала много поклонов. Нам же тоже очень хотелось получить Божию милостыню, и мама сказала:
— Молитесь и вы.
После того, как мы сделали по три поклона с молитвой Иисусовой, мама говорит:
— Идите на улицу. Господь послал вам просимое! — И мы выбежали к нашей любимой ямочке.
В это время с колхозного поля возвращались люди с уборки овощей. Председатель колхоза разрешил застаревшие патиссоны, которых не принимали на консервном заводе, брать себе. И вот, проходя мимо нас, некоторые из людей подходили и давали нам эти патиссоны. Кроме того, старшие сёстры заработали в этот день ещё пол-литра молока. И таким образом мы все насытились. А мама, желая возблагодарить Господа и научить нас христианскому благочестию, велела нам прочитать канон Свт.Николаю (полной службы с акафистом у нас тогда ещё не было). И так мы целую неделю наслаждались Божией милостию, питаясь патиссонами.
* * *
Однажды зимой мама и Анастасия повезли на санках лебеду и картофельные очистки на мельницу в другое селение, называемое Зелёный Клин. Оно было расположено в семи километрах от нас. Раньше в нашем селе было 52 ветряных мельницы, но в процессе т.н. коллективизации все они были разрушены, а в том селе одна водяная мельница уцелела.
Когда всё смололи и уже возвращались домой, неожиданно поднялась сильная буря с пургой. Дорогу замело снегом, и не видно куда идти. Если решиться — по бездорожью, то уже выбились из сил, да и ночь уже наступила. А назад вернуться — следы замело. Вот и начали молиться Богу и просить скорого помощника и тёплого заступника, ходатая пред Богом, Св.Николая Чудотворца.
И вдруг они увидели пред собой какой-то необыкновенный свет. Сначала они подумали, что это предсмертный призрак, но, приглядевшись, увидели, что как бы невдалеке горят какие-то огни, похожие на свет в окнах МТС, хотя в действительности такое было невозможно из-за значительной удалённости этого места, ведь они не прошли ещё и полпути. И таким образом, путеводимые этим светом чудесных огней, прошли они ещё около четырёх километров, до самого дома.
Вернувшись глубокой ночью, несмотря на усталость и переохлаждение, они по маминому настоянию решили прочитать акафист Свт. Николаю, который они позаимствовали у одних знакомых. Мама была приучена к акафистному пению, воспитываясь при монастыре, где в канун Нового года и праздника Обрезания Господня вычитывалось 12 акафистов. Теперь, после чудесного спасения, мама и обе сестры решили непременно переписать акафист Свт.Николаю для себя.
Старшая сестра Александра с большой любовью и старанием переписывала его. А надо иметь в виду, что делать это нужно было скрытно, при лампе-коптюшке, чтобы никто не донёс агенту десятидворки. В противном случае грозил арест и утрата акафиста, который, надо заметить, в напечатанном виде был один во всём селе.
Но вот, однажды, когда мама с Настей возвращались из своего первого паломничества на Св.гору, их пригласила к себе в гости одна добропорядочная женщина, воспитывавшая двух девочек. Увидев у мамы акафист Свт.Николаю, и тоже имея большую нужду в такого рода пособии, она попросила его, и мать не смогла ей отказать. А, надо сказать, акафист был очень искусно переписан, красиво были выписаны и раскрашены начальные буквы кондаков и икосов.
Когда, вернувшись домой, мама рассказала, что они оставили у этой женщины наш акафист, то Александра сильно опечалилась, да так, что и слёзы стала проливать.
Мама, видя её скорбь, обратилась с молитвой к Богу:
— Господи, услышь скорбные воздыхания наши! Ты, Господи, видишь и мои слёзы, и опечаленной мною девицы, рабы твоей. Утоли эту скорбь нашу через скорого помощника нашего! — и, обратясь внутренним взором к иконам, закрыв лицо руками, со слезами воскликнула:
— Святителю отче Николае, моли Бога о нас! Ты, скорый помощник и близкий к Богу предстатель, тёплый наш заступник, услышь скорбные воздыхания наши!
И вот, когда Александра ушла читать Псалтырь по покойнику, как неоднократно ей случалось, приходит утром из Зелёного Клина женщина с узлом растрёпанных листов какой-то старой книги, оставшейся после кончины одних пожилых людей. Эта женщина, которой достался их дом, рассказала, что ей, то ли во сне, то ли наяву, предстал какой-то старец, очень похожий на Николая Угодника и сказал:
— Собери эту растрёпанную книгу до самого последнего листочка, и отнеси в Атемар Моле Мухортовой.
Рассказав всё это, она высыпала из связанной в узел шали маме на колени все листы. Когда мама разобрала все их по порядку, то оказалось, что книга состоит из службы с акафистом, жития и описания чудес Свт.Николая, а не хватает только самого начала и нескольких страниц из жизнеописания. Когда мама рассказала этой женщине о том, что предшествовало её приходу, та ответила:
— Вот и будет вам взамен… Я всё равно не умею читать по-славянски.
Мама не знала, что и делать от радости. А когда эта женщина ушла, она сразу созвала нас читать акафист.
Через два дня вернулась Александра весёлая и довольная, думая обрадовать нас тем, что она достала одно стихотворение Свт.Николаю. Но когда мама показала ей книгу, то они от радости обе заплакали.
* * *
В 1948 году мама с Настей, взяв с собой Петра, отправились в очередное паломничество в Прамзино на праздник Николы-вешнего (9 Мая). А я и Мария остались со старшей сестрой Александрой.
Продукты, которые мама оставила нам на шесть дней, Александра не смогла экономно распределить. После того, как она раздала какую-то часть нищим, получилось, что нам осталось лишь на два дня, и, таким образом, на праздник Свт.Николая есть было уже нечего.
Проснувшись рано утром, мы решили пойти на источник Св.Николая, куда также всегда в этот день собирались верующие. Это место, называемое в народе «заська», находилось не так далеко, как Прамзино.
Лес мы прошли, а в поле, где был расположен источник, не знаем где искать. Я влез на насыпь щебени, и увидел большое скопление народа, и туда тянулась вереница людей, идущих из других сёл и из Саранска. Так много людей здесь ни до того, ни после не собиралось.
Мы подошли, и началось молебствие. Когда мы пели стихиры и канон Свт.Николаю, за нами пел весь сошедшийся народ.
В детстве я пел дискантом, Мария — тоже. Александра же могла петь всяким голосом, даже басом, хотя её собственный голос — первый дискант. В этот раз она взяла альтом.
После окончания молитв весь народ устроился трапезовать на цветущей полянке, расположенной на пригорке. Народу собралось более двухсот человек, и никто не торопился возвращаться домой. Так как еды у нас не было, то мы, попив водички из св. источника, сели отдыхать на соседнем пригорке.
Первой поднесла нам кусок пирога и разделённое на три части яйцо Феодосия Паншина из села Просоп (она была из маминой братвы). Другая женщина — Наталия Мотылькина — тоже из братвы, подала нам хлеба и соли. А за ними уже все, у кого что было, стали подносить. Хлеба и разных продуктов набралось так много, что Александре сказали снять платок, который служил ей покрывалом, и, расстелив его на траве, мы с трудом смогли всё уместить. Этого нам хватило до самого маминого возвращения. И мы, счастливые, благодарили Господа, сотворившего ради Своего угодника Св.Николая такое чудо!
Этот случай Божией милости нельзя вспоминать без слёз.
Впоследствии, когда по Указу Хрущёва в 1959 году стали «ликвидировать» все святые места и источники, и дошла очередь до этого источника, где мы сподобились милости Господней, трактор, который использовался при его засыпке и распахивании утонул, а тракторист был найден мёртвым недалеко от того места.
Не могли оставить богоборцы и прамзинскую гору. В 1959 году треть её распахали, но после того, как погибли трое трактористов, эту затею оставили. Говорят, что один из этих трактористов скончался из-за какого-то устрашающего видения, другой погиб в перевернувшемся тракторе, а третий — от удара молнии.
* * *
25 января 1952 года я, катаясь на лыжах, сломал себе выше колена ногу. Нужна была срочная медицинская помощь. Но, так как мои родители не были советско-поддаными и, следовательно, не имели права пользоваться услугами гос. учреждений, то пришлось и в этот раз обходиться собственными средствами и познаниями. Одна старушка из маминой братвы— Анна Матвеева, связала ногу липовой корой, помазав окружность опухоли мёдом, и кости быстро срослись. Правда, было одно упущение: не догадались сделать вытяжку, и, в результате, нога оказалась на 3 см короче. Зато меня радовало, что буду освобождён от армии.
Представители местной и республиканской власти не давали маме покоя, угрожая судом и уголовной ответственностью, говоря, что в случае гангрены она будет виновна в смерти своего сына. Соседи и родственники, тоже стращая гангреной, бросились уговаривать маму покориться властям и принять советское подданство, чтобы можно было получить врачебную помощь. Как-то, после очередной такой атаки со стороны одного республиканского начальника, мама ответила ему:
— Мой муж связывал коням переломанные ноги в лубок (т.е. липовой корой). Подвяжет опорный дренаж — и кости срастаются без всяких лекарств. Нужно только правильно их сложить. А с человеком при переломах даже проще, т.к. он может подсказать, что и где болит. А ваша безбожная медицина с больными не считается, и не прислушивается к ним. Мы же надеемся больше на Бога. Он есть врач наш, и превыше всякой медицины!
Ну и, конечно же, мама усердно молилась Богу об исцелении своего сына. Бабушка Анна Матвеева тоже часто проведывала меня, подбадривая.
— Молись, — говорила она, — молись Богу и Свт.Николаю! Наши врачи лучше советских. Те надеются на свои познания и умение, а мы надеемся на милость Божию. Бог не даст врагу посмеяться над тобой. И дай обет сходить в Прамзино.
Так всё и было, как говорили старшие. Один мой сверстник одновременно со мной сломал ногу, но только пониже колена, и слёг на полгода в больницу. Из-за того, что нога у него неправильно срасталась, ему дважды её ломали, и он долгое время не мог ходить. А я через полтора месяца был уже на ногах.
Весной, когда настало время праздника Свт.Николаю, мы с Александрой пошли в паломничество на Св.гору и к источникам. За всю свою жизнь я не видел столько народу! И все эти люди пели церковные песнопения и молились Богу. Ещё две недели после этого у меня в ушах звучало это пение!
Когда мы были на Св.горе, я решил испытать себя следующим образом. Если я без опоры на свой посох смогу спуститься и снова подняться на гору, то, значит, я исцелился, и тогда опять смогу работать пастухом. До этого я уже три лета подряд пас стада, и знал, сколько нужно сил, чтобы бегать за скотом. И вот, я быстро спустился и также быстро и легко поднялся. Тогда сестра говорит мне:
— Чтож ты камешек не набрал?
В этот день все паломники берут себе на память из-под горы камешки, и, говорят, что когда их потом берут в руки, вспоминая своё паломничество, то на них появляются лики Господа нашего Иисуса Христа, Пр.Богородицы и Свт.Николая. Я опять спустился с горы, набрав себе камешек, а сестра, увидев, тоже загорелась желанием. И так, в-третий уже раз, теперь вместе с Александрой, я испытал свои силы, убедившись в окончательном выздоровлении.
Нанявшись помощником пастуха, я пас коров, овец, коз — всё вместе. Но скоро я понял, что главная трудность заключается не в физической нагрузке. Дело в том, что пастух — хозяин стада — оказался неполноценный в умственном отношении, и, таким образом, на меня легла двойная нагрузка. Скот пасти, хотя и трудно было, т.к. он был разношерстный, разбалованный и непослушный, но всё же можно было. А вот безбожника пастуха, в котором голос совести был заглушен и разум замутнён, не было никакой возможности упасти от ругательных и срамных слов и разных безобразий. Это очень тяжёлое испытание, и здесь требуется большое терпение.
* * *
6/19 Декабря 1957 года произошло знаменательное событие.
Новый священник, приехавший в наше село, о.Михаил Набойщиков, старался представить себя святым праведником, бывшим катакомбником. Прельщая народ лживым благочестием, что, якобы, он старого рукоположения и противится обновленчеству и сергианству, он совращал людей в советскую церковь. Беспонятный народ верил ему, не обращая внимания, что он находится в подчинении Саранскому благочинию и Пензенскому архиерею Московской Патриархии, а, следовательно, самой советской власти. Из показного благочестия он написал богато иллюстрированную книгу о своей жизни, и пустил её среди прихожан. Кроме того, он собирал у себя на дому вечери любви, наподобие древних агап, где во время трапезы по-монастырски читались жития святых с его собственными толкованиями.
Привлекаемые красноречием настоятеля и вкусными ужинами, потянулись к нему, прежде всего, неопытные в духовном отношении молодые люди. Даже из неверующих многие стали приходить на эти духовные беседы, а затем и в храм. По этой же причине и у нас дома перестали собираться ревнители Православия, и дошло даже до того, что прельстилась сестра Анастасия, а за ней потянулись и другие. Мамины уговоры и разъяснения не помогали, и эти разъяснения сделали маму для о.Михаила несносным врагом. Она же скорбела не только за свою дочь, но и за всех соблазнённых. И вот настал решающий день!
Из-за притока одарённой молодёжи у о.Михаила уже не было большой нужды в певчих. На праздник Свт.Николая он решил отказаться от услуг старых певчих, и даже совсем запретить им вход в храм, объясняя это их развращённым житием и пьянством.
А у меня накануне праздника было необычное видение. Вижу я полный храм народа, и два священника взошли на амвон: один — высокий, весь какой-то чёрный — стал к северу, а другой — о.Михаил, в белом облачении, но с чёрным лицом — к югу. Между священниками, посреди амвона — прикреплённая к полу не то спираль, не то пружина, высотой немного повыше стула. Чёрный священник первый встал на эту пружину и исполнил на левой ноге нечто вроде пляски. Затем о.Михаил проплясал на правой ноге. И так они чередовались трижды. Я стал рассматривать пружину, удивляясь, почему она не падает, и вижу, что к ней очень искусно прикреплены какие-то сети, изготовленные из проволоки различной толщины, образуя разнообразные по величине ячейки. Эти сети опутывали весь храм и находившийся в нём народ. В храме было как будто и не темно, но всё же как-то мрачно. И я ужаснулся, видя всё это.
Когда я спросил у стоявших рядом людей: «Кто установил эти сети?» — мне ответили: «Отец Михаил!»
В страхе я стал искать глазами, как бы мне выйти из этого страшного места. Радовало только то, что сам я не был опутан этими сетями, — значит легче будет выбираться. Заметив некоторые узкие проходы в этом переплетении, я, наконец, вышел из храма, и на этом моё видение закончилось.
Когда я рассказал обо всём увиденном маме, она сказала: «Произойдёт что-то удивительное», — и разрешила всем нам идти в храм, чтобы узнать, чем же всё закончится.
Несмотря на все предупреждения и запрет пропускать на службу лиц, указанных о.Михаилом, собрались все, как и прежде. После проскомидии и часов, перед тем, как начать литургию, о.Михаил вышел из алтаря, и, подойдя к певчим, сказал:
— Вы, певчие, пойте; Стефан Кузьмич, Вы руководите, а Якова Ивановича удалите.
Стефан Кузьмич говорит:
— Я могу петь только под руководством, а сам руководить хором не могу.
Тогда о.Михаил взошёл на амвон, в том месте, где я видел его пляшущим на пружине, и с гневом объявил, что если не будет удалён Яков Иванович, то он уйдёт из храма.
Яков Иванович хотел уже было уходить, но певчие задержали его. А народ заволновался и начал шуметь.
Видя, что ему не подчиняются, о. Михаил зашёл в алтарь, снял с себя священные облачения, и направился к выходу из храма. Народ ещё более расшумелся, некоторые просили его отслужить службу ради престольного праздника. Но все уговоры были безрезультатны.
Когда мы вернулись домой и рассказали маме о случившемся, она ответила:
— Вот и сбылось, Гриша, твоё видение! Сети — это прелести. И не потерпел их Св.Николай, изгнал прелестника лукавого из своего храма! А сатана сплясал, устроив разлад в Церкви, да, вот, и у меня службу прервал. Давайте хоть акафист прочитаем.
В храме службы прекратились. Он был превращён в склад, и оставался в запущенном и разорённом виде до 1990 года. Священнику другого прихода не дали, и даже запретили в священнослужении. И так он пребывал в запрещении до самой своей смерти.
* * *
Иаков Иванович Давыдов, житель нашего села, о котором выше упоминалось, был очень одарённым человеком в области церковного пения. Во время закрытия храма в 1937 году, вместе с другими церковнослужителями он был арестован и приговорён к длительному сроку заключения в исправительно-трудовой колонии.
В тюрьме одним из видов пыток было, когда руки ставили под крышку сундука и несколько человек садилось на него. Так велись следственные допросы. После этого, требуя подписать протокол, содержащий всевозможные небылицы, Якову Ивановичу стали вонзать под ногти швейные иглы. Не выдав никого, он все эти пытки терпеливо перенёс, призывая при этом на помощь Свт.Николая. Но после таких издевательств у него перестали работать безымянный палец и мизинец.
Когда по отбытии срока в архангельских лесах, он с огромными трудностями добирался к себе на родину, и однажды, в вечерних сумерках, остановился у реки, не зная, как перебраться на другой берег, то какой-то старичок указал ему проход по льду (уже начался ледоход, и переправляться было очень опасно). И припоминая облик того старца, он признал в нём Свт.Николая, как пишут его на иконах.
* * *
В 1961 году отправили меня в сибирскую ссылку — село Ярцево Енисейского р-на Красноярского края. Поселили на скотном дворе, где во время непогоды укрывали лошадей. Каждое утро нужно было отмечаться у властей и выслушивать различные наставления. Днём же я был свободен и ходил по таёжному лесу, восхищаясь богатством здешней природы. Всё здесь: и чёрная смородина, и малина, другие ягоды, всевозможные грибы, кедровые орехи, в озёрах — рыба. Это меня очень радовало:
— С голода не умрёшь, — думал я. — Как это нас стращали лютостью Сибири?..
На третий день прихожу утром к начальству, а меня снова пугают этой Сибирью и тюремным режимом. А когда мои «воспитатели» говорили между собой, то я услышал такие слова:
— Это такой, как те, что сидят в КПЗ.
Я загорелся душой — так хотелось увидеть этих людей, либо узнать что-нибудь о них. На эту же планёрку для перевоспитания был приглашён один из местных выпивох. Я его спросил, знает ли он что-либо о тех людях, и он мне указал на здание местной тюрьмы.
Вечером, возвращаясь из леса, я набрёл на сельское кладбище, и, остановившись там, от всего сердца помолился Господу, Пр. Богородице и Св.Николаю Чудотворцу. Затем, проходя мимо забора того здания, которое мне показали, я посмотрел в щель. Там я увидел двоих мужчин и семь женщин. Все они были в очень истощённом виде. Через забор разговаривать было неудобно, и я, воспользовавшись лежавшей рядом навозной кучей, перелез к ним.
Оказалось, что мужчины были из воронежской области, а из женщин — пять были из тамбовской области, одна из пензенской, и последняя из Мордовии. У трёх женщин уже закончился десятилетний срок по 56 статье, и сейчас они отбывали ссылку. Остальные же были приговорены только к ссылке.
Все они были на грани голодной смерти. После того, как они израсходовали спрятанные у одного мужчины пять рублей, им две недели пришлось питаться только водой и травой, которая росла у ограды. Начальник милиции, видя, что они потеряли все свои силы, взял к себе мужчин пилить дрова, заплатив им за два дня работы три рубля.
Выслушав их рассказ, я поинтересовался, как они могут пользоваться деньгами, будучи в заключении. Оказалось, что в дневное время им разрешалось выходить, с тем, чтобы вечером быть на месте. Не скрывая своего удивления и нахлынувшей радости, я воскликнул:
— Тогда чего же вы сидите здесь, умирая с голода, ведь вокруг такая Божья благодать, столько необозримых лесных богатств?!
Воодушевлённые, мы пошли в лес и, насобирав там ягод, продали их у енисейской пристани на полтора рубля, и, таким образом, смогли купить хлеба, соли и крупы.
На следующий день мы пошли с самого утра, и, продав собранное на семь рублей, купили хлеба, крупы, сахара и, даже, крем от комаров.
Оказывается, что, в то время, когда я молился на кладбище, женщины тоже усиленно молились Свт.Николаю, и так Господь его молитвами спас одних от голодной смерти, а меня сподобил повстречаться со ссыльными, для утверждения на пути истинно-христианского жития, и утолить духовный голод страждущей души.
В милиции, видя, как я со своими вещами сам пришёл к ним, стыдили меня, а некоторые смеялись, говоря:
— Все люди боятся КПЗ, а ты сам к нам пришёл!
Потом, видя, что мы нашли себе способ пропитания, милицейское начальство прогнало нас, разрешив временно поселиться в заброшенной избушке. За два дня мы её приспособили кое-как под жилое помещение, устроив печь для отопления и приготовления еды. А местные правители с удивлением и злобой наблюдали за нами, говоря:
— Какие тунеядцы?! На благо коммунизма не хотят и пальцем пошевелить, а для себя вот какие могут быть способные и трудолюбивые!
Из-за этой своей диавольской злобы, не терпя рядом с собой людей с иными взглядами, они вскоре отправили нас в тюрьму, не оставляя своего намерения сломить нашу волю бесконечными трудностями и лишениями, и, таким образом, покорить своему безбожному властительству.
* * *
После того как меня и двух моих сестёр отправили в ссылку, мама к ежедневному правилу прибавила чтение акафиста Свт.Николаю.
Председатель сельсовета, Иван Петрович Сухоруков, недовольный, что изгнали одних только детей, а мать их оставили в селе, решил исправить положение. Собрав в клубе общее собрание, и подготовив для этого какой-то доклад, он подошёл к трибуне, чтобы прочитать его. Неожиданно, отложив свой доклад, он без стеснительности стал по-маленькому отправлять нужду. Все находящиеся на сцене и в зале смутились, а он, как будто ничего не произошло, стал продолжать собрание, говоря:
— Прежде, чем начать свой доклад, нужно решить главный вопрос, из-за которого мы сегодня собрались. Необходимо срочно очистить наше село от разных придурков, распространяющих у нас религиозные предрассудки. Я имею в виду таких, например, как Моля Мухортова и ей подобных…
И в этот момент, когда он произносил эти слова, в зал вошёл врач, вызванный кем-то из начальства, обратившим внимание на его подозрительное поведение. А у всех присутствующих на лицах появилась внутренняя усмешка:
— «Очистить от придурков», — говорит, а сам…
Собрание было распущено, люди разошлись. А Иван Петрович с тех пор остался умалишенным, и так пребывал ещё лет двадцать, до самой своей смерти.
* * *
В 1967 году, когда я, находясь «под комендатурой», продолжал отбывать ссылку, меня как самого «вредного» отослали в другой район. Оттуда я самовольно возвращался на прежнее место, где оставались ссыльные мои две сестры.
Несколько раз мне удавалось съездить и на родину. По дороге я заезжал к катакомбному владыке Феодосию (Бахметьеву)[4].
У о.Александра (Шабельник), у которого я в это время останавливался на ночлег, было очень много книг. Мне же сильно хотелось иметь Библию, и, когда он дал мне в пользование славянскую Библию, радости моей не было предела.
И вот наступает очередное испытание. Вернувшись в тот район, где мне полагалось находиться, я прохожу мимо милиции и встречаю своего коменданта. Он зазывает меня в кабинет и говорит, что назначен новый комендант.
— Вот, — говорит, — познакомься.
А тот со злобой объявляет:
— За неявку на ежемесячную проверку — один год лишения свободы, за самовольный выезд из района — ещё один год. Итого: два года.
И приказывает своим подчинённым:
— Составить протокол, ошмонать, и — в первую камеру.
Меня обыскали, и втолкнули к уголовникам.
Сердце моё заволновалось: сумка с вещами, а с ними и Библия, остались в автоматической камере хранения на ст.Боготол. Переживая, что книга во время моего заключения может пропасть, я лёг на нары лицом вниз, и стал про себя читать акафист Свт.Николаю. Дочитав до половины, я уснул, и просыпаюсь оттого, что заключённые тревожат меня за ноги:
— Вставай, — говорят, — обед.
Я отвечаю:
— Берите на меня, и ешьте. Я здесь только до вечера.
Все рассмеялись, и говорят:
— Ты в какую камеру-то попал? Здесь же мы все убийцы. Вот, двое смертников ждут утверждения приговора. И ты хочешь из этой камеры так быстро выйти?! — И опять все рассмеялись.
Я ничего не ответил, а только лишь стал дочитывать акафист. Беспокойство за Библию доводило до слёз. После того, как я опять заснул, снова чувствую, что меня дёргают за ногу:
— Вставай, — говорят, — вызывают.
Сначала я подумал, что переводят в другую камеру. Но — нет — ведут в кабинет. Там комендант с прежней злобой говорит:
— Повезло тебе, начальник милиции не подписал приказ. Вот, дал тебе справку об освобождении. Куда теперь поедешь: на родину, или в Енисейск?
— В Енисейск, — отвечаю.
— Расписывайся, — говорит.
Я отказался.
— Ну и пойдёшь опять в камеру!
И повели меня по коридору. Но, проходя мимо дежурной комнаты, завели туда и отдали всё, что было изъято при обыске, а затем вытолкнули за дверь. Я перекрестился, и, не веря сам себе от радости, отправился в дальнейший путь.
* * *
После всех многочисленных чудес, и в особенности после спасения по молитвам к Свт.Николаю моего первенца Андрея, мне очень захотелось иметь в доме его икону.
И вот, так как я имею навык к строительной специальности, мне пришлось перестраивать один дом в соседнем селе Верхнепашино. В мусоре, под полом, я нашёл часть Плащаницы, где была изображена голова блаженного Иосифа, и у меня промелькнула мысль: вот бы и образ Свт.Николая найти. Поднимаю, с этой мыслью, одну из досок, оборачиваю её, а это и есть икона Николая Чудотворца. Правда, очень старая и потемневшая.
Принеся домой свою находку, я вспомнил, что три года тому назад в том доме один из ссыльных делал печку, и на чердаке нашёл Псалтырь и другую часть Плащаницы. Перед отъездом на родину он оставил всё найденное другому ссыльному, по имени Николаю. Какая же радость была, когда мы соединили Плащаницу!
Но всё же меня огорчало, что моя икона очень старая и потёртая от времени. Мне хотелось иметь хороший образ. И вот, случилось, что одни люди строили в том же селе Верхнепашино дом, и мать застройщика, тоже по имени Николай, имела церковную икону Свт. Николая, считая его небесным покровителем своего сына. Так как он со своей женой были коммунисты, то мать держала икону в сундуке. И вот, когда её сын умер, она решила поменять её на образ Пр.Богородицы. Будучи сама из секты фёдоровцев, она первоначально договорилась об обмене со своими единоверцами. Но, придя к ним домой, и не застав их, она зашла к нам, и разговорилась с моей женой Ниной. Нина, будучи прекрасной умелицей, и сама занимаясь убранством икон, предложила ей для обмена одну из украшенных ею икон Пр.Богородицы, и та с радостью согласилась. А когда я пришёл с работы, и Нина рассказала мне эту новость, то я от радости заплакал, ведь я знал об этой иконе, и очень скорбел, что она находится в руках у сектантов, искажающих святое Евангелие.
* * *
Много ещё было подобных чудес в моей жизни, но всех их сейчас не припомнить.
Святителю отче Николае, моли Бога о нас!
[1]Свёкор старшей сестры нашей матери.
[2] Дядья нашей матери.
[3] См. Преподобных отцев Варсонофия и Иоанна «Руководство к духовной жизни в ответах на вопрошения учеников».
[4] Вл.Феодосийс 1958 находился в ссылке в с.Макруши Казаченского р-на Енисейской обл. Красноярского края, а с 1966 проживал в г.Березовский Свердловской обл. в семье Калюжных.