Мы многого не знаем из того, что составляет сущность церковной жизни, и, быть может, одним из самых тяжелых и соблазнительных переживаний последних лет для нас, верующих православных людей, стало событие, именуемое «вскрытием мощей».
Для тех из нас, кто мало разбирается в истинной церковной жизни, кто полагается не на опыт святых отцов, а на иные книги или слышанные слова, потрясающими были события последнего времени. Поэтому я хочу раскрыть для вас этот вопрос на основании истинного святоотеческого учения Церкви, и если для многих неожиданностью были результаты вскрытия мощей, то, возможно, не меньшей неожиданностью станет для них услышать то, что я буду говорить. Многие считают, что мощи должны быть «нетленными», т.е. сохранять вид тела; если же этого на деле не оказывается, то говорят об обмане. По крайней мере, это усиленно стараются нам навязать.
Слово «мощи» употребляется прежде всего в том же значении, что и латинское reliquiae или греческое λήψανον («липсанон») — реликвия, или просто «останки». Наше слово «мощи» происходит от корня «мощ» («мощь»), т.е. для человека это и есть кости, скелет, та внутренняя опора, на которой держится все тело. Если взять Требник — книгу, сопровождающую христианина всю жизнь, от рождения до смерти, и раскрыть ее на «Последовании мертвенном мирских тел», сразу встретишь там употребление слова «мощи» в смысле останки: «Скончавшуся кому от православных, абие призывают сродницы его священника, иже пришед в дом, в немже мощи усопшаго лежат, и возложив епитрахиль, и вложив фимиам в кадильницу, кадит тело мертваго и предстоящих и начинает обычно: “Благословен Бог наш...”» В конце отпевания, когда уносят покойника при пении “Святый Боже” — «и тако вземши мощи, отходим ко гробу...» И дальше: «И полагаются мощи во гроб; архиерей же или священник, взем персть лопатою, крестовидно мещет верху мощей, глаголя: Господня земля, и исполнение ея, вселенная, и вси живущие на ней. И посем наливает верху мощей елей от кандила».[1]
Когда в первые века христианства мощи святых мучеников почитались так же, как и теперь, они вовсе не считались «нетленным телом», т.е. целым в нашем обычном смысле. Это особенно понятно и потому, что многие из них предавались зверям и даже сжигались — как же могло остаться от них целое тело? Тем не менее указания на почитание святых мощей мы находим уже у Евсевия Памфила, который говорит об останках святых мучеников, что они, эти останки, которые представляли собой прах и пепел, «дороже драгоценных камней и благороднее золота»[2].
Из этих слов ясно, что останки святых мучеников вовсе не считались нетленными в прямом смысле. Также и святитель Иоанн Златоуст, говоря о блаженном Вавиле: «Прошло много времени после его погребения, так что в гробе остались только кости»[3], очевидно, не считал, что тело святого должно быть непременно целым. Подобное же указание мы находим в его слове о Маккавеях:
Не говори мне о прахе, не представляй пепла и истлевших от времени костей их, но открой очи веры и посмотри на присущую им силу Божию, на облекшую их благодать Духа, на окружающую их славу небесного света.[4]
И святой Амвросий Медиоланский говорит о том, что дивно видеть, как тленное тело святых сотворяет чудеса. Можно было бы из многих святых отцов привести свидетельства, показывающие, что в Греческой Церкви никогда мощи не понимались как «нетленное тело». Если же возьмем афонскую практику, увидим прямо-таки удивительную картину. Там распространено мнение, что относительно каждого человека должны быть буквально истинны слова: «Яко земля еси и в землю отыдеши»[5]. Похоронив умершего инока, афонцы через некоторое время вырывают его из земли, чтобы посмотреть, истлел ли он. Если тело оказывается неповрежденным, считают, что человек этот был очень грешен и что «земля его не принимает»; о нем начинают усиленно молиться, чтобы простил его Господь и чтобы земля его приняла. Таким образом, не может быть никакой речи о нетлении умершего тела. Да ведь если взять мощи греческих святых, например Иоанна Златоуста, — это же просто части скелета.
Так было в Греческой Церкви. Но, быть может, на нашей русской почве учили по-другому? Вспомним опять значение русского слова «мощи», происходящего от корня «мощ» («мощный», «сильный»). Значение этого слова в дальнейшем станет для нас яснее.
Вот что на основании изучения древних русских летописей говорит Е.Голубинский:
Правильное представление должно быть таково, что мощи святых иногда суть более или менее целые тела, иногда же одни кости. Самое название останков святых мощами означает, что предки наши разумели под ними по преимуществу кости, ибо слово «мощи» значит именно кости. В 1472 году в Москве по случаю перестройки Успенского собора открывали гробы митрополитов для досмотра их тел и о результате досмотра пишется в одной летописи: «Иону цела суща обретоша, Фотея же цела суща не всего, едины ноги толико в теле, а Кипреана всего истлевша, едины мощи»; совершенно ясно, что «едины мощи» значит: одни кости. В 1667 году открыты были мощи преподобного Нила Столобенского, и о них доносимо было митрополиту Новгородскому Питириму: «гроб и тело его (Нила) святое земли предадеся, а мощи святые его целы все»; ясно, что слова «а мощи целы все» значат: а кости целы все.[6]
В этом же труде Голубинского мы видим дальше, что и такой консерватор, как преподобный Иосиф Волоцкий, в своем «Просветителе» пишет о мощах:
«Сия кости персть видятся и земля, но обаче бесом суть страшни, и слепых просвещают, у прокаженных и расслабленных и всякия болезни уврачуют... аще узрим коего от святых или кость от тела его или персть от гроба его: то всечестно и свято имамы и с страхом покланяемся и целуим любезно». Митрополит Даниил (тоже консерватор — упоминаю об этом потому, что именно у него-то и можно было бы ожидать найти совершенно другое учение относительно мощей, поскольку тогда уже бытовало представление, что мощи есть целое, нетленное тело. — О.С.) в одном своем слове пишет о мощах: «Воистину чудо преславно, яко кости наги источают исцеления»... Захария Копыстенский в своей Палинодии, поясняя слово или название «мощи», пишет: «Мощи, то есть кости и тела святых...; мощи, то есть части костей и тел святых».[7]
Конечно, все это не говорит о том, что целых мощей нет. Тела многих наших святых угодников сохранились или полностью целыми, или отчасти. Один из таких примеров, засвидетельствованный советской властью, — мощи ярославских чудотворцев. При вскрытии был составлен акт о том, что святые ярославские князья — Феодор, Давид и Константин, как говорит следствие, «имеют сохранившееся тело, кости, хрящи и кожу в высохшем виде». И это не один, конечно, случай. Здесь у нас в музее лежит тело святителя Иоасафа Белогородского. В Чернигове покоятся мощи святителя Феодосия, у которого истлела только часть пятки на одной из ног. Мощи Тобольского митрополита Павла, сохраняющиеся в Киево-Печерской лавре, также целы, правда они не считаются мощами святого угодника.
Если все это сопоставить, становится ясно, что, с одной стороны, Церковь в лице ее учителей, представляющих церковную совесть, т.е. в лице святых, митрополитов и т.п., никогда не учила о мощах как о нетленных телах (в том смысле, как мы это понимаем) и, с другой стороны, что всегда были такие тенденции. Прославление мощей угодника совершается независимо от того, истлело его тело или нет. Святой прославляется за свою жизнь и за ту небесную помощь, которую он оказывает людям как во время жизни своей, так и после смерти. Мощи же — это останки святого человека: и сохранившиеся тела, и кости, и даже прах и пепел. Так всегда учила Церковь.
Иные установки при прославлении святого, связанные с нетлением мощей, т.е. сохранностью его останков, появились и получили широкое распространение в самое последнее время. Всем нам памятно открытие мощей преподобного Серафима Саровского. Для многих оказалось соблазнительным, что открыты были только кости. В Петрограде распространились слухи, что старец Серафим был вовсе не святой и что мощи открыты лишь по желанию Синода и Государя; рассказывали, что подлинные акты вскрытия мощей скрываются от народа. Эти слухи волновали общество, и покойный Петроградский митрополит Антоний принужден был выпустить послание, в котором говорил, что прославление мощей святых угодников совершается вовсе не потому, что сии имеют нетленные тела, но за их жизнь. Это свидетельство XX века важно потому, что оно, во-первых, было произнесено на весь мир и, кроме того, оно подтверждало о величайшем святом то, о чем рассказывали наши деды, еще живые в памяти, — нет сомнения в святости угодника Божия Серафима, в его подвигах, в его молитве, в его помощи страждущим.
Понятие «нетленныя мощи» существовало тем не менее уже в старину. Это кажется непонятным при его сопоставлении с только что приведенными свидетельствами. Очевидно, понятие «нетления» употреблялось в каком-то ином смысле.
В 1677 году Суздальский воевода досматривал в церкви села Кидекши, находящегося в 4-х верстах от Суздаля и составлявшего усадьбу великого князя Юрия Владимировича Долгорукова, гробницу похороненного в ней в 1159 году сына Юриева Бориса и о своем досмотре писал архиепископу Суздальскому, находившемуся в Москве, что «в гробнице лежат мощи, кости целы»...[8]
Здесь нам важно снова вспомнить, что русское слово «мощи» имеет корень «мощ», т.е. «сила», «крепость» человека — то, что связано со степенью развития его скелета, костей.
Когда Господь создал человека. Он взял из земли персть и вдунул в нее дыхание жизни. Человека называют венцом творения, он «сотаинник Божественных тайн», как говорит Григорий Богослов. Даже ангелы имеют служебное значение, а человек был создан, чтобы любоваться Божиим творением. Сначала был создан мир невидимый — твердь небесная, затем мир видимый, и тогда Господь сотворил человека, в котором соединил оба мира. Человек предназначен для того, чтобы быть «во плоти ангелом», как поется в тропаре пророку Илии, и Церковь, воспевая святых угодников, говорит о них: «Иже на земли ангели, и на небеси человецы Божии»[9]. Человек должен возвысить свое тело до души. Задачей человека является обожение, и не только души, но и тела. Душа для того сопряжена с телом, чтобы она, как говорит святитель Григорий Богослов, «могла и худшее (т.е. тело. — О.С.), постепенно отрешая от дебелости, привлекать к себе и возводить горе, чтобы она, став руководительницею для служебного вещества и обратив его в сослужебное Богу, была для тела тем же, чем Бог для души»[10]. У нас, людей, душа не может быть отделена от тела (она отделяется только Божиим повелением, когда мы умираем, и то — на время), и если душа человека свята, то и тело его свято.
Вообще может быть два взгляда на тело. Первый ярко выражен в завещании Л.Н.Толстого, назвавшего тело противной и ненужной вещью, которую надо поскорее убрать, чтобы она не мешала другим жить: «И я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым»[11].
По второму же взгляду, тело считается необходимым для нашего спасения — это взгляд Православной Церкви. И святитель Григорий Богослов говорит, что душа вступит в горний мир вместе с плотью, соделавшись с нею единым духом, умом и богом, богом — в смысле обожения.
Христос пришел не только для того, чтобы вернуть нас к первому Адаму, но навсегда устранил в нашей душе возможность иметь к Богу гордость и зависть. «Хотите быть богами?» — пожалуйста: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный. (Мф.5:48); будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк.6:36). Путь к обожению открыт, только идите по нему, а там — сколько пройдете, столько и пройдете, дело за вами.
Что же такое плоть и что такое тело? В христианстве есть три понимания плоти: 1) плоть безгрешная, святая, создание Бога — та плоть, о которой сказано: Слово плоть бысть (Ин.1:14) и которая во Христе так освятилась, что Спаситель говорит: Ядый мою плоть... имать живот вечный (Ин. 6:54); 2) «плоть», «плотской» употребляется в смысле греха, в противоположность «духу», «духовному»; 3) наше тело, в котором соединяется и то и другое. Если наша плоть и является греховной, то не надо забывать, что она все-таки создана Богом. Кто внимательно слушал панихиду, помнит эти слова: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть, и вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну, безславну, не имущую вида»[12]. Это не о душе здесь говорится, а о теле, лежащем в гробу, что оно создано по образу Божию.
Если цель христианской жизни — стяжание Духа Святого, то не для души только, но и для тела, как свидетельствуют своим опытом, своею жизнью святые угодники. Господь самим телом Своим творил чудеса, воскрешал даже мертвых (сына наинской вдовы, дочь Иаира). Через тело даже одежда Христова освящалась и делалась чудотворящей — только прикоснувшись к ней, исцелилась жена кровоточивая. Точно так же тень апостолов творила чудеса — те, на кого она падала, исцелялись от своих недугов.
Вне тела мы не могли бы жить. Только по воле Божией рассекается на время этот естественный союз. Итак, люди должны стать новой тварью, и надо всегда помнить то, что говорит апостол: Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах наших, которые суть Божии (1 Кор.6:19-20). По учению святых отцов, наше тело берет от жизни все то, чем живет душа, берет и грех, и добро, и святость, и безобразие. Когда мы говорим о грехе, мы видим, что святые отцы советуют винить в наших проступках не тело, а дух, мысль, потому что зло начинается не от тела, а от души, и обратно — если в душе есть стяжание Духа Святого, это передается телу и передается так, что освящается каждая часть его, каждая кость, каждый «уд». Вспомните благодарстненные молитвы после Святого Причащения: «Паче же пройди во уды моя, во вся составы, во утробу, и сердце. Попали терние всех моих прегрешений... Составы утверди с костьми вкупе. Чувств просвети простую пятерицу»[13].
Если так понимать взаимоотношение между телом Христовым и нашим, то понятно, что для верующих могилы святых угодников — не то же, что место почитания какого-нибудь великого человека. В могилах святых угодников сокрыта благодать. Ибо может быть только одно: или вовсе ни во что не верить, или же верить в стяжание Духа Святого Божьего всем нашим существом — тогда и тела святых угодников будут для нас святы. Если мы верим, что можем воспринять благодать Божию не только душой, но и телом, то для нас станут понятны и приведенные раньше слова Иоанна Златоуста: «Открой очи веры и посмотри на присущую им силу Божию, на облекшую их благодать Духа»[14]. И понятно, что тогда эти кости, этот прах будут для нас ценны не просто как останки дорогих людей, но как сосуды, полные благодати: «честныя твоя мощи, яко сосуд благодати полный и преизливающийся, нам оставивый»[15].
Итак, Православная Церковь учит нас, что цель первозданного человека достигается посредством благодати Божией, проявляющейся через тела святых угодников и их мощи. У Макария Египетского много говорится о том, что святые стяжали Духа Святого Божьего не только своей душой, но и телом. Отсюда и богослужение для нас не является только собранием двух или трех во имя Божие, это не так просто, что вот мы собрались с вами и можем уже совершать богослужение. Центром богослужения является Святая Евхаристия. Если богослужение совершается нами, скверными, грешными людьми, и мы верим, что при этом действительно совершается пресуществление Святых Даров, и, когда мы причащаемся Святых Тайн, мы действительно имеем пред собою Тело Господа и Его Святую Кровь, то что же нам дает эту уверенность? Ведь, может быть, мы часто только телом бываем в храме и вовсе не молимся; не молится, быть может, и сам священник, совершающий Таинство, а между тем мы верим, что Таинство все-таки совершается.
Нам надо помнить, что Церковь есть прежде всего Церковь Небесная, и, совершая Евхаристию, мы совершаем ее от лица всей Церкви Небесной и земной, во имя святых, подвигом добрым подвизавшихся на земле, и прежде всего во имя Матери Божией. И священник, совершающий пресуществление Даров, верит, что оно совершается не по его заслугам и молитвам, но от лица всей Небесной Церкви:
Еще приносим Ти словесную сию службу, о иже (от имени. — О.С.) в вере почивших праотцех, отцех, патриарсех, пророцех, апостолех, проповедницех, евангелистех, мученицех, исповедницех, воздержницех и о всяком дусе праведнем, в вере скончавшемся. Изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней, Славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии.[16]
Священник молится здесь о тех (т.е. от имени тех), к кому сам постоянно прибегает в молитвах.
По существу никакого вопроса о таинствах, даже о богослужении не может быть для тех, кто не верит в святых и спрашивает: «Как же можно молиться святым, просить их?» Если бы не было у нас общения со святыми как с живыми членами Церкви, то не могло бы быть ни Тела Христова, ни Церкви, ни таинств. В Церкви земной есть и теперь избранники, они, быть может, находятся и среди нас, но мы их не знаем. По их молитвам мы имеем полноту церковной жизни. Если для нас все это не слова только, то нам понятно, почему совершается и совершалась на мощах литургия еще в катакомбах, и почему Пятый Вселенский Собор закрепил этот обычай. Христиане верили, что святы не только души, но и тела угодников, и Седьмой Вселенский Собор постановил, что без антиминса с частицей святых мощей не должна освящаться церковь.
Мы имеем не только душу, но и тело и должны молиться вместе с теми, кто также имел тело, освятил его и оставил нам. Их тела остались и для нас, и мы можем иметь помощь непосредственно от этих тел. Если мы верим в чудеса Господа и Его святых, если мы верим в то, что через их тела и даже одежду совершались чудеса, тогда нам понятно, почему дороги верующим даже вещи святых угодников.
Дело в том, что теперь у нас это все забыто, мы всё понимаем не так, как надо бы, нам кажется, что наши тела сами по себе, а души сами по себе, а между тем мы имеем как пример жизнь Иисуса Христа и святых угодников. Тела святых угодников есть залог того, что они с нами совершают богослужение. Наше тело есть по образу Божию созданная красота и может быть так же свято и нетленно, как душа. Если вспомнить, что грех есть тление, если говорить о тлении души, то приходится также говорить о тлении или нетлении тела.
В молитве перед причащением мы читаем: «оле страшнаго таинства! оле благоутробия Божия! Како Божественнаго Тела и Крове брение причащаюся, и нетленен сотворяюся?»[17] Брение — ведь это говорится не о душе, но о теле. Точно так же и крещение соделывает нетленными не только душу, но и тело. Теперь, может быть, нам станет понятно, что значит выражение «нетленные мощи», «нетленные кости». А для человека, который отошел от Церкви, оно может явиться соблазном точно так же, как соблазнительна для многих бывает молитва о целомудрии при совершении таинства брака, — ведь целомудрие не обязательно предполагает девство. А между тем, если подойти с другой стороны, с церковным пониманием, видишь, что мы, имеющие тело, должны сделать его сослужащим Богу, и если говорить о нетлении души, то дело пришествия Христова есть восстановление образа Божия и в теле.
Для нас непонятно, когда при отпевании младенца Церковь молится за него как за «нерастленнаго». Как «нерастленнаго»? Ведь он же сгниет! Да, но настанет время, настанет час, в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия, и изыдут... (Ин.5:28-29); тогда восстанет и тело этого младенца и окажется «нерастленным». Какова восстанет душа, таково восстанет и тело. Обычно же мы, рационалисты, не так понимаем нетление тела. Наше тело есть тленное само по себе, и нужно иное — святость, чтобы сделать его нетленным. Можно говорить о нетлении души и тела, но это дело Божие, и святость состоит в том, что Господь дарует нам это нетление — «одежду брачную». Мы не имеем этой одежды и молимся о ней: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь...»[18] И мы имеем еще иное одеяние — тело, которое мы должны просветить и возвысить до души с помощью Божией.
Если мы отвергаем почитание святых мощей, надо отвергнуть и все христианство, ибо иначе наши молитвы при отпевании — богохульство:
Древле убо от не сущих создавый мя, и образом Твоим Божественным почтый, преступлением же заповеди паки мя возвративый в землю, от неяже взят бых, на еже по подобию возведи древнею добротою возобразитися.[19]
Наше естество состоит из души и тела. Надо заботиться о душе, и если она станет чище и лучше, тогда и тело будет очищаться. Когда начнешь думать так, сможешь понять и послепричастную молитву, где много говорится о теле.
Итак, Церковь установила почитание святых мощей, во-первых, потому, что они «сосуды, полные благодати», и во-вторых, потому, что они залог того, что святые с нами не только душою, но и телом.
[1] Требник. Последование погребения мирских человек.
[2] Евсевий Памфил. Церковная история. М., 1993. С.141. Книга IV. Глава 15, 43.
[3] Свт.Иоанн Златоуст. Слово о блаженном Вавиле, 1, 1 // Творения. Т.2. Кн.2. СПб., 1896. С.594.
[4] Свт.Иоанн Златоуст. Беседы о святых Маккавеях, 1,1 // Там же. С.662.
[5] Эти слова из Ветхого Завета (Быт.3:19) в церковнославянском переводе (в синодальном — Ибо прах ты, и в прах возвратишься) включены в икос заупокойного канона.
[6] Голубинский Е. История канонизации святых в Русской Церкви. М., 1903. С.298.
[7] Там же. С.299.
[8] Там же.
[9] Минея общая. Служба общая преподобным. Стихира утрени по 50-м псалме.
[10] Свт.Григорий Богослов. Слово 3 // Творения. Т.1. С.30.
[11] Толстой Л.Н. Полн.собр.соч.: В 90 т. Т.34. М. 1952. С.248.
[12] Требник. Последование погребения мирских человек. Стихира при погребении.
[13] Благодарственные молитвы по Святом Причащении. Молитва Симеона Метафраста, 3-я.
[14] Свт.Иоанн Златоуст. Беседы о святых Маккавеях, 1,1 // Творения. Т.2. Кн.2. С.662.
[15] Акафист преподобному Сергию Радонежскому. Молитва после акафиста 1-я.
[16] Служебник. Последование Божественной литургии свт.Иоанна Златоуста. Молитва священника по преложении Святых Даров.
[17] Последование ко Святому Причащению. Канон. Песнь 8.
[18] Триодь Постная. Ексапостиларий Великого Понедельника.
[19] Требник. Последование панихиды. Тропарь заупокойный.