В некоторых случаях милиция не только не скрывает своей близости к священству советской церкви, а даже, более того, выставляет, выпячивает напоказ свои связи.
Вот начальник милиции и “священник” разгуливают по перрону железнодорожного вокзала. А дежурный милиционер в белых перчатках то и дело им козыряет. Он не может, если бы и хотел, отойти в сторону, во-первых, он на посту, а, во-вторых, гуляет-то его прямое и высшее начальство, — здесь-то и надо показать уважение и рвение в исполнении служебного долга по охране начальства. И он старается — тянет руку к козырьку.
А гуляющая пара являет собой зрелище странное. Строевой шаг, нога в ногу, как на параде. У начальника на ногах лакированные сапоги со скрипом, но и на “священнике” точно такие же лакированные и новенькие сапоги, и не только сапоги, но и совершенно одинаковые синие брюки-галифе. При этом надо заметить, что в свободной продаже ничего этого и в помине нет…
Откуда и на “батюшке” такие же сапоги и галифе и, очевидно, такой же китель?! Явно, “священник” сшил себе такой наряд тогда, когда служил офицером в рядах милиции. Но пришло новое назначение перейти в “священство”, и офицер милиции, в том же наряде, только накинув рясу поверх, отправился служить тому же «товарищу Сталину и партии», но в “церкви”, в советской церкви.
Возможно, что и усердно козыряющий милиционер, старый знакомый священника, потому что и “священник” относит его приветствие и к себе, потому и отвечает на него поднятием руки к шляпе…
Оба оживлённо, как старые знакомые, вели разговор. А потом ушли в вокзальный ресторан, чтобы отметить встречу, как “братья по оружию”… А люди всё стоят и смотрят им вслед. Понимающий понимает, в чём тут дело, а непонимающий не понимает.
(Рассказ очевидца. 1955 год)
Когда Советская Армия победоносно закончила войну с внешним врагом и победительницей возвращалась домой, то часть этой армии была расквартирована на западных окраинах, с целью вести войну уже не с внешним врагом, а с внутренним. И этим “врагом” оказались униаты, ещё не успевшие приобрести привычку к самому свободному в мире советскому строю. Эта война, как покажет политическая исповедь “священника”, ведомая стратегами Лубянки, была выиграна… Впрочем, такая же война, только несравнимо более жестокая, велась, да и ведется, против народа России и привела, кажется, к победе тех же стратегов…
В ту пору в Западной Украине было неспокойно. Советских солдат и офицеров население уничтожало, если находило удобный случай. Поэтому солдаты и офицеры ходили группами и не были безоружны.
Вот и в тот вечер в ресторан зашли три полковника, заказали столик, заказали ужин. Когда ужинали, в ресторан зашёл “священник” — и прямо к их столику. Сказав по-украински “разрешите”, сел…
— Какой развязный поп! — мелькнуло у сидящих.
“Священник” быстро вошел в общий разговор, он, по-видимому, хорошо понимал по-русски, но сам говорил на местном наречии, впрочем, понятном для русских. И начал он горячо убеждать всех присутствующих пойти к нему на квартиру. Два из них отказались, третий согласился, — уж очень он просил… За ужин в ресторане “священник” заплатил за всех. Двое поблагодарили, распрощались и ушли. А “священник” с офицером отправился к себе домой.
Придя к себе, “священник” распорядился относительно второго ужина. Старая женщина была у него за “хозяйку”. И когда стол был празднично накрыт, он сказал ей:
— А теперь иди к себе домой. Я сам всё сделаю.
Старушка ушла. Он запер за нею дверь и, войдя, заговорил вдруг чисто по-русски…
Оказалось, он — русский и офицер Советской Армии. С первого дня прошел всю войну, до самого конца, а перед демобилизацией ему было предложено поступить на курсы, где его и других офицеров Советской Армии начали подготавливать практически к исполнению роли “священника” в униатских областях. Обучали их западным особенностям украинского языка, беглому чтению по церковно-славянским книгам, знакомили с некоторыми аспектами церковной истории и истории местного края. Давались практические правила, как составлять и как произносить для народа проповеди, как совершать ту или иную службу в церкви и молебны и панихиды вне церкви… Одним оловом, их подготавливали к священнической деятельности. По окончании испытаний этих офицеров одели “священниками” и отправили каждого на определенное место “работы”. При этом предупредили, что работа эта очень важна для государства, но и очень трудна будет в начале для каждого из них, так как народ подготовлен не принимать их и всячески бойкотировать.
«Вот с такой подготовкой и с такими напутствиями я и прибыл в этот край. Каждому из нас была дана его “биография”, а кому и иное имя. Сперва было очень трудно… Начал служить в церкви, один как перст, не считая сторожа. Вот мы и служим. Ни души в храме. Но я жду случая, чтобы у кого-нибудь из моих “пасомых” какая беда случилась. А беда тут как тут. У кого корова околела, у кого пожаром дом унесло или кто-то заболел… А я действую по инструкции. Деньги даю на корову. Бегу на пожар, своими руками огонь тушу, пожитки из огня выношу. Заболевшую устраиваю в больницу… Смотрю, уже в храме богомольцы появились, свечи ставят… А я — такой приветливый, такой ласковый, что и сам себе дивлюсь, — откуда это у меня? Но народ ещё сторонится, не доверяет. Однако, всё же начал уже ходить в церковь. Какой-то появился хор.
Начинаю понемногу говорить народу с амвона. О празднике расскажу, о том или другом святом, — слушают. Иная женщина, смотрю, и глаза утирает. Дальше — больше. Иной раз скажу:
— Ну что ж, власть у нас безбожная! Но кого винить за это? Ведь каждый народ достоин той власти, которая им управляет… Если власть у нас плохая, то не потому ли, что и мы нехорошие… Ведь, смотрите, что кругом творится; (Привожу всем известные отрицательные примеры). Будем каяться и молиться, чтобы Господь послал нам власть по душе нашей!
Вижу, что довольны остались проповедью. Уже подхожу к повседневной жизни. Выхожу на амвон и начинаю примерно так:
— Ой, Боже, вразуми нас, что нам делать? Власть заставляет нас идти в колхозы. Нам не хочется. Ведь власть там безбожная. Но слово Божие говорит, что надо повиноваться властям. Потому что власть — от Бога. Да и есть-то надо! А кроме колхоза, негде заработать. Но что нам делать?! Ума не приложу… Однако власти повиноваться надо. Ведь всякая власть, говорит Апостол, от Бога. Но власть-то эта — безбожная. Не верит в Бога, заставляет и нас работать в праздники. Отказаться от работы — беда от власти. Работать в праздники, нарушить закон Божий — большая беда от Бога… Попробовать, что ли, передвинуть церковную службу на более ранний час?! Чтобы и на работе побывать, и Богу помолиться!..
И вот я на все лады раскачиваю и ломаю их. Поддаются. Слушают меня. Я уже умею и слезу выдавить и воодушевить. Прямо окажу, не подумайте, что хвалюсь, я стал для них незаменимым… А те священники, униаты, куда-то делись. И никто не знает куда?!»
Полковник, улыбаясь, спросил:
— Ну, а духовный сан у вас какой-нибудь есть?
— Что Вы! Какой там сан?! И в глаза сана не видал. Один только армейский “сан” — капитан! Штаб направил. Вот и весь “сан”!
— Понятно! — ответил полковник.
А “священник” продолжал:
— Нам обещали прислать замену… и пока, на бумажке у меня что-то значится, и подпись какого-то епископа… Да кто проверять будет! На курсе со мною несколько десятков офицеров было… А сколько таких курсов? Это никому из нас неизвестно… Офицером я был, офицером и остаюсь!.. Как раз об этом я и хотел рассказать товарищам полковникам. Я надеюсь, вы им всё это перескажете.
— Да, безусловно. Это ведь так интересно и мудро разыграно.
— А знаете, мне просто неловко. Все товарищи офицеры сторонятся. Но, сами посудите: какой же я поп?! Я скорее артист…
— Да, да! Забавная история…
— Вынужденная. Повсеместно власть ставит “священников”. Но какие они? Как и мы?!
(Рассказали жители Апшеронска)
Недалеко от Омска есть небольшой городок с названием на чувашском языке — Иссыль-Куль. Название это примечательно тем, что по-русски означает “вонючее озеро”. В этом городке есть, а сказать осторожней — была одна церковь лет пять тому назад. В ней служил молодой “священник”, кажется, отец Николай. Городок маленький, в нём больше пыли, чем населения. И все жители друг друга знают, как ходящие, так и не ходящие в эту церковь.
Самый храм приспособлен из обычного дома, а может, и построен был таким. Входите сперва в “притвор”, потом доходите до двери, ведущей в самый “храм”, т.е. среднюю часть его. Над этой дверью висит икона Святителя Николая. Поэтому входящий обычно кланяется иконе не глядя. “Батюшка”, учитывая это обстоятельство, сдвинул икону Святителя немного в сторону и повесил рядом портрет безбожного Ильича. Богомольцы, входя в храм, кланяются, таким образом, обоим: Святителю и Чудотворцу Николаю и вождю революционного пролетариата Ленину.
И вот, когда только “пастырь” это сделал, то жители города стали говорить, что лысого во святых признали.
Побежали прихожане в свой храм и ахнули. И, вправду, так оно и есть! Портрет Ленина висит, как икона… Мигом к “батюшке”! Кто кричит одно, кто — другое… Возмущению, кажется, нет предела.
— Кто вам дал право… Портрет Ленина со святыми иконами… Это — кощунство!
Священник выждал, когда голоса умолкли:
— Вы кончили?.. А теперь, разрешите, я вам отвечу… Если я и ошибся, то не очень… Давайте разберемся, почему я повесил портрет Владимира Ильича Ленина рядом с иконою Святителя Николая? Да потому, что у этих двух людей, живших в разное, несхожее время, есть большое сходство. Почему мы чтим Святителя Николая? Да потому, что он спас от смерти нескольких человек. И мы правильно делаем, что чтим его! А Владимир Ильич спас не два или три человека, как Святитель Николай, а миллионы людей! Не должны ли и мы, с тем большим основанием воздать почитание Владимиру Ильичу?! Я вас понимаю: вы согласны чтить святого Николая, но не согласны чтить Владимира Ильича!
— Но и мы чтим Ленина, но по-иному! Не как святого…
Женщины стояли растерянные. Не знали, что сказать… А “священник” подставил стул и снял портрет. Поцеловал его и вынес из стен храма, в сторожку. Там его он и повесил. А богомолки почувствовали, что из этого разговора мог быть и “вывод” политический не в их пользу…
Да, прав был уральский начальник милиции, когда говорил, что священники официальной советской церкви “работают на атеизм”, «ведут народ к намеченной цели — коммунизму!»
Это произошло в Закавказье, в городе Гудауты. Молодой “священник” вне богослужебного времени заспорил о вере. И, в конце концов, начал смеяться над св. апостолами, Евангелием и даже над Христом.
— Вы должны правильно понять нас. Мы — священники. Да! Но не по вере, не по вере христианской, а просто по заведенному обычаю, по традиции. Без веры! Мы не верим во всё то, во что вы верите. Христа, может быть, и совсем не было. А если бы и был, то совсем другой, не чудотворец… А что говорить об апостолах?! А вот почитатели были. Доказательством этого является Евангелие. В нём жизнь Иисуса приукрашена чудесами. А наука, в неё я верю, говорит, что чудес нет. Почитатели выдумали все евангельские чудеса. Молва разукрасила. И в доказательство правоты всего мною оказанного я вам сейчас же покажу вот что.
При этих словах он быстро вошел в алтарь и вынес оттуда напрестольное Евангелие. Положил его на стул, раскрыл и сел на него…
— Ну, как, по-вашему, есть Бог или нет… Вот, видите, если бы Бог был и Евангелие от Него, то разве можно было бы так кощунствовать, как я это сделал. Меня бы не было, по крайней мере, в живых. А я — жив и здоров!.. Вот вам и доказательство…
— Да! — послышалось в ответ на слова “священника”, — это было бы так, если бы Бог был, как мы… Но Бог милосерд, долго терпит, ожидая нашего обращения к Нему, нашего покаяния… А мы будем жаловаться на вас епископу. И самому патриарху!
— И что они вам ответят?! Жалуйтесь кому угодно. Мне от вашей жалобы ни холодно, ни жарко… Время ваше прошло. Песенка ваша уже спета! Религия на земле доживает последние дни…
— Да и Вольтер два века тому назад говорил, что христианство скоро исчезнет, что через сотню лет Евангелие и Библию можно будет найти только в музее. Там её будут показывать, как древний сборник религиозных сказок… Но что же вышло из этого пророчества безбожного Вольтера?! В том же самом доме, где были сказаны эти безбожные слова, сто лет спустя помещалось «Библейское Общество», а переведена Библия более чем на сто языков мира и издана в миллионах экземпляров… И сам Вольтер, умирая, умолял своих ближайших последователей призвать к нему священника, чтобы принять его исповедь. Но приближённые отказались это сделать! Подобный случай кончины был и у Льва Толстого… Но, дай Бог, чтобы вы покаялись в том, что только что говорили и делали, в хуле на Духа Святого и в страшном кощунстве над святым Евангелием!
Это сказал один старичок и сразу вышел.
А “священник” сказал:
— Но со мною, подобного тому, что с Вольтером не случится. Ведь я говорю на основании науки, современной науки, а не той, которая была двести лет тому назад.
(Из рассказа очевидцев, 1958 г.)
Прекрасную характеристику давали этому “священнику” церковники:
— Обходительный батюшка! А сколько он милостыни бедным подает. А если заговорит на проповеди, заслушаешься. Прямо Златоуст, и слёз не удержать!
Но те, что не посещают открытых церквей, свидетельствуют о нём совсем иное.
Были Троицыны дни. На кладбище собралось несколько старушек, а с ними и один юноша. Читают религиозного содержания книгу. Все напряжённо слушают… Вдруг появляется отец Константин. Все женщины — к нему под благословение:
— Во имя Отца и Сына и Святого… Во имя Отца и… Во имя…
А потом подходит к юноше и говорит:
— А ты что тут делаешь?
Тот радостно отвечает “батюшке”:
— Здесь очень интересную духовную книгу читают. А я слушаю чтение и беседу запоминаю…
— Да ты что, очумел? В Бога веруешь?! Ты же не бабка какая-нибудь, чтобы в дьявола и Бога веровать!
Юноша остолбенел. Подобных речей от батюшки Константина он никак не ожидал. А эти выражения, которые он услышал из уст “священника”, да не простого, а такого, которого ставят всем в пример, которого и он, со слов бабушек, готов был считать вторым Златоустом, повергли его в душевное смятение:
— Неужели эти слова мог сказать он, батюшка Константин?! Значит и он атеист, безбожник!
Но женщины, слышавшие “батюшкино слово”, не могли поверить своим ушам, что их отец Константин — совершенный атеист… Смущение было общим. Поняв и их и своё положение, тот быстро ушёл.
Для стариков он — верующий, и во всех отношениях примерный священник. Для молодых — убеждённый атеист. На самом деле он просто артист, представляющий в своей игре священника. Обслуживая стариков, которым “разрешается” ещё веровать, он одевает маску актёра… Но перед молодёжью он должен быть атеистом-безбожником. Перед молодыми он без маски.
(Свидетельство жителей Кривого Рога)
Похвала этому криворожскому “священнику”, что он блистает на задымлённом небе этого пыльного города, как новый Златоуст, совершенно ни на чём не основана. Приводимый ниже случай рисует этого “оратора” как человека неумного и просто пошлого. В особенности он предстанет именно таким, если учесть, что этот “приём” он употребил в храме перед христианами.
Как-то этот “священник”, ораторствуя в церкви во время богослужения, вдруг вынул из кармана десятку и, обратившись к народу, спросил:
— А кто это изображён здесь?
Единственный человек, очевидно, заранее подготовленный, ответил, как отвечают дети в школе:
— Это Владимир Ильич Ленин!
— Ну так вот что: если любите это (он потряс десяткой), так надо любить и того, кто изображён на ней!
Нечего сказать: очень «умный», подходящий приём, особенно для церкви. Очевидно, этот “батюшка” позаимствовал такой прием у тех, кто, когда-то вскочив на базаре на бочку, призывал базарный народ любить Ильича… Но для “них” всё сойдет, лишь бы “о славе” его говорилось. Но, по правде сказать, у оратора получился обратный эффект. Он показал, что у народа, к которому он обратился, не было чувства любви к Ильичу. Поэтому оратор и старался “возбудить” эти чувства. Но, увы, неудачно.
(Жители Кривого Рога)
Припоминается давно слышанное о том пресловутом священнике криворожском, который поразил юношу своим атеистическим выпадом.
Ему часто приходилось проходить мимо группы рабочих, и они над ним подтрунивали. Он всё терпел. А как-то подошел к ним и сказал:
— Вот вы, товарищи, надо мною смеётесь, даже издеваетесь. А я переношу, терплю. Хотя и очень многое мог бы вам сказать… Что же вы думаете, что я хожу туда по своей воле? Или в своё удовольствие? Так надо! Поняли?! Надо… И я тоже работаю, как и вы. Только вы — здесь, а я — там. Но и вы, и я работаем! И “работодатель” у нас с вами один и тот же. Поняли! Вам “он” дал почётную работу, а мне, как говорится, презираемую… Но какая из этих “работ” важнее, не нам с вами судить.
Он дал понять, что и он коммунист. И что “работодатель” и у него, и у них, у рабочих, — один и тот же, — КПСС. Его послала партия на эту “работу”. Он “работает” в качестве “священника” в советской церкви и по заданию советской власти и делает то, что ему приказано.
(Рабочий из Кривого Рога)
В село на Украине прибыл новоназначенный “священник”. Приняли его в сельсовете холодно. Знакомясь, он подал “красный билет”, чем поверг председателя в изумление.
Далее “батюшка” прочитал первую свою “проповедь”.
— Так вот, знайте, меня прислала сюда партия, и вы назначены сюда той же партией. Вы сегодня — председатель сельсовета, а я — священник. Но завтра наша партия назначит вас священником, а меня поставит председателем сельсовета… Это — политика, и политика нашей партии… Предупреждаю вас, не вздумайте поставить себя выше партии! Ошибётесь, очень ошибётесь!
— Будьте спокойны, уважаемый товарищ! Всё будет между нами скрыто…
Стоя на балконе, они закурили и распрощались товарищами.
(Сообщил в тюрьме учитель села)
Муж-атеист предполагает, что жена понесёт крестить ребенка к такому же атеисту, как и он сам, «товарищу по партии», — официальному “священнику” в городе. Но жена скрывает от мужа, что она принадлежит к тайной Катакомбной Церкви. И, конечно, ни в коем случае не предоставит советскому священникусовершать таинство над её сыном. А муж доказывает своей жене, как раз ту истину, которую его супруга прекрасно знает. Но, в данном случае, язык мужа очень убедителен и наглядно конкретен!
— Так ты твёрдо решила крестить ребёнка?
— Да, конечно!
— Так вот. Если у тебя завелись лишние семь рублей, которые ты собираешься отдать нашему попу — отдай их мне. Я их пропью с большим резоном, чем он. Скажи, какая тебе разница: он их пропьет или я? Мы с ним одинаковые безбожники. И сидим-то мы на партийных собраниях рядом, бок о бок… Мне ли ты дашь крестить ребёнка или ему, разницы не будет никакой. Так для тебя же лучше, гуманней, отдать семь рублей безбожнику мужу, чем безбожнику, но чужому человеку. И, обрати внимание, твой муж порядочней того, другого безбожника, который притворяется верующим. Да ещё как притворяется. Этому безбожнику руки целуют. Этот безбожник вас крестит, венчает, причащает, исповедует, погребает… Но, скажи, пожалуйста, какой смысл во всём этом? Полная бессмыслица и непролазная глупость! А я — честно, перед всеми, как на ладони, — безбожник!.. И крестить нашего младенца я смогу с тем же эффектом, что и он… Теперь-то убедил я тебя?
(Сообщила мать)
Сообщение об этом ужасающем для верующего сознания кощунстве принадлежит одному протоиерею, который только что отбыл срок в лагерях. Проезжая утром через Казань, он решил зайти в собор, в котором служил прежде много лет. Из него же он был взят в тюрьму. Войдя в храм, он прошел в алтарь и от увиденного остолбенел… Что же увидел старый протоиерей? Столик, на нём водка и закуска, вокруг — несколько “священников”. Бывший дьякон, сидевший у стола, узнал вошедшего:
— А, отец протоиерей, сколько лет, сколько зим! Пожалуйте к столу…
— Что вы?! Что вы?! — ответил испуганный протоиерей. — Да разве можно… Здесь…в алтаре?!
Но бывший дьякон, заметно подвыпивший, перебил его:
— Теперь всё можно! Понимаете ли вы, отец протоиерей, всё можно!.. То, что было, прошло.
Поражённый протоиерей покинул алтарь и храм, сказав: «Господи, какая ужасная перемена!» Он вспомнил то время, когда иерархом-предстоятелем здесь был Митрополит Казанский Кирилл (Смирнов). Со священным благоговейным трепетом входили в алтарь все священнослужители. Казалось бы, совсем недавно… А теперь, что осталось? Священники водку пьют, пьянствуют в алтаре. А потом начнут литургию!.. Потрясённый, он удалился из бывшего храма Божия, ставшего теперь, по слову Христа Спасителя, вертепом разбойников (Мф.21:13), думая о том, что сбываются страшные слова Господа: «Егда убо узрите мерзость запустения… стоящу на месте святе… Тогда сущии во Иудеи (в истинной вере) да бежат в горы» (Мф.24:15-16). И ему вспоминались уже иные пророческие слова Христа Спасителя: «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Лк.13:55).
Да, искать в советской церкви преемственность Православия — просто кощунственно.
(Пересказал иеромонах)
Некий пожилой человек посетил бывший Питер. Побывал в превращённых в атеистические музеи соборах Казанском и Исаакиевском, куда пускали только по билетам. Народу идёт много. Конечно, не так, как в музеи, а как в бывший храм. Не ради убогих атеистических выпадов. А ради того, чтобы увидеть своими глазами свидетельство прошлого величия бедствующей ныне России.
От Исаакия он пошёл ко Спасу-на-крови. Церковь была обнесена с трёх сторон дощатым забором выше роста человеческого, а с четвёртой стороны — река. Там храм стоит в лесах с незапамятных времён, будто ремонтируется… Старик подошел к забору и услышал тихий говор. Посмотрел в щель. А там три женщины сидят на брёвнах и беседуют. Он решил подойти к ним.
Подошёл к воротам. Эти ворота, хотя и закручены проволокой, но пролезть можно. И он пролез. И пошёл обходить храм снаружи, читая мраморные доски воспоминаний того, что было сделано зверски убитым на этом месте Царём Освободителем для России… А доски все простреляны с близкого расстояния. Это не память минувшей войны и осады Питера, — это усердие революции!.. А там, с другой стороны храма, у самой реки, спрятавшись от глаз посторонних, стоял в портике, по виду, студент и горячо-горячо молился… Старец, чтобы не помешать, вернулся и медленно пошёл к воротам. А женщины все ведут свою беседу, говорят о священниках:
— А вот в одном селе, здесь близко, есть старенький-престаренький батюшка. Говорят, очень хороший. Все к нему едут!..
Другая женщина рассказывала про другого тоже “очень хорошего батюшку”.
— И здесь ищут старенького и притом хорошего священника. Видимо, молодые совсем не то…, — подумал старик и, повернувшись к ним, спросил:
— Скажите, можно ли здесь в этом мусоре (ветер гнал его по Невскому, найти кусочки золота.
Женщины, видимо, никак не ожидали такого вопроса.
— Так вот я вам скажу в ответ на ваш разговор. Скорее нам найти в уличном мусоре кусочек золота, чем теперь сыскать настоящего, хорошегово всех отношениях священника. Не по милу хорош, а по хорошу — мил!.. Вы ищите хороших, а их уж нет, ведь остались такие, которым удалось приобрести “прихорошенный” вид. А какой у него на душе груз, каков он пред Богом, этого никто из людей не знает… Но раз он остался до сих пор живым и служит где-то здесь, когда всех свидетелей Христовых уничтожали и уничтожили… То в скорби нашей можно сказать, что не осталось от семени их в роде сём почти никого. А если и осталось, то, по слову тайнозрителя книги Писания, именуемой Апокалипсисом или Откровением, бежали в пустыню, то есть скрылись!
— Апокалипсис?! Что вы?.. Наши батюшки нам говорят, что этой книги нельзя и читать… Она ведь контрреволюционная!
— Так это Апокалипсис — контрреволюционная книга?! И это вам говорят ваши батюшки, священники ваши, среди которых вы ищете хороших?!
— Ну да!
— Так это бесы. Только бесы могут такую хулу из себя изблевать! Самые настоящие бесы… Тем хуже для нас, для нашего народа, если эти бесовские духи в человеческой плоти и даже в обличии священников являются… Да вы бы подумали, прежде чем говорить и повторять эту хулу, что две тысячи лет тому назад написана эта святейшая книга Божественного Писания св. апостолом и евангелистом Иоанном Богословом. Она является откровением, предведением Божиим о том, чему надлежит быть (1:1). Двадцать веков существует в Христовой Церкви эта святая книга Божественного Писания как Откровение Иисуса Христа, Господа нашего (1:1) о судьбах мира и Церкви в нём. И если события, которые произошли в России, описаны там, как величайшее отступление от Бога и прямое богоборство, то это только доказывает, что книга эта не человеческого, а божественного происхождения. А те, кто именует её “контрреволюционной книгой”, показывает, что они — не христиане. Они — пока тайные враги Христа… А батюшки, внушающие это, отнюдь не священники, а лютые волки, не щадящие стада (Деян.20:29). И общество, в котором это проповедуется, не есть Церковь Христова, а сонмище сатанино (Апок.2:2).
Сказав это, старец пошел, оглядываясь, чтобы увериться, не идёт ли кто за ним?
(Из уст самого старца)
Несколько лет тому назад совершал свой вояж по стране один инспектор по проверке атеистической деятельности “священства”, Евгений Николаевич Климов. Так он сам себя называл.
Что касается его имени, то у него, вероятно, могло быть и несколько псевдонимов. Мы не будем гадать, какое настоящее имя он носил. Это, в данном случае, не столь важно, как важна его профессия. А профессия у него весьма колоритная — инспектор при Центральном Комитете Коммунистической Партии Советского Союза по контролю над антирелигиозной деятельностью “священства” в СССР. Отсюда надо сделать вывод, что всему “священству” в Советском Союзе антирелигиозная деятельность вменяется в обязанность.
Мнение, что атеистическую работу “священников” якобы можно отнести к области факультативной, необязательной, что эта работа зависит от личного выбора, от личной инициативы, кажется неубедительным. Но тогда как объяснить заявления многих “священников”, что они искренно веруют, и, конечно, не ведут никакой антирелигиозной работы?
Вероятно, в данный период для власти необходимо наличие и таких представителей “священства” для того, чтобы можно было говорить и от их имени. Ведь властью разыгрывается фарс свободы веры, включая сюда и безверие, и активный атеизм… Сейчас, по-видимому, допускается в советской церкви два крыла “священства”. Прежде всего, “священство” верующее (типа “священника” Д.Дудко), но подчиняющееся неверующему “епископату”. Это — одно крыло. А другое крыло — это “священство”, лично не верующее, но обслуживающее верующий народ и опять-таки подчиняющееся “епископату”, обслуживающему верующий народ.
Другого ответа на поставленный вопрос как будто бы не может и быть. Вопрос только возможен в отношении “епископата”. Весь ли “епископат” безбожен или не весь? Но по существу, с канонической точки зрения, ни одна из этих категорий “священноначалия” не может считаться, в святоотеческом смысле, законной, каноничной, в точном, вероисповедном смысле слова православной, так как подчиняются они безбожному и богоборному руководству антихристианской советской власти.
В данный момент ЦК КПСС терпит наличие инородного тела в “церкви”. Но наступит момент, когда всё изменится. И это сознает само “священство” советской церкви; верующая часть духовенства, по всей вероятности очень малая, если только устоит в вере, пойдет путем мученичества, а большая часть безболезненно признает себя безбожниками и отречётся от веры и сана. Очевидно, такую развязку предвидит и советская власть, давая каждому оканчивающему духовную академию вторую специальность — бухгалтера.
Но кого же в данное время контролирует инспектор Климов? Всё ли “священство” официальной церкви или только ту часть его, которая дала согласие на антирелигиозную деятельность? На этот вопрос мы затрудняемся дать ответ, потому что у нас пока нет материала для суждения. Но сам инспектор, этот ангел сатанин, как выражался Патриарх Тихон (о чекисте Е.А.Тучкове), о себе сообщил, что он контролирует повсеместно на всей территории СССР и бывает в командировках и за границей…
Необходимо отметить, что Е.Н.Климов, являясь инспектором по безбожию и богоборству, является и “священником” официальной церкви. И он этого противоестественного совмещения — своего богоборства и “священства” — не скрывает, и вышестоящее “священноначалие” об этом знает и находит всё это вполне допустимым. Он, представляясь закрытому собранию приглашенных на доклад, сказал примерно так:
— Совмещаю в своей деятельности совершенно несовместимые профессии. По моим личным воззрениям, я — убеждённый атеист. И в то же самое время, не удивляйтесь этому, я — священник официально признанной в СССР Русской Православной Церкви. При ЦК КПСС я имею честь состоять инспектором по проверке атеистической деятельности всего духовенства Советского Союза. Но, как я уже сказал, мне это не мешает быть и священнослужителем Московской Патриархии, — пока она существует… Но, кроме того, мне удалось проникнуть в оппозиционную, подпольную, тайную или Катакомбную Церковь, в которой я появляюсь, как и положено тайному весьма редко. Совершаю там службы и одновременно веду наблюдение… И мы убираем из неё то, что нам надо. В первую очередь — её священнослужителей и возможных руководителей…
При этом инспектор рассказал, с какими трудностями ему приходится встречаться:
— Был я в одном доме, конечно, как тайный священник. Все взрослые мне вполне доверяют, что я — священник, что я — тайный. Идёт служба. Все поют. И самое удивительное. Среди взрослых — маленькая девочка — Наташенька. Но так поёт и так читает, что никогда не поверишь, что такая крошка способна так читать и петь… Обращаю ваше внимание: как испортили родители жизнь этой девочки! Это уже, надо считать, на всю жизнь. Сколько сил надо потратить на неё, чтобы вывести из неё дурман веры в то, чего нет, что не существует! А ведь кому-то в будущем придётся ей заняться. Хотелось бы пожелать, чтобы это произошло как можно безболезненней… И вот представьте себе: все взрослые мне верят, сердечно принимают, но только не она. Она не верит мне, никак не доверяет. Я это чувствую и вижу по ней. Она смотрит на меня волчонком. Просто какая-то загадка. Как уж я и старался, ничего не получается. Не принимает меня. Прямо какое-то ясновидение. Что у детей и бывает, но потом, с возрастом, проходит… Вот какие бывают задачи и трудности. Можно было бы решить это административным путем. Но это травма на всю жизнь…
Еще он рассказывал:
— Однажды было соборное служение. Священства много. Всех как будто знаю. Но вот тот… Где-то я раньше с ним встречался? Но где и при каких обстоятельствах? Думал я, думал, ломал голову, всю службу продумал, так вспомнить и не мог. Меня это очень беспокоило. Тем более, что и он старался меня избегать. А кончили службу, он куда-то исчез… А кого ни спрашивал, никто точно не знает, кто он.
Этот инспектор сообщил и статистические данные об официальной и о тайной, или Катакомбной церквях. В советскую ходят пятьдесят два миллиона, а тайную, или Катакомбную Церковь — сорок восемь миллионов человек. Как получены эти цифры и что подразумевается под Катакомбной Церковью, он не пояснял… Говоря об этой Церкви, Е.Н.Климов упомянул о тайном Соборе катакомбников:
— Мы узнали заблаговременно о месте и времени Собора. Достали два билета на него. Приготовились! Но Собор по каким-то причинам был отложен… А потом узнаём, что он уже состоялся. Но только в другом месте. А мы на него уже не смогли попасть…
Врагом номер один Советского государства назвал он Катакомбную Церковь.
— Мы чувствуем, — сказал он, — что в Катакомбной Церкви есть единое руководство. Но как оно организовано и где находится, как мы ни бьёмся, понять не можем.
(Сообщила собеседница в поезде)
Из приведенных выше свидетельств и показаний можно и должно сделать несомненный вывод относительно признанной тоталитарным советским государством советской церкви. Это не церковь — это лжецерковь. Она находится в полнейшем подчинении богоборной власти и государству. Выполняет без промедления все его требования. Приведенные показания ясно подтверждают эту истину. Можно было бы привести гораздо больше свидетельств, говорящих о внутреннем состоянии этой мнимой церкви. И сама власть, и созданная ею и ею управляемая лжецерковь всячески стараются представить её истинной, православной, прямой наследницей Российской Православной Церкви.
Уже одно это само по себе столь противоестественное явление для богоборной власти служит доказательством от противного того, что церковь эта — не истинная и создана только для обмана как внутри страны, так и за пределами её. Но в рассуждениях об этой церкви надо различать церковь — администрацию и церковь — верующий церковный народ. Никакого единства и равенства между одним понятием и другим нет. И можно сказать, что церковный народ находится в постоянной лояльной оппозиции власти церковной и всей её администрации. Одна сторона лжёт и обманывает, а другая, хотя и видит неправду и обман, но терпит, считая это необходимым, неизбежным… Лжецерковь обманывает, а народ терпит это… Канонически — это нетерпимо.
В административном смысле эта лжецерковь — богоотступническая, апостасийная антицерковь. Она не пассивно пленённая, но и вполне содействующая своему пленению. Епископат и священство этой лжецеркви наполнены агентами советской власти, по традиции, а не по вере, религиозной, имеющими священный сан. Наглядный пример такого вопиющего положения в советской церкви Е.Н.Климов. И разве он — один! — совмещающий в себе две профессии — священника советской церквии руководителя богоборства!?
Таким образом, через этих сознательных деятелей апостасии, отступления от Бога, осуществляется развитие тайны беззакония (2 Фес.2:3; 2:7).
Надо понять очень простую, хотя и горькую истину, что всё руководство этой мнимой, советской церкви работает по инструкциям советской власти и, как говорит начальник милиции одного из городов Урала, они «работают на атеизм, на уничтожение и искоренение всякой религиозной веры в народе».
И это положение надо принять за твёрдое правило. А если и есть исключение из этого правила, то, как всякое исключение, оно весьма незначительно. Для православных нет условий при нынешнем политическом тоталитарном строе быть на поверхности. Православие ушло в пустыню, скрылось в пещерах. И мы все, даже и катакомбники, не знаем есть ли у нас, в Катакомбной Церкви, патриарх или она до сих пор находится в попечении Местоблюстителя Патриаршего Престола… Но при всех обстоятельствах Катакомбная Церковь ни в коем случае не уповает на открытую ловушку Православия, на советскую церковь. Она остаётся непреклонной и непоколебимой, как и десятки лет тому назад. Её точка зрения выражена священномучеником Катакомбной Церкви Епископом Максимом: «Советская и Катакомбная Церковь несовместимы!» Ведь не случайно он же приоткрыл сокрытое: «Тайная, пустынная, Катакомбная Церковь предала анафеме (анафематствовала) сергиан и иже с ними!»
Это показывает, что между нами и ними велика пропасть утвердися.