4 или 5 августа 1929 г. благодетель и духовник епископа Дамаскина протоиерей Константин Горский и еще два стародубских священника пришли к благочинному о.Федору Денисенко с копиями посланий, которые им предоставил епископ Дамаскин для ознакомления, в том числе «Письмо к легализованным» и «Как нам теперь жить?» Эти священники, не разделявшие позицию епископа, были напуганы теми документами, которые им дал владыка, и поспешили выразить свое благонравие. Благочинный сообщил об этом архиепископу Смоленскому и Дорогобужскому Серафиму (Остроумову), который послал запрос о епископе Дамаскине епископу Брянскому и Севскому Матфею (Храмцову). Тот прислал свой отзыв, скопированный органами ОГПУ. В письме епископа Матфея приводятся факты о произведенной епископом Дамаскиным «смуте» в Стародубе, сообщенные протоиереем Федором Денисенко:
Епископ Дамаскин производит смуту не только в среде церковной, но и политической, в силу чего опасаемся и мы, пастыри, попасть под опалу Соввласти. Епископ Дамаскин открыто, даже через послание выражает непризнание митрополита Сергия заместителем митр[ополита] Петра и убеждает других пастырей и пасомых в этом. Богослужения он совершает только в Иоанно-Предтеченской церкви, где служит свящ[енник] Андрей Щербак[ов]. За богослужением он поминает имя митр[ополита] Петра и Ваше (т.е. архиепископа Серафима. — O.K.), но имени митроп[олита] Сергия не поминает, как отступника от православной церкви. Все прежнее духовенство, преданное Вам и митроп[олиту] Сергию, после знакомства с посланиями епископа Дамаскина по-прежнему осталось Сергиевской ориентации, возмущаясь поступком еп[ископа] Дамаскина[1].
О епископе Матфее святитель Дамаскин писал:
Своего архиерея совершенно не поминаю, да и никто его вокруг не поминает. С одной стороны, полная терпимость в отношении непримиримых (даже в монастыре, где он служит, некоторые отцы никогда не служат), с другой стороны, его постоянная защита митрополита Сергия и его активность многих оттолкнула от него и по всей епархии есть места, где его вовсе не хотят поминать, несмотря на мои требования. <...> Мне он присылает регулярно небольшую помощь, а там рассылает на основании беззаконного Киевского акта[2] о прекращении поминовения моего имени.
Посещали владыку рукоположенные епископом Макарием (Кармазиным) архиереи — Стефан (Проценко) и Феодосий (Ващинский). Первый учился в Киевской духовной академии в 1918 г. вместе с епископом Дамаскиным. Весной епископ 1929 г. Стефан (Проценко) получил от епископа Дамаскина письмо, в котором говорилось о его «оппозиции митрополиту Сергию», о неканоничности Синода и об украинских «автокефалистах». Епископ Стефан решил тайно отправиться за разъяснениями к владыке Дамаскину из местечка Носовка Нежинского округа, где епископ Стефан проживал без права выезда. Святитель дал ему прочитать свое письмо к митрополиту Сергию и письмо митрополита Кирилла к Заместителю. В этом же году епископ Стефан был привлечен к суду как организатор так называемого «Союза ревнителей Православия», ставящего задачей, как говорилось в документах следствия, «срыв всех кампаний, проводимых соввластью путем проведения соответствующей агитации...»[3].
Епископ Могилевский Феодосий (Ващинский) 30 сентября приехал в Стародуб «по поручению Синода для определения политической линии епископа Дамаскина»[4]. Распространение писем и воззваний владыки Дамаскина встревожило митрополита Сергия, и он через епископа Феодосия просил владыку Дамаскина «не посвящать низы» в «известные» вопросы. Епископ Феодосий застал епископа больным. Преосвященный Дамаскин дал епископу Феодосию прочесть письмо к нему митрополита Кирилла, после отъезда епископ Феодосий прислал святителю Дамаскину ответное письмо митрополита Сергия к митрополиту Кириллу[5].
Деятельность по ознакомлению духовенства с положением дел и настроениями авторитетных оппозиционных архипастырей, которую вел владыка, питалась его надеждой на то, что полная информированность не может не привести добросовестных служителей алтаря к отделению от митрополита Сергия.
Он пишет письма своему духовному сыну о.Иоанну. Первое письмо до нас не дошло. 1 сентября 1929 г. он пишет второе письмо о.Иоанну Смоличеву, где развернуто излагает свою точку зрения. Письма к о.Иоанну носят программный характер и представляют собой архипастырские послания, предназначенные для ознакомления многих верующих. В этих письмах развернуто выражена вся система взглядов святителя, его аргументация, которая в дальнейшем не претерпела серьезных изменений.
Второе письмо имеет заголовок «Наш долг». Оно является итогом размышлений владыки в течение стародубского его жития.
В этих размышлениях владыка снова и снова приходит к выводу о том, что нынешнее состояние Церкви — следствие «синодального периода — периода постепенного угасания духа веры»[6].
Владыка усматривает некую закономерность в поведении различных слоев церковного общества, сложившихся еще при старом режиме.
Непомерно высокий процент составляли люди, понимавшие свои христианские обязанности исключительно с внешне-формальной стороны, изредка подогревавшиеся в своем чувстве в отдельные моменты праздников или особых событий, и лишь небольшой процент верующих сумел сохранить в себе глубоко-серьезное отношение к своему христианскому долгу, совершая в тиши свой духовный подвиг.
Этому соотношению обновленчество и было обязано своим успехом на первых порах. Меньшинство духовенства смогло пробудить совесть рядовых верующих, которые воздействовали на большинство духовенства и заставили его отказаться от общения с обновленцами. Но грубо выраженный еретический характер обновленчества было показать относительно легко. Труднее выявить, считал епископ, опасность соблазна митрополита Сергия, который некоторые называли новообновленчеством.
Если бы у противников митрополита Сергия была возможность открыто выступать, «тогда, как и в первый раз, массам стала бы понятна неправда новообновленчества и успех его был бы не больше успеха живоцерк[овников]».
Что же остается делать? Святитель с горьким сожалением вздыхает:
Если бы Господь внушил мужество Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру после ознакомления с положением сказать свое авторитетное слово против чинимого беззакония, если бы он просто аннулировал все беззаконные деяния митрополита Сергия, лишил его полномочий, то весь вопрос этим был бы исчерпан. Тогда, в случае неподчинения сим решениям, на противной стороне осталась бы небольшая группа, в коей все увидели бы знакомых уже нам прежде живоцерк[овных] обновленческих деятелей. А если митрополит Петр в своем заточении не имеет еще ясного представления о создавшемся положении и поэтому не сможет сказать решающего слова?
Нам достоверно известно отрицательное отношение митрополита Петра к выступлению митрополита Сергия с декларацией, его возмущения другими деяниями митрополита Сергия, — пишет святитель.
Но письменного свидетельства, которое могло бы вооружить несогласное с митрополитом Сергием духовенство, у него не было. И это сковывало его активность.
Далее святитель обращается к позиции митрополита Кирилла, считая его голос «выражением мнения почти всего ссыльного епископата». «...Высокоавторитетный святитель, — пишет епископ Дамаскин, — решительно осуждает линию поведения митрополита Сергия, признавая его вышедшим из рамок его полномочий, присвоившим себе права, коих не имеет даже сам Местоблюститель, почему и порывает с митрополитом Сергием братское общение».
Исходя из вопроса о созданном при митрополите Сергии неканоническом Синоде, митрополит Кирилл трактует его так, что разрешаются «и все прочие недоуменные вопросы настоящего церковного положения».
Епископ Дамаскин ставит вопрос: «Как же нам определить свои отношения к митрополиту Сергию и его сторонникам?»
Он с горечью констатирует, что, кроме «умаления духа веры и ревности в массах и со стороны архипастырского долга», в переживаемый важный момент церковной истории наблюдается молчание даже «жизнедеятельного церковного меньшинства», высших представителей православной иерархии по поводу «Сергиевского соблазна». Размышляя о том, как тяжелы для деятельных членов Церкви отсутствие авторитетного голоса первосвятителя, указаний от него, необходимых для совместного выступления несогласных с митрополитом Сергием иерархов, святитель приходит к выводу, что «некоторая задержка в разрешении настоящих недоумений может быть промыслительно необходима в целях дальнейшего отсева пшеницы на Божьем Гумне...»
Отбор, отсев для Царствия Небесного пшеницы, то есть достойных его членов Церкви, — одна из основных идей святителя. В этом он видит смысл «благодетельных» скорбей, тяготы ожидания окончательного суждения первосвятителя, мучительного созерцания бездействия большинства церковных иерархов.
Возмущение действиями митрополита Сергия заставляет его даже размышлять на тему, не специально ли был подготовлен митрополит Сергий безбожниками, которым выгодна его позиция. Епископ Дамаскин внимательно просматривает прошлый путь митрополита Сергия: выдвижение «распутинского ставленника епископа Варнавы» в то время, «когда первоприсутствующим в Синоде был архиепископ Сергий»; докладная записка советской власти в 1924 г. («Православная Русская Церковь и Советская власть (к созыву Поместного Собора Русской Православной Церкви»)[7], контакты с обновленцами. Вспоминает он и тот факт, что «после массового ареста иерархов в Москве он остался один, кому можно было передать управление, что и было сделано с согласия властей митрополитом Петром, находившимся тогда уже в заключении». Заместителю ставится в вину «“легализация Церкви” как кабальный акт, налагающий на нее позорные обязательства и не гарантирующий для нее абсолютно никаких прав», лишение кафедр ссыльных епископов, «увольнения неугодных епископов, бесконечное кромсание границ епархий и пр.».
Епископ Дамаскин даже подозревает митрополита Сергия в сознательном аннулировании постановлений Собора 1666 г. о раскольниках, о замыслах уничтожить институт патриаршества в Российской Церкви, «о введении в Церкви нового стиля и воссоединении с обновленцами».
Материал для этого письма отчасти он почерпнул из письма к нему епископа Иоасафа (Удалова) от 18 августа 1929 г. Несомненно, считает епископ Дамаскин, что «такого рода деятельность митрополита Сергия, все более развивающаяся, служит к разрушению Церкви, к принижению ее достоинства и авторитета, к подрыванию веры в мироспасительную идею ее». Поэтому он придает чрезвычайное значение выступлению пастырей и мирян, в которых «выразился бы истинный голос Православной Церкви».
Он вновь убеждает своих последователей в том, что не внешние формы церковной жизни надо сохранять, а истину Христовой Церкви. В этом и состоит первейший долг каждого православного — «выйти из среды их», «отмежеваться от совершающегося сергианского беззакония и прекратить с ним братское общение».
В третьем письме к о.Иоанну святитель Дамаскин отвечает на критику «справа», тем, кто настаивал на немедленном евхаристическом разрыве с митрополитом Сергием. Епископ Дамаскин разъясняет суть позиции митрополита Кирилла, отвечает на вопрос»: «почему прерывается “братское общение”, а не каноническое», почему «признается благодатность таинств, совершаемых сергианцами...»?
В рассуждениях на эту тему у владыки нет уверенности. Он пишет, что «легче задать такие вопросы, чем просто на них ответить». Тем не менее он утверждает, что разрыв канонического общения с митрополитом Сергием и его последователями означает «предвосхищение соборного суда».
Святитель касается и сложного вопроса о благодатности Таинств, совершаемых «сергианами». Он считает, что пока служитель алтаря не извержен из лона Церкви, «совершенные им таинства являются благодатными, хотя бы сам он и был великим грешником, ибо в таких случаях, по учению Церкви, освящение Таинств невидимо совершает за сего грешника Ангел Божий». Епископ в этот период придерживается мнения, что до суда над «сергианами» «нет основания говорить о безблагодатности их Тайнодействий».
Вместе с тем он вновь и более твердо, чем в первом письме, говорит о необходимости совместного выступления церковных деятелей против митрополита Сергия, о долге открыто заявить, что Заместитель «совершил тяжкий подлог, что Церковь Православная жива и продолжает воинствовать со злом мира, с силами ада».
В четвертом письме о.Иоанну Смоличеву епископ Дамаскин опять затрагивает больной вопрос — о разрыве братского общения. Признавая важную роль выступлений петроградской и ярославской групп, святитель пишет, что не разделяет их крайностей. Письмо он заканчивает молитвой:
Да дарует Господь обращение митрополита Сергия на путь истины чрез слово достойнейшего исповедника Православной Церкви митрополита Кирилла, против коего тот возвысил голос свой!
Четыре письма епископа Дамаскина за подписью «Ссыльный епископ» распространялись в Киеве и других городах Украины[8].
[1] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.47.
[2] Имеется в виду решение о смещении всех украинских ссыльных епископов со своих кафедр, принятое в августе 1928 г. совещанием нескольких украинских архиереев.
[3] Архив УФСБ по Брянской обл. Д.П-8979. Т.1. Л.501.
[4] Там же. Л.495 об.
[5] Там же. Л.168.
[6] Синодальный архив РПЦЗ (Нью-Йорк, США). Д.36/43. Далее цитирование писем по указанному источнику.
[7] См.: Следственное дело Патриарха Тихона. С.784-806.
[8] См.: ЦГАООУ. Ф.263. Oп.1. Д.75744. Д.8.